Шрифт:
Алексей Смирнов
Нападение на Бартамона
Существует мнение, что где-нибудь да сыщется какой-то другой Бартамон. Возможно, в чьей-то книге, возможно - наяву, но так или иначе - в реальной жизни. Сперва казалось неважным, на кого конкретно будет совершено нападение, но основная черта характера Бартамона - редкая пронырливость. Он без мыла влезет куда угодно, влез и здесь, после чего стало ясно, что нападать будут именно на Бартамона, и вообще с ним придется возиться - быть может, даже после, когда завершится история. Он как бы перевешивает и всех вынуждает плясать вокруг себя.
Вначале была безобразная
Тем не менее, это случилось. Разгневанная душа отправилась скитаться в поисках начальства, покуда ее, одинокую, в конце концов не уловили, соблазнили, и она, сделавшись опустошенной, заслуживала новоселья разве что в минерале, но никак не в живой субстанции. А призрак не терял времени даром. "Надену одежды кожаные", - приговаривал он, дрожа от превкушения и натягивал телесного цвета перчатку. Воплотившись со всеми удобствами, он сладко уснул, зная, что будет пробуждаться постепенно, по мере развития юного организма, и, разумеется, за всю земную жизнь ни разу не вспомнит ни о своей сущности, ни о своем неблаговидном поступке. Тот, кто родился, был по велению неясного импульса наречен Бартамоном и рос себе, как положено, обнаруживая с годами странности в характере и отклонения в поведении.
* * * * *
В великой праздности, лежа на тахте, Бартамон штудировал юмористическую литературу. Прочитанное плохо сочеталось с фоном - тревожными, сумбурными мыслями. С некоторых пор Бартамон привык к такому состоянию и почти не осознавал его. Лишь изредка он отдавал себе отчет в том, что постоянно ждет чего-то плохого. Звонок в дверь - сам по себе совершенно безобидный напугал его до полусмерти. Бартамон сделался как будто под гипнозом и даже не поинтересовался, кто там, за дверью, стоит. Момент отпирания двери из памяти как-то выпал. Новая страница бытия начиналась сразу с угроз тщедушного крысеныша лет семнадцати. Злобные глазки капризно уставились на опешившего Бартамона, который смутно подозревал, что визитер ему знаком, но сверх того - ничего. Память хромала на обе, или сколько их там у нее, ноги.
– Урод!
– завизжал мальчишка.
– Козел тупорылый!
– Из кармана застиранной курточки незваный гость выхватил рваную перчатку. Он сунул ее Бартамону под нос.
– Где вторая? говори!..
– Я... я... н-не знаю, - пробормотал Бартамон.
– Так уж и не знаешь?
– ахнул мальчишка в негодовании.
– Тогда получай!
– и он метнул перчатку в лицо Бартамона.
– Пятибаринов бросает тебе вызов!
– Незнакомец завел руку за спину и секундой позже держал перед собой короткую подрагивающую шпагу.
– Ты должен умереть!
Бартамон в ужасе отшатнулся. Задира, назвавшийся фамилией " Пятибаринов", сделал один-единственный, явно непрофессиональный выпад и ужалил Бартамона в грудь между третьим и четвертым ребром. Бартамон закатил глаза. Голова у него закружилась, он решил, что все кончено, и рухнул навзничь, разметав руки
* * * * *
Напряженное ожидание пожирало минуты и на десятой-двенадцатой несколько насытилось. Бартамон открыл глаза и убедился, что покамест жив. Бормоча что-то мрачное, он сел и нагнул шею, желая проверить, что такое стряслось с его грудной клеткой. Он рассчитывал увидеть темно-красное кровавое пятно, пропитавшее рубашку, но ничего подобного не оказалось. Сопя и чертыхаясь, Бартамон расстегнул пуговицы и тут же нашел неглубокую царапину, которая почти не кровоточила. Он перевел взгляд на шпагу и обнаружил, что она деревянная. Некоторое время он сидел без дела, глядя перед собой тупо и тоскливо, пока его не вернул к жизни призыв телефона, жеманный и нарочито беспечный. Бартамон встал и взял трубку. Не успел он промямлить "алло", трубка тихо сказала:
– Пятибуранов на связи. Ты стоишь или сидишь?
– Стою, - машинально ответил Бартамон.
– И я стою. Подойди к окну, я тебя не вижу.
Бартамон, не выпуская трубки, шагнул в направлении окна и отдернул занавеску. На крыше дома напротив стоял, широко расставив ноги, молодой человек в зеленом полосатом пиджаке. Очки залихватски сверкали на солнце.
– Вот так, замечательно, - похвалил Пятибуранов. Бартамон видел, как собеседник общается с кирпичиком сотового телефона.
– Что вам надо?
– спросил Бартамон, уже наперед не ожидая ничего доброго. И не ошибся в ожиданиях.
– Пошла по рукам Аграфена-то, - поделился тот сокровенным, и в голосе его звучали доброжелательные, печальные нотки.
– Так-то вот, мил человек.
Ноги у Бартамона моментально ослабели. Он пошарил рукой в поисках опоры.
– Причем тут я?
– сказал он хрипло.
– Я ведь ее не заставлял...
– Да я тебя ни о чем и не спрашиваю, - откликнулся Пятибуранов и быстрым движением выхватил огромный револьвер. Бартамон потерянно смотрел, как зеленый полосатый рукав наводит оружие на его окно.
– Ты ведь сам понимаешь, что заслужил, - в утешающем голосе Пятибуранова теперь объявились металлические вкрапления. Прогремел выстрел. Бартамон инстинктивно пригнулся, и на его спину сошла звонкая лавина, лишь миг назад казавшаяся оконным стеклом. Бартамон сидел на корточках, зажимая уши и все-таки слыша, как осколки один за другим срываются со спины и разбиваются уже навсегда. Потом он отважился выглянуть: крыша была пуста. В том, как она висела на шнуре, неподвижная и молчаливая, Бартамон усмотрел средоточие общей тревожной неразберихи. Он осторожно положил ее на место и накрыл телефон подушкой.
* * * * *
Яростный Пятибаринов, покидая апартаменты Бартамона, не запер входную дверь. Это выяснилось очень скоро. Стоило Бартамону заглянуть в свои отчаянные, отраженные в зеркале глаза, как тут же он заметил, что виден также некто посторонний, трясущийся на пороге. Бартамон подпрыгнул, будто вновь уязвленный чьей-то игрушечной сабелькой. Не в силах вымолвить ни слова, он измученно уставился на нового посетителя.
– Как я тебе глянусь?
– голос визитера звучал, словно шел из глубокой и душной берлоги.