Наложница визиря
Шрифт:
Она снова посмотрела на Люсинду, которой стало неуютно под этим взглядом. Девушка отвернулась.
Показав им весь дом, Шахин повела гостей к отдельно стоящим строениям.
— А у тебя есть муж, Шахин? — спросила Майя.
— В этой жизни эта участь меня миновала, — ответила она, улыбнулась и добавила: — Но у меня есть мой Мунна. Этого должно быть достаточно, не правда ли? Наверное, мне не хватает мужа… — она лукаво посмотрела на Майю. — Но думаю, что не особенно. Мой Мунна — такой прекрасный молодой человек. Думаю, что я всегда бы их сравнивала. И кто бы выдержал это сравнение, интересно?
Хотя Люсинда
Шахин показала девушкам давильный пресс для винограда, устроенный таким образом, чтобы в него можно было впрячь вола и использовать его силу для выдавливания ягод, показала склад. Это была длинная рукотворная пещера, в которой при мигающем свете масляных ламп они увидели ряды сосудов из красной глины.
— Здесь делается вино. Скоро оно будет продано, — она прошла мимо множества сосудов. — Здесь всегда прохладно. Летом Мунна обычно приходит сюда и сидит часами. Он говорил, что это напоминает ему склеп. Но, я думаю, он таким образом просто скрывается от жары.
Они поднялись по ступеням в другой части склада и вышли в некое подобие парка. Это была широкая лужайка, затененная большими ветками старых деревьев. На востоке небо темнело, на западе ярко окрашивалось заходящим солнцем. Шахин провела их к побеленной стене и сквозь железные ворота.
— Тут находятся могилы многих членов семьи. Почти все похоронены здесь, рядом с домом и виноградинками, за которыми они ухаживали.
Майя подумала о саде леди Читры. Здесь также было много деревьев и цветов, которые окружали белые мраморные надгробия. Многие могилы были просто отмечены трехгранными каменными призмами в человеческий рост, как часто у мусульман. Некоторые камни выглядели неровными и изменившими форму после многих лет под открытым небом. Несколько могил были обтянуты тканью, одна или две посыпаны свежими лепестками цветов.
В конце участка стояло некое подобие дома. На раскрашенных панелях стен можно было увидеть графины, кубки, листья, виноградную лозу. Шахин рассказывала, кто где похоронен, но внимание Люсинды привлекло небольшое здание с куполом в другом конце участка. Не говоря ни слова, она направилась к нему.
Это строение оказалось уменьшенной копией усыпальницы святого в Бельгауме. Люсинда не знала, как следует себя вести в таком месте, и поэтому не переступала порог, а только вглядывалась в затененное внутреннее помещение. Ей внезапно пришла в голову дикая мысль, что Патан там, стоит на коленях, как стоял в усыпальнице. Но здесь было пусто, хотя свежие цветы лежали на ткани, закрывающей плиту, а фитиль масляной лампы недавно подрезали.
— Отойди!
Люсинда повернулась и увидела у себя за спиной Шахин. Та хмурилась.
— Это усыпальница святого, женщинам нельзя заходить.
Люсинда опустила голову и последовала за Шахин по выложенной плитками тропе, но внезапно остановилась. У нее перехватило дыхание.
Она уже раньше заметила фигуру, стоящую на коленях и скрываемую могилой, и предположила, что это садовник. Но когда человек откинулся назад, Люсинда увидела, что это Патан. Похоже, он не видел ни ее, ни кого-либо другого. У него были плотно закрыты глаза, а руки прижаты к лицу. Шахин поднесла палец к губам и потащила Люсинду прочь от этого
Шахин поспешно повела девушек в дом.
— Это могила его жены, — прошептала Шахин. — Думаю, что он так никогда и не оправился от этой потери. Она умерла в родах. Это был мальчик, но он родился мертвым. Она была слишком молодой… Такая красивая, такая милая и старательная, но слишком молодая. Мой Мунна велел положить ребенка ей на руки и похоронить их вместе. У него очень нежное сердце. Он не любит, чтобы кто-нибудь видел, как он оплакивает ее, и не хочет, чтобы вообще кто-нибудь знал о посещении ее могилы.
Когда женщины вернулись в отведенную им комнату, там уже зажгли лампы. Они наблюдали, как последние лучи заката окрашивают небо и спускаются сумерки. Вскоре мигающие огни ламп в металлических абажурах с отверстиями стали единственным источником светом.
Появился ужин. После того как они поели, постучалась Шахин и спросила, не требуется ли им чего-нибудь. Девушки поблагодарили ее, и выражение лица Шахин снова стало недовольным, как вначале. Она пошла по комнате, закрывая окна и поправляя подушки. Майя поняла по многозначительным взглядам Шахин, что та хочет остаться наедине с Люсиндой, и вышла, сказав, что ей нужно немного подышать свежим воздухом.
Когда они остались вдвоем, Шахин села напротив Люсинды, причем так близко, что их колени почти касались друг друга.
— Вы уезжаете завтра на рассвете, поэтому у меня нет времени, чтобы тратить его на любезности. Я должна знать, что ты сделала с моим мальчиком? Почему ты отвергла его любовь?
Люсинда почувствовала себя так, словно Шахин ударила ее ножом.
— Кто ты такая, чтобы это спрашивать? Почему ты меня в этом обвиняешь?
— Ты знаешь, как ему трудно любить? У него большое сердце, и нужно большое пламя, чтобы его разогреть, а потом нужно много времени, чтобы оно растаяло. Но тебе удалось растопить его сердце. Я знаю это. Я не знаю, почему он тебя любит. Неважно. Для меня играют роль его чувства. Он — это вся семья, которая у меня осталась, — Шахин приблизила свое лицо к лицу Люсинды; ее серьезность выводила девушку из себя. — Он любит тебя. Ты его любишь?
Шахин произнесла вопрос с такой значительностью, что Люсинда не могла ответить. Пока она смотрела на домоправительницу, не в силах вымолвить ни слова, суровое лицо Шахин смягчилось.
— О, ты просто девочка, — вздохнула она. — Ты даже не знаешь своей власти над ним. Он весь в смятении из-за тебя.
— Откуда я могла это знать?
— Такое неведение обычно для фарангов? Я спрашиваю тебя вполне искренне. Ты на самом деле не знала?
— Откуда я могла это знать? Он не разговаривал со мной весь день… даже не взглянул на меня ни разу!
Шахин вытянула руку и накрыла ею ладонь Люсинды.
— Даже фарангу следует знать. Тебе следует это знать по тому, что он с тобой не разговаривал… по тому, что он не смотрел на тебя.
— Он разговаривал с тобой обо мне? — Шахин кивнула и уже собиралась ответить, но Люсинда подняла руку. — Не повторяй мне, что он сказал. Я этого не вынесу.
— Это были самые хорошие слова…
— Ну, значит мне будет еще труднее их вынести. Разве он тебе не сказал? Я помолвлена с другим. Я еду на встречу с мужем.