Нагуализм или лабиринты познания Алексея Ксендзюка
Шрифт:
Прежде всего напрашивается вывод:
Алексей Ксендзюк не способен к объективному, непредвзятому, исследовательскому анализу учения нагуализма и выявлению его СТРУКТУРЫ, а равно — к критической самооценке. Духовный инфантилизм и ментально-психическая неадекватность не позволяют ему ставить простые вопросы и находить на них уже готовые, имеющиеся ответы — даже только в рамках магии Кастанеды. И в том числе по поводу собственных духовных проблем:
«Почему у меня не получается “развиваться”, обнаруживать и последовательно проходить энергопороги так, как это предписывает толтекская традиция?»
«Отчего мой опыт “сновидения” не соответствует
На эти вопросы давно ответил сам дон Хуан. Мы вынуждены разбить «зеркало саморефлексии» Алексея Петровича известными положениями и разъяснениями «почему?»…
ГЛАВА 7. МИСТИФИКАЦИЯ А. КСЕНДЗЮКА: РАЗОБЛАЧЕНИЕ «СНОВИДЯЩЕГО»!
Вот что дон Хуан отвечает на вопрос: «Почему опыт “сновидения” А. Ксендзюка не соответствует толтекской традиции и, по сути, не является “развитием?»:
Первое. Потому что главное в любой эзотерической традиции — Дух (Дух учения, влиятельный дух — «хозяин» и «организатор» определённых трансперсональных энерготрансляций, дух «эгрегора», но это Дух Магии, но не Религии) — «Без Духа нет игры!». Цитаты из описания Кастанеды:
«Ученика касается дух, и его точка сборки сдвигается».
— Но кто же тогда сдвигает точку сборки, дон Хуан? — спросил я.
— Это делает дух, — ответил он тоном человека, готового потерять терпение».
— Никто ничего не решает, — ответил он (дон Хуан) — дух или решает это за нас, или нет» (из кн. 8, гл. 4, с. 120, гл. 5, с. 156, гл. 6, с. 214).
«— Будем ли мы с ней (женщиной-магом Флориндой) продолжать мою практику сновидения?
— Этого не знаю ни я, ни она. Всё зависит от духа. Реального игрока. Мы не играем сами по себе. Мы просто пешки в его руках. Следуя предначертаниям духа, я должен сказать тебе, что представляют из себя четвёртые врата сновидения, хотя направлять тебя я больше не смогу» (из кн. 9, гл. 11, с. 251–252).
Очевидно, что не «Дух» ведёт Алексея Петровича Ксендзюка в его бессистемном и путаном поиске, по крайней мере, не Дух толтеков, а дух собственной духовной наживы, алчности, одержимости и самомнения. Это также дух нетерпения, тщеславия, ЧСВ и невероятной гордыни. На уровне самых первых врат сновидений «славянский толтек» с присущей в таких случаях экзальтированной ослеплённостью, с самоупоением и чувством собственной исключительности утверждает, что у него уже есть «дубль» и он — «видящий»…
Оцените и прочие непомерные притязания доморощенного, игрушечного «толтека» — одна из его первых книг называлась «После Кастанеды. Дальнейшее исследование». Едва только научившись намеренно «рассматривать свои руки во сне», он уже стал претендовать на то, что в своих «исследованиях» ушёл дальше самого Кастанеды…
А гигантское ЧСВ «мага-самоучки» в таких случаях всегда ведёт к неадекватности, к неспособности увидеть реальную ситуацию, отношения. Так, А. Ксендзюк периодически критикует Кастанеду, не согласен с ним по некоторым вопросам, тот будто бы не прав в том-то, исказил то-то. Но взгляните на несуразность подобной «критики». К. Кастанеда — нагваль, он отмечен Духом (магии) и проходил своё обучение у настоящего мага-мастера. Кастанеда пребывал в настоящем энергопотоке и стал наследником подлинных тайных знаний в эзотерическом приёмо-передающем
Второе. Потому что в самонадеянном поиске «мага-толтека» отсутствует лидер, учитель, нагваль! Только нагваль способен выражать в полной мере Намерение, Дух и погрузить, ввести начинающего в столь сложный, рискованный, смертельноопасный энергопоток (в религиозном потоке сознания отражать Дух способен каждый обычный человек!). Цитаты:
«Нагваль — это мужчина или женщина с экстраординарной энергией; это учитель… Благодаря необычайной энергии Нагвали являются посредниками. Их энергия позволяет им получать знание прямо из источника, из намерения и передавать его своим товарищам. Нагвали способны предоставлять то, что маги называют “минимальным шансом»”: осознание человеком связи с намерением».
«Принять то, что Нагваль является единственным существом, способным наделить несгибаемым намерением — это самое трудное в ученичестве магов».
«Итак, первое, что испытывает ученик магии — это сдвиг его уровня осознания, сдвиг вызванный простым присутствием Нагваля».
«Присутствие Нагваля достаточно, чтобы сместилась точка сборки» (из кн. 8, Введения, с. 11, гл. 2, с. 52, гл.4, с. 119, гл.5, с. 156).
«— Дон Хуан, я вполне отдаю себе отчёт в том, какой огромный объём знаний необходим для того, чтобы видеть. Это — не просто вопрос наличия энергии.
— Это есть вопрос наличия энергии. Самое сложное — убедить себя в том, что это возможно. А для этого необходимо верить нагвалю…
Говоря о необходимости верить нагвалю, дон Хуан, несомненно, был прав. На начальных стадиях моей тринадцатилетней работы с ним мне труднее всего было принять его мир и его как личность. Ибо это предполагало безраздельную веру и безоговорочное принятие его как нагваля.
Роль дона Хуана в магическом мире в полной мере описывалась его статусом среди таких же магов, как он. Они звали его нагвалем. Мне в своё время объяснили, что этим понятием обозначается человек — мужчина или женщина — обладающий энергетической конфигурацией особого типа, которую видящий воспринимает как двойной светящийся шар. Видящие считают, что когда такой человек вступает в магический мир, его избыточная энергия превращается в мерило силы и способности к лидерству. Нагваль, таким образом, является естественным лидером, его призвание — возглавить группу магов.
Поначалу мысль о таком доверии к дону Хуану выводила меня из равновесия, будучи противоестественным. Когда я сообщил ему об этом, он успокоил меня, сказав, что для него проблема доверия к учителю стояла не менее остро.
— Как-то я сказал своему учителю в точности тоже самое, что ты мне, — сказал дон Хуан. — Он ответил, что без веры в нагваля не может быть избавление от всего того, чем захламлена наша жизнь, и потому не может быть освобождения. Без сомнения, он был прав.
Я ещё раз выразил своё принципиальное несогласие. Я рассказал ему, что меня воспитывали в гнетущей обстановке религиозного фанатизма, и что это очень плохо на мне отразилось. Его же утверждение, равно как и утверждение его учителя, напоминали мне о догматах смирения и покорности, которыми я был сыт по горло с детства.