Нам подскажет земля
Шрифт:
— Служба,— нехотя ответил сержант, — Да и вы все где-нибудь мотаетесь.
Открывая дверь, Тимонин оглянулся, остановил свой взгляд на хмуром лице сержанта.
— А ты почему такой скучный? — спросил он, пропуская Степана вперед. — Уж не отчитала ли тебя опять та зловредная старушка, помнишь?
— Какая?
— Что ругала тебя, когда мы сидели в Лермонтовском сквере, в первый день нашей встречи.
— А-а... — на лице Степана появилась мягкая улыбка.— Так за дело ж... Ей можно, она — моя родная бабушка,
— Вот оно что! — удивился Тимонин, усмехаясь. —А я-то думал посторонняя. Теперь понятно. Боевая бабуся. Значит, она из-за любви к тебе хотела огреть тебя палкой?
— Выходит так,— ответил Степан, переминаясь с ноги на ногу.
— Да ты садись,— пригласил Тимонин, снимая с себя пиджак и вешая его на спинку стула. Он остался в белой рубашке, принялся засучивать рукава. Гаврюшкин молча наблюдал за ним.
— А все-таки гражданское вам не идет, товарищ старший лейтенант,— заметил он. — В военной форме лучше, солиднее как-то.
— Это с непривычки так кажется. Зато легко и свободно, не надо затягиваться ремнями. — Тимонин достал дело Вовости, раскрыл, стал листать.
— Я вам не помешал?
— Нет, что ты! Я очень рад. А это дело, Степан, я уже закончил. — Борис потряс папкой в воздухе. — Не знаю, верно ли...
Тут он заметил, что из папки высунулся белый листок. В этом месте Борис раскрыл дело, увидел неподшитую бумажку с какими-то записями, сделанными рукой Синицына. Всего несколько слов. Он прочитал вслух:
— «Петр Мослюк, шофер автобазы, Кирова, 34, серая «Победа», тридцать первого дома нет».
Степан приподнялся:
— Вы уже все знаете?
— Ты о чем? — не понял Тимонин.
— О Мослюке. А я пришел вам сообщить...
— Давай выкладывай,— нетерпеливо перебил Борис.
— Я слышал, что на Сунженском хребте, где убит Никита, нашли стружки от красного карандаша...
— Ну-ну!
— Коробку новых цветных карандашей, но без красного, я видел у того малыша в матроске — помните? — что в сквере прятал в кусты свой мяч. Я узнал, где он живет. Адрес — вот этот: Кирова, 34. Фамилия малыша — Мослюк, а мать его зовут Зинаидой.
— А где отец?
— Никто не знает, куда он уехал, даже жена. Дома его нет как раз с тридцать первого мая.
«В этот день убили Никиту», — пронеслось в мозгу Тимонина. И сразу все отодвинулось на второй план. Борис рывком поднялся, взял дело Вовости, надел пиджак:
— Пошли, Степан, к полковнику Рогову. Нельзя медлить...
У полковника Рогова были капитан Байдалов и секретарь партийной организации отдела уголовного розыска майор Андриенко, лысый, сухой мужчина лет сорока. Василий Вакулович по обыкновению ходил по кабинету.
Взволнованный Тимоннн остановился в дверях. Из-за его плеча выглядывал Гаврюшкин.
—
— Заходите, — разрешил Рогов.
Борис пропустил вперед Гаврюшкина, кивнул ему:
— Говори.
Расправляя под ремнем гимнастерку, Степан повторил свой рассказ.
— А теперь посмотрите вот эту запись,— сказал Тимонин, подавая полковнику папку.— Я обнаружил ее в деле Вовости. Писал капитан Синицын, его рука.
Василий Вакулович прочитал записку вслух и хлопнул ладонью по столу.
— Она же лежит здесь давным-давно,— рассердился он и взглянул на Байдалова. — Зовите Синицына.
Василий Вакулович снова зашагал по кабинету. Лысый Андриенко, близоруко щурясь, перечитал записку, в сердцах произнес:
— Ах ты подлец! И слова не найдешь, как все это назвать.
Вернулся Байдалов. За ним, осторожно ступая, вошел бледный, растерянный Синицын.
— Слушаю вас, товарищ полковник,— прошептал он дрожащими губами.
Василий Вакулович пододвинул ему раскрытую папку, показал листок:
— Вы писали?
— Да... я...
— Когда?
— Как дело передавал секретарю... в тот день...
— Это почти месяц назад,— повысил голос Рогов.— Вы понимаете, что совершили... подлость? Весь отдел, вся милиция республики попусту тратили время, тщетно разыскивая преступников, а вы... вы скрыли такое важное сообщение! Кто вам передал?
— По телефону кто-то... Просили передать Байдалову.
— Почему же вы не сделали это?
— Я— он уехал...
Зазвонил телефон. Рогов взял трубку. По мере того, как он слушал, его лицо еще больше темнело. Все почувствовали, что случилась очередная неприятность. Наконец Рогов не выдержал:
— Понятно, товарищ Брюханов, все понятно, и ваша партийная оценка — тоже. За свои кадры я буду нести ответственность. А вы знаете, что ваш хороший, как вы считаете, работник Синицын, который вам об этом донес, сам совершил, можно сказать, преступление? Да, да. преступление!.. Я от своих слов не откажусь. Он как раз сейчас стоит передо мной. Это — вами подобранный кадр... Хорошо, хорошо... Говорите в обкоме... Там люди понимающие, разберутся...
Полковник бросил трубку, помедлил, подавляя волнение, и уже спокойно произнес:
— Идите, капитан Синицын. Я отстраняю вас от работы и буду просить комиссара назначить расследование...— Когда за понурым Синицыным закрылась дверь, он закончил: — Все товарищи свободны, кроме Тимонина...
Борис почувствовал в душе неприятный холодок, он напряженно следил за полковником и ждал. А Василий Вакулович не спешил. Он достал из тумбочки минеральную воду, наполнил стакан, понаблюдал, как поднимаются в нем снизу и вспыхивают наверху мелкие пузырьки. Сделав несколько глотков, взглянул на Тимонина. хмуро сказал: