Нам судьба обязана счастьем
Шрифт:
Думаю завтра написать письмо Аркадию, Боре и родным в Раменском и Лосинке. Триленька, если Яша [6] пришлет письмо, то ты ему передай мой адрес или же мне его.
Дорогая моя Триленька, хотел кончить, но меня прервал командир и сообщил, чтобы я ложился спать – мне сегодня надо заступать в ночь на караульную вахту. Тогда пока, ложусь спать, всю ночь только и буду думать про тебя единственную. Ах как жаль, что ты не сможешь сегодня это узнать!
Если бы ты знала, милая Раиночка, как я жду от тебя ответа, как бедный соловей ждет лета, но он уже привык ждать, а я никак не могу привыкнуть.
6
Аркадий –
Ну, на этом пока. Адрес старый. Отвечай мне каждый день.
Целую тебя крепко, крепко, моя дорогая Триленька.
Тебя любящий, вечно твой Маркс
Целую маму, папу. Привет родным всем.
6/X-<19>40
Во всех письмах он пишет, что все мысли у него только обо мне и о ребенке, который должен быть, что он любит только меня единственную, что дороже меня у него нет никого на свете и не может быть. В каждом письме он пишет, что как только будет возможность, он наймет комнату, и я приеду к нему с ребенком, что он с ума сходит без меня. Неужели все это ложь? Нет, конечно, так лгать нельзя! Но почему же нет письма? До 3/XI я ждала спокойно (более-менее). Третьего весь день проплакала. Скорее бы родился ребенок. Мне кажется, что я буду очень сильно любить его. Если это будет мальчик, я назову его Эраст – Эра. Ведь в моей жизни так часто «новые эры», и его появление на свет должно быть счастливой эрой. Если девочка, я буду учить ее любить и быть счастливой. Дочь будет моим первым другом.
Завтра праздник, а что мне этот праздник без него… Думает ли Миша обо мне сейчас? Может быть и думает. Ведь я знаю – он любит меня! Сильно любит. Какое это счастье ощущать любовь к себе! Но почему же нет так долго письма?
7/XI-<19>40 г. Баку
Добрый день, моя дорогая Раиночка. Поздравляю тебя с 23-й годовщиной. Хотя ты получишь поздно поздравление, но это неплохо вспомнить еще один раз прошедший день.
Милая Триленька, сегодня у меня первый день, когда я свободен от занятий и могу заниматься, чем хочу. На парад мы не поехали, а остались в своих котлованах для несения Сталинской вахты. И вот сижу я среди поля, кроме нефтяных вышек и телеграфных столбов ничего не видно, сижу и думаю: Ах, если бы судьба сжалилась надо мной, и ты была бы со мной хоть немного, я был бы самым счастливым человеком в мире! Все празднуют, веселятся, а мы с тобой должны быть так далеко друг от друга, грустить, изнемогая от разлуки.
Милая моя Триленька, мне хотелось бы тебе столько написать, изложить свою душу на бумаге, но ты знаешь, я в этой части не очень способен.
Дорогая Раиночка, я также понимаю, как тебе трудно там одной. Что ты делаешь сегодня? Наверное, соберутся родные, и не обойдется без того, чтобы тебе поиграли на нервах. Ты мне, пожалуйста, все опиши. Представь себе, как я мучаюсь: я ведь еще не получил от тебя ни одного письма. Каждый день нам приносят письма, и я к ним не подхожу, потому что знаю, что получу не раньше 10-го, а то и позже. Утешаю себя тем, что это скоро все пройдет, и ты приедешь, а после уже я приеду насовсем. За все нами пережитое будущее должно оплатить вечным счастьем.
Милая Триленька. Напиши, что ты думаешь насчет приезда ко
Теперь я очень хочу тебя просить, чтобы ты мне прислала ту карточку, где мы сняты с куклой. А когда будут готовы последние, то тоже одну пришли. Как мне хочется взглянуть на тебя хотя бы на портрете. Она бы лежала у меня под подушкой, и я бы ежедневно смотрел на тебя. Больше у меня ничего не остается, как смотреть на тебя и думать о будущем.
Главное ведь, я охраняю, и очень зорко, г. Баку и всех, кто в нем находится. А в Москве тебя и всех охраняет кто-нибудь другой, а ты, наверное, спала и ничего не знала. Отойти дальше чем на 300 метров не имею права. Только меня и спасает, если где-нибудь раздобуду какую-нибудь книжонку или газету 5-дневной давности. Вот так я и существую здесь в землянках. А до каких пор мы здесь будем находиться, не знаю, и никто ничего определенного не говорит. Будет плохо, если мы здесь пробудем всю зиму. Хотя зима и один месяц, но зато все время сильные ветры, и в землянках будет не очень сладко. Но я ничего не могу сделать.
Милая моя Раиночка, завтра мне второй раз быть в дозоре, но меня радует, что я скоро получу ответ и сразу тебе отвечу.
Милая Трилечка, я тебя еще попрошу позвонить ко мне на работу по тел. К5 75 69 и узнать, кто назначен заведующим производством. Своего имени не говори, а скажи из Райкома. Мне хотелось узнать, кого назначили.
Ну вот, любимая моя, на этом пока заканчиваю. Завтра, наверное, написать не смогу, а послезавтра обязательно напишу.
Моя любимая Триленька!
Обнимаю и целую тебя крепко, крепко.
Любящий тебя вечно, Твой Маркс
Целую маму, папу.
Привет всем родным.
P.S. Дорогая Триленька, опять пишу я тебе, лежа на кровати, да еще на чужой. Стола или стула у нас не имеется, ни одного. Даже чернила, и то пришлось просить в Штабе, так что не присматривайся к «неряшливости». И еще вдобавок перо доживает последние часы, в общем, со всех сторон «хорошо». Ну ничего, все как-нибудь переживем до хорошего времени.
Твой Маркс
8/XI-<19>40, 5 ч. 30 м. дня
Мой любимый Маркс!
Мне так хотелось поскорее тебя обрадовать письмом. Но, как обычно, нам не везет: авиапочта закрыта, я послала тебе вчера обычное письмо.
Вчера писала тебе от Клары [7] . Мы еще с утра поехали к ней с мамой. А то ведь так тоскливо дома, где каждый предмет напоминает о тебе. Вечером пришли к нам домой и остались ночевать Маруся и Сеня. Они нам дали пропуск, и мы ходили сегодня на дневной спектакль в театре Вахтангова «Ревизор». Я хотела еще утром написать тебе письмо, но не хотелось при них писать: они ведь не понимают переживаний любви и, наверное, стали бы подсмеиваться над моей грустью. А я не могу не грустить, когда пишу. Ты пойми: хочется ласкать тебя, смотреть на тебя, говорить с тобой, а приходится довольствоваться скупыми строчками письма, которые не могут передать всех чувств.
7
Клара – сестра Раи. Называемые далее Маруся и Сеня – сестра Раи и ее муж.