Наёмники Гора

Норман Джон

16. Ночь в Сэмниуме

Я повернулся на другой бок. Я лежал на одеялах, принесенных солдатами, прямо на полу в вестибюле Сэмниума. Кроме меня здесь на ночь расположились порядка двухсот человек, многие из которых были гражданскими. Около меня на одной из мраморных посетительских скамей цепью была прикована свободная женщина, одна из многих пронумерованных трофеев захватчиков Торкадино, и одной из нескольких служивших своим захватчикам на таких скамьях. Этих женщин периодически, одну за другой, по очереди, меняли свежим рабским мясом.

Признаться, я был в затруднении. Я

и сам собирался идти в Ар, но у меня там были свои собственные дела. Не думаю, что я так сильно нуждался в монетах наёмника, чтобы достичь Ара. Кроме того, под личиной простого путешественника, как мне кажется, я мог бы войти в его ворота без особых трудностей. Охранные грамоты, ничего кроме трудностей с Косианскими патрулями или заставами никакой пользы мне не обещали. А на входе в Ар и вовсе были не нужны. Безусловно, если бы мне понадобилось выйти на контакт с первым министром, или генералом, то они могли бы быть в чём-то полезными. Но письма, сами по себе, запечатанные печатью с серебряным тарном, могли бы сделать это не хуже. Кроме того, если бы я решил не передавать эти письма, то кто узнал бы об этом. Возможно, другие, по тем или иным причинам, не выполнили своих обязательств в подобной миссии. Во всяком случае, как мне кажется, он пока ещё не получил официального ответа на свои письма.

Постанывающая женщина лежала животом на прохладном мраморе, обхватив его руками. Получивший своё удовольствие клиент ушёл, оставив её одну. Её ноги, были скованны цепью по разные стороны скамьи.

— Господин, Господин! — всхлипывала она.

Справа, поблизости от неё, и всего в футе то меня, почти касаясь моего локтя, вдоль стены Сэмниума расположилась многочисленная группа женщин. Некоторые сидели, некоторые лежали, но все были скованы между собой одной цепью. В большинстве своём ещё вчера они были свободными. А сегодня они превратились в сливки живых трофеев Торкадино. Несомненно, этим уготована судьба в ближайшем будущем быть распределенными в качестве подарков. Большая, и, несомненно, самая красивая часть достанется к старшим офицерам и доверенным лицам. Некоторых, возможно поплоше, могут перейти в собственность различных местных гражданских сторонников или стать добровольным пожертвованием маркитантам и подрядчикам.

Поблизости спали Хурта и Боадиссия. У Минкона, который, как выяснилось, был доверенным лицом его капитана, были апартаменты, или дела в другом месте. Свою Тулу он захватил с собой. Моя Фэйка была прикована цепью за щиколотку, вместе со многими другими своими товарками у дальней стены. Похоже, мужчины не захотели смешивать рабынь и свободных женщин.

К ошейнику Фэйки на коротком шнурке была подвешена прямоугольная картонная бирка с номером. Квиток с такими же цифрами сейчас лежал в моём кошеле. Посредством этого номера, утром, я смогу получить её обратно.

Меня мучил вопрос, почему Дитрих всё ещё, не получил ответа на свои сообщения. Что произошло? Ещё не дошли до адресата?. Перехвачены? Или, возможно, получатели не сочни нужным удостоить его ответом?

Женщина рядом со мной дёрнулась, загремев цепью, и снова застонала. Тем временем, с соседней скамьи отстегнули другую женщину скамьи, и увели к общей цепи. Интересно, бывали ли некоторые из этих женщин здесь прежде, возможно как клиенты, просители или даже свидетельницы. Полагаю, что это

было более чем вероятным. Её место на скамье тут же заняла свежая женщина. Она, покачиваясь, сидела на ней верхом. Её ноги быстро сковали между собой цепью. Та же судьба ожидала и её запястья, только цепь, проходившая под тяжёлой мраморной скамьей, была длиннее. Потом мужчина, взяв женщину за волосы, потянул её вперед, вынуждая лечь на живот.

Думаю, все эти женщины, по тем или иным поводам, раньше бывали в Сэмниуме. Кто-то заходил сюда только, чтобы встретиться с друзьями, кто-то чтобы посмотреть и восхититься внутренним убранством и мозаиками. В конце концов, это было одно из самых больших зданий Торкадино. Но, готов поспорить, ни одна из них прежде не могла себе представить, что однажды окажется здесь в их теперешнем качестве, как случайное любовное мясо, прикованное к скамье для удовольствий прохожих, или даже просто любопытных.

К общей цепи подвели новую женщину, и поставили на колени совсем рядом со мной. Она была темноволосая, восхитительно сложенная красотка. На шее пеньковая верёвка, руки связаны за спиной. Через мгновение она уже носила тяжёлый ошейник, и была на цепи вместе с остальными. Только после этого мужчина резким рывком, от которого голова пленницы мотнулась из стороны в сторону, развязал узел и убрал поводок. Наконец и руки развязали. Теперь ничем не отличалась от других женщин сидевших на цепи.

Женщина на скамье рядом со мной начала негромко жалобно скулить. Она немного двинула телом по прохладному мрамору, сжимая его руками, Звякнула цепь, сковывавшая её ноги по обе стороны от гладкого твёрдого сиденья.

Женщина, только что добавленная к цепи, начала растирать запястья. Похоже, руки ей связали без излишней мягкости. Интересно, смела ли она, всё ещё свободная женщина, пока не рабыня, выражать меньше чем полное уважение мужчине, или она ещё сохраняла некие остатки своих привилегий?

— Мама, — послышался тихий шёпот, из толпы других пленниц, — это Ты?

— Это — Ты? — пораженно прошептала вновь приведённая женщина, оборачиваясь на голос.

— Да, — ответил тот же тихий голос. — Да!

— Дочка! — шепнула женщина.

Та, другая, с негромким металлическим стуком цепи, выползла из толпы других пленниц. И две коленопреклонённых женщину с плачем обнялись.

— Тихо Вы, — шикнула на них другая женщина. — Вы что, хотите, чтобы нас всех из-за вас избили?

— Мама! Мама! — всхлипывала девушка.

— Доченька! — плакала женщина.

— Да тише Вы, — взмолилась ещё одна женщина.

— А нам можно говорить? — испуганно спросила дочь.

— Нам не сказали, что мы не можем разговаривать, — вместо матери ответила ей одна из женщин. — Но я бы на вашем месте не делала бы этого слишком громко. Не привлекайте к себе и к нам внимания.

— Я даже не знаю, могу ли я говорить с Тобой, — заплакала девушка.

— Мы — женщины, — вздохнула её мать. — Если мужчины не захотят, чтобы мы разговаривали, они скажут это нам своими плетями.

— Мама, мама, — плакала девушка, вцепившись в женщину.

— Я надеялась, что Тебе удалось избежать этого, — сказала старшая женщина.

— Нет, — всхлипнула девушка. — Они надели на меня ошейник.

— Кто Ты теперь? — спросила мать.

— Номер 437, - прошептала девушка. — А Ты?