Наемники смерти
Шрифт:
Ну и ладно. Все, забыли, проехали!
Собрались, выдвинулись в поселок.
Геша рассказал, что Икша – селение перекупщиков. Здесь есть кабаки, здесь крутятся деньги, здесь даже есть женщины! Большинство местных заняты бизнесом: бьют хамелеонов, собирают их железы, иногда ходят к Глуби, кто-то просто наживается на охотниках.
Тут можно достать все: от автомата до проводника, нужно только знать где.
По неписаному закону в поселке не стреляют – здесь все свои, заняты общим делом.
Центральная улица тянулась вдоль железнодорожных путей,
Для конспирации разделились: Момент и Данила шагали впереди, Марина и Кондрат метрах в двадцати от них изображали пару, Кондрат даже за талию ее обнял.
Наверное, местные свыклись с дыханием Глуби и не замечали его, но Гена Момент поминутно озирался (а ведь бывалый проводник!), Данила был напряжен, и только Кондрату, кажется, по фиг, он просто хмур…
Несмотря на раннее утро, прохожих было много. Некоторые здоровались с Моментом, другие просто косились с интересом на Кондрата – новичок.
Гена повернул влево, на боковую улочку. Ветерок донес аромат свежего хлеба. Идущие впереди остановились, Марина с Кондратом нагнали их.
– Надо план действий обсудить, – сказал Момент. – Может, позавтракаем, а, бро?
– Мне здесь не нравится. Давай быстро все купим и уйдем.
– Ты тоже чувствуешь? – встряла Марина, молчать уже сил не было.
Данила повернулся к ней, но девушка не заметила в его глазах ни намека на теплые чувства. Точно так же Данила смотрел на Момента: равнодушно или с дружеской симпатией, не более. Стало так обидно, что слезы навернулись. Она усилием воли заставила себя улыбнуться, получилось криво, но хоть как-то.
– Чувствую, – Данила сдержанно улыбнулся в ответ. – Будто кто-то следит за нами.
– Да здесь всегда так, бро! Привыкнешь. Дальше – хуже, будто Глубь к тебе принюхивается, присматривается. Вот, случай был…
– Заткнись ты, – Кондрат, молчавший до этого, скривился, – и так тошно, еще ты тоску нагоняешь. Вчера всю ночь втирал, как кого сожрали, сегодня… Эх, знал бы – не пошел бы!
– Ладно, хватит, – перебил Данила. – Входим по одному или толпой?
– Увы, толпой, бро, – развел руками Момент. – Без меня вас не пустят, вы чужаки.
– Так ведь спалимся.
– Мы моментом – к лодочнику и сразу ходу.
Под недовольное бурчание Кондрата, петляя между домами частного сектора, они пошли дальше.
* * *
В поселок решили идти через южные ворота. Даниле план не нравился, и он в каждом встречном чувствовал угрозу, видел стукача. Вот щеголь с ямкой на подбородке, что дежурит на воротах, – настоящий ковбой с бахромой на рукавах, в кожаной шляпе – наверняка сдаст! И чего этот шут так посмотрел? Да потом еще с напарником стал шептаться, тот вперился в небо, кивнул…
Хорошо, хоть лодки в Икше продавались.
Здесь вообще много чего продавалось. Чем-то Икша напомнила классический городок из вестерна: фронтир есть фронтир, и неважно, добывают ли старатели золотой песок
Официальных властей в Икше не было, MAC все собиралось навести тут порядок, поприжать диких «старателей», подмять под себя вольных следопытов, но никак руки не доходили. Поэтому единственным оплотом закона здесь служила железнодорожная станция, через которую в Сектор иногда проходили эшелоны со штрафниками. Была такая программа: использование заключенных для исследований Сектора, охоты на мутантов и хамелеонов. Подписавшего соглашения зэка (соглашались на это немногие) этапировали в Сектор, где заключенных разбивали на бригады, каждую снабжали проводником, солдатами и посылали в полевые экспедиции. Программу эту MAC все собиралось закрыть, но программа-то была армейская, и военное начальство всячески закрытию противилось. Некоторые зэки гибли, другие калечились, третьи возвращались и получали амнистию, а четвертые – сбегали, оставались в Секторе.
За порядком в Икше следили дружинники: ветераны-следопыты, слишком старые или слишком покалеченные, чтобы охотиться на хамелеонов, сквоттеры-самоселы и немногочисленные аборигены, отказавшиеся от эвакуации и вот уже столько лет живущие в симбиозе с Сектором. Дружинников отличали желтые повязки на рукаве и расчехленное оружие наперевес.
А так оружие здесь носить можно было, но только в кобуре или за спиной. Стрельба в поселке, по негласному закону фронтира, не поощрялась.
Особенно много людей с желтыми повязками собралось на центральной площади, возле замшелого памятника Ленину. Это хорошо, в пестрой толпе проще затеряться. За спиной зеленоватого Ильича возвышались руины мэрии, а напротив кипела жизнь в универсаме с оригинальным названием «Универсам».
– У них что, праздник какой-то? – удивился Данила, глядя на копошение людей вокруг непонятного сооружения в центре площади.
Сцена – не сцена, помост – не помост… Трибуна? Намечается митинг, плавно переходящий в народные гуляния? Несмотря на раннее утро, народ стекался к площади, держа в руках пластиковые бутыли с пивом и чем-то покрепче.
– Гы, – расплылся Момент. – Фестиваль какой-то, что ли?
– Где тут можно прибарахлиться?
– Ну как где? В «Универсаме», вестимо… – пожал плечами Момент, направляясь через толпу к «Универсаму».
Данила на ходу оглянулся. И все-таки у них там не трибуна. Зачем в центре трибуны столб? Для стриптизерши, что ли?
А толпа-то вокруг – взбудораженная, взвинченная, опасная… Он скользнул взглядом по лицам и выделил двоих молодых, гладко выбритых парней, которые пристально смотрели прямо на него. Заметив внимание к себе, они переключились на сцену сделали скучающие физиономии.
– Гена, – он дернул Момента за рукав. – По-моему, надо валить. Нами заинтересовались.
– Тебя глючит. Я опасность чую, бро. Ты просто новенький, вот на тебя и глазеют. На Кондрата ведь тоже таращатся, да, Кондратушка?