Нагадали мне суженого

Андреева Наталья Вячеславовна

– А кто еще? – насторожилась я.

– Терентий Лебёдушкин в него прямо-таки вцепился. Мертвой хваткой.

– Лебёдушкин?

– Говорят, специально для Зимы литкружок собрался летом. – Буханкин вдруг рассмеялся. – А забавно звучит!

– Да, неплохо.

– А ведь он смеялся.

– Кто?

– Зима. Над нами, над нашим театром, над литкружком. И над Дашей. «Вам тут кажется, что вы обладатели несметных богатств. Представляю вашу первую красавицу! Какая-нибудь доярка с большим выменем». А потом он увидел Дашу и перестал смеяться. У всякого, кто видит мою жену, пропадает желание смеяться.

Говорят, он даже спать перестал, этот Зима. Хотя аппетит не потерял.

– Одни тоску заедают, другие запивают, – пожала я плечами и кивнула на початую бутылку водки. – Она ведь ему отказала.

– Слава богу, все кончилось, – вздохнул Буханкин. – Я в том смысле, что он умер.

– Да, многие в городе вздохнули с облегчением, – кивнула я. – Что ж, пойду. К трем ржавым ключам у меня добавился четвертый. Ключ к разгадке.

– А при чем здесь пятница, тринадцатое?

– Не поняла?

– Драка была в пятницу тринадцатого.

– А ведь это знамение! – рассмеялась я. – Отдыхайте, Буханкин. А лучше идите к жене. Не понимаю, почему она выбрала именно вас, но вам придется с этим смириться.

Выйдя из гаража, я не сразу закрыла дверь. Какое-то время стояла и напряженно прислушивалась. Хлопнула дверца крохотного холодильника. Либо Буханкин поставил обратно бутылку водки, либо полез за закуской. Мне очень хотелось думать, чтобы было первое. И все-таки они с Дашей прекрасная пара!

Говорят, любовь зла. Но оценить это может лишь тот, кто по-настоящему любил. Кто сгорал сначала от страсти, а потом от стыда и думал с тоской: господи, где были мои глаза?! Потому что счастливой любви не бывает. Она есть, лишь пока есть борьба. С собой, с обстоятельствами, с препятствиями, которые кажутся неодолимыми, наконец, с судьбой. С общественным мнением. Да с чем угодно! Некоторые, чувствуя приближение конца, нарочно создают эти препятствия. Лишь бы костер горел.

Если бы Даша хотела денег, все было бы просто. Она жила бы в роскоши, о ней бы заботились, как о редком цветке, муж и целый штат нанятой им прислуги. Но ей всего девятнадцать, и она хочет любви. Потому и выбрала такого мужчину, что весь город сказал: какой кошмар! Вот это была борьба! Я наблюдала за ней с упоением, я и сейчас восхищаюсь Дашей.

А сама-то? Предмет моей страсти стыдно даже назвать. Я обрекла себя на несчастную любовь и назло ей выйду замуж за Ладушкина. А потом видно будет…

Я шла к Сене на работу. Мне не терпелось поделиться с ним своими соображениями. Поскольку все знали, что я его невеста, в Управление внутренних дел меня пропустили беспрепятственно. Даже в отдел по особо тяжким. Теперь все двери здесь для меня открыты благодаря Арсению.

Он мне очень обрадовался, и я поняла, что Сеня до сих пор не знает про мое пятничное свидание с Аксенкиным. Поистине все знаковые события происходят в пятницу! Хотя что знакового в моем свидании с олигархом?

– Анфиса, проходи! Садись! – расплылся в улыбке Сеня.

– Я пришла тебе сказать, что я в отпуске, а мама свой уже отгуляла. Это означает, что моя квартира свободна всегда, кроме перерыва на обед. Но мама сказала, что с месяц она может вообще не обедать.

– Ну, это лишнее, – отмахнулся Арсений. Благородно.

– Ты тоже можешь взять отпуск. – Я всерьез решила забеременеть,

как вы уже поняли.

– Видишь ли, я свой тоже отгулял. Летом. Я же не знал, что ты ответишь мне взаимностью.

– Да, неожиданно получилось. Но ничего. У нас скоро будет своя квартира. Немножко потерпеть, и…

– Потерпим, – заверил Арсений.

– Я вот что хотела сказать. Похоже, Буханкин-то Зиму не убивал. Я понимаю, что жена не алиби, но все же стоит прислушаться к Дашиным словам.

– Это уже не имеет значения.

– Почему?

– Потому что сторож, собака, вспомнил мужчину, который спрашивал у него, где живет приехавший из Москвы художник. Сам ко мне прибежал. На улице его увидел и вспомнил! И он сказал, мужик этот от него шарахнулся! Значит, все верно!

– И кто же это был?

– Все сходится. Он и в музее был. Как ты говоришь, входит в круг подозреваемых в убийстве.

– Ага. Значит, Терентий Лебёдушкин навестил-таки московского художника А. Зиму.

– Откуда ты знаешь, что это был Лебёдушкин?! – вытаращил на меня глаза Арсений. – Анфиса, у тебя в самом деле дар! Ты – великая ясновидящая!

«А ты болван», – хотелось сказать мне. Люди мои дорогие. Элементарная логическая задачка: у вас в коробке лежат три спички, которыми вам предстоит разжечь огонь. Две уже сломаны. Как вы поступите? Алиби Буханкина значения не имеет, а у режиссера оно железобетонное. Он не был в воскресенье на горе, где стоит монастырь, потому что он развлекался на даче с Капкой. В круг подозреваемых входят трое мужчин. Чтобы вычислить Лебёдушкина, не только не надо быть ясновидящей, но и оканчивать среднюю школу необязательно. Все умеют считать до трех, даже малыши. Но только не Арсений!

Надеюсь, у ребенка будут мои гены. Хотя я не против, чтобы он был высокого роста. Я собираюсь родить девочку, желательно фотомодель. Мне вовсе не хочется, чтобы она повторила мою судьбу, и уж тем более судьбу моей мамы. Я-то во второй раз всерьез собираюсь замуж.

Вроде бы фотомодели не остаются старыми девами. Куда-нибудь да пристраиваются. Я вздохнула.

– Сеня, мне надо пойти на встречу с Колено. Я хочу знать, что было на единственном летнем заседании литкружка.

Воинствующая Эрато

Разумеется, это была шутка, но все почему-то приняли ее за пророчество.

– Человек с такой фамилией рано или поздно останется без ноги, – сказала я.

После того как в подполе у соседа Арсения Ладушкина взлетели банки с огурцами, город стал верить во всякую чушь. Игнат Колено оказался в гипсе по собственной глупости, а вовсе не из-за меня. Полез на антресоли за томом Брокгауза и Эфрона и рухнул вместе с ним на пол. Надо ведь рассчитывать вес издания и собственные силы. Ростом Колено чуть больше совковой лопаты, неудивительно, что ему понадобились стул и еще табуретка на нем, чтобы добраться до знаний. Он наверняка нырнул в пыльные недра антресолей за Брокгаузом, а обратно промахнулся. Рухнул на пол с полутораметровой высоты, и его лысую голову накрыл словарь. Сотрясение мозга я, кстати, не предсказывала. И за каким чертом ему словарь? Он сам ходячая энциклопедия человеческой глупости. Так нет! Решил вдруг набраться ума! И у кого! У Брокгауза!