Наперегонки с темнотой
Шрифт:
Только я вошел, она протянула мне руку.
– Джон Уилсон, верно? – Рукопожатие для ее телосложения вышло довольно крепким, что намекало на скрытую в ней немалую физическую силу. – Я инспектор Абигаэль Джонсон. Особый отдел. Присаживайтесь.
Последовав указанию, я сел в свободное кресло напротив нее. Сразу после приветствия ко мне она как будто потеряла всякий интерес – с отстраненным видом просматривая документы в синей кожаной папке, время от времени Джонсон перелистывала страницы и делала пометки в лежащий рядом блокнот. Пользуясь предоставленной отсрочкой, я украдкой разглядывал ее и настраивался на предстоящий разговор, но догадавшись, что в папке дело о моей прошлогодней стычке, с беспокойством заерзал на стуле.
Тогда мне удалось все замять, примирившись и с миссис Новак, и с отцом той девчонки. В какой-то степени мне повезло, что я был вдребезги пьян и не сильно врезал ему, так что сути отделался лишь штрафом и принесенными извинениями. Успокоив себя мыслью, что дело давно закрыто, я попытался расслабиться, но уже через минуту готов был лопнуть от напряжения.
«Какого черта она там копается? – пронеслось в голове. – Уже начала бы поскорее или так и будет изводить меня молчанием?»
Разобрать выводимые Джонсон буквы не выходило, а она, судя по всему, нарочно тянула время, чтобы как следует помучить меня ожиданием. Минуты текли с той же медлительностью, с какой по стволу больного дерева стекает тягучая древесная смола, но наконец она подняла голову, посмотрела мне прямо в глаза и холодно произнесла:
– Расскажите как все было, мистер Уилсон. С самого начала, пожалуйста.
«Да неужели? Соизволила все-таки!»
Я принялся повторять то, что уже рассказывал утром, но сейчас думал над каждой произносимой фразой. Начав с момента приезда к реке и завершив тем, как мы оказались в городе, без лишних подробностей я описал произошедшее. Джонсон слушала не перебивая, лишь изредка уточняла кое-какие детали.
– Это была самооборона, – завершая рассказ, сказал я.
Придирчиво осмотрев меня с головы до ног, она сухо заметила:
– Ни на вас, ни на вашей дочери нет следов насилия, Джон. Могу я вас так называть? – Я кивнул и она тотчас спросила: – С чего вы сделали вывод, что вам хотели навредить?
От такого замечания я опешил, но удивления показывать не стал.
– Представьте, что на вашего ребенка безо всяких объяснений надвигается здоровенный ублюдок и в его намерения явно не входит угостить конфетой. Что бы вы сделали, инспектор? Разве не поступили бы так же?
– К счастью, у меня нет детей, – пренебрежительным тоном заявила она. – И позвольте, вопросы буду задавать я. Насколько я понимаю, оружия у них не было?
Глядя в ее лицо с уже едва скрываемой неприязнью, я ответил:
– Нет, но их намерения были вполне ясны.
– И каковы же, по-вашему, были их намерения?
– Убить нас. Они целенаправленно шли к нам, чтобы убить. Это не было ограблением или простым дурачеством. Они не слушали предупреждений, не реагировали на выстрелы в воздух и вообще ничего не говорили. Просто шли напролом.
– Может, у них была веская причина? – Джонсон слегка прищурилась.
– Причина? – усмехнулся я. – Мне показалось, они были не в себе. Возможно, под действием каких-то наркотических препаратов, но я не могу быть уверен. Может, причина в этом? Или в том, что они были обычными психами?
– Вы сказали, что раньше их не встречали. Как вы считаете, кто они такие?
– Без понятия. Именно поэтому мы и обратились к полиции. Я полагал, вы разберетесь в этом и выясните, что те уроды делали ночью в лесу, а также для чего им понадобилось нападать на нас.
Следующие минут десять Джонсон ходила по кругу, задавая одни и те же вопросы. Она меняла построение фраз, петляла, провоцировала, пыталась запутать и подловить меня на лжи, но я упрямо твердил сказанное ранее. Казалось, за прошедший промежуток времени я наизусть заучил все возможные вариации ее хитроумных уловок.
– Вам не показалось странным их поведение или внешний вид? – прозвучало в третий раз.
Очевидно, она добивалась от меня подробных описаний именно их внешности и поведения. На миг я задумался, не рассказать ли ей обо всем, что успел увидеть и понять, но тут же обостренное чутье подсказало мне притормозить. Она явно заманивала меня в расставленную ловушку и только ждала момента, когда я оступлюсь.
– Я уже отвечал вам на это, инспектор, – жестко отчеканил я. – Там было темно. Все происходило ночью, как я уже тоже говорил. Луна светила, но что-либо разобрать было невозможно. Единственное, что мне удалось заметить, когда один из них прыгнул к нам на капот, так это его грязную рожу. Он весь был перепачкан в грязи. Об их поведении я уже тоже упоминал. Те трое вели себя как психи или как упоротые наркоманы.
После этих слов Джонсон долго прожигала меня изучающим взглядом. Им она словно хотела проделать в моем черепе сквозное отверстие, чтобы заглянуть затем внутрь и убедиться, что я ничего не утаиваю. Я уже готовился к следующему витку ее расспросов, как она вдруг сменила пластинку.
– Я правильно понимаю, Джон, что два года назад у вас умерла жена?
Теперь я опешил вконец. Эта высокомерная, заносчивая женщина-инспектор из особого отдела уже основательно действовала мне на нервы и лишь усилием воли я сохранял остатки самообладания. Испытывая настойчивое желание послать ее куда подальше, подчеркнуто спокойным тоном я спросил:
– Какое это имеет отношение к случившемуся?
– Сейчас вы один воспитываете дочь? – не реагируя, поинтересовалась она.
– При чем здесь моя жена и дочь? – срываясь на крик, взревел я.
Не стоило этого делать. «Спокойнее. Просто отвечай на ее тупые вопросы и все», – мысленно настраивал я себя, но чувствовал, как от сдерживаемой ярости в теле каменеет каждый мускул. Когда Билл положил ладонь мне на плечо, я вздрогнул от неожиданности.
– Успокойся, Джон. Это всего лишь вопросы, – с напором проговорил он.
По его застывшей позе, а также сурово сдвинутым к переносице бровям я уловил желание помочь. Всем своим видом Билл открыто предостерегал меня от опрометчивых слов. Глубоко вобрав в себя воздух и затем шумно выдохнув, я посмотрел Джонсон в глаза и ледяным тоном произнес:
– Да, моя жена умерла от острого лейкоза два года назад. И да, я один воспитываю дочь. Родственников у нас нет.
– Понимаю, Джон, – нисколько не изменив выражения на холеном лице, так же холодно проронила она. – В вашем досье указано, что год назад вы попали сюда за драку и оскорбления в учебном заведении вашей дочери. Тогда вы напали на Олби Миллера и его жену. Все верно, Джон? И насколько я могу судить из отчета, вы были пьяны. Это ведь не первая ваша драка в состоянии алкогольного опьянения?