Наперекор судьбе
Шрифт:
– У меня схватки, – стискивая зубы, сказала Венеция.
– Тогда идем. Нам надо торопиться.
Голос матери вновь обрел прежнее спокойствие. Взяв Венецию под руку, Селия помогла ей спуститься с крыльца.
– Подожди, – превозмогая боль и туман в голове, сказала Венеция. – Нужно взять с собой рукопись. «Милосердие и благосклонность». Я оставила ее в подвале, где пряталась от бомб.
– Иди в машину, – приказала Селия. – Я сама спущусь за рукописью. Только осторожнее. Сегодня бомбы так и сыплются. Даже Святой Павел вот-вот может рухнуть.
Они
Венеция ехала молча, свернувшись калачиком на сиденье, насколько это позволял живот. Лишь однажды, заметив впереди большую воронку, она выкрикнула предостережение. Селия этой воронки не заметила и буквально в последнюю секунду сумела вывернуть руль в сторону.
– Чуть не свалились, – было ее единственным комментарием.
Она была на удивление спокойна, даже когда перед ними и сбоку появилась стена огня, преграждая дальнейший путь. Селия дала задний ход и свернула в узенький переулок. Венеция молча опасалась, что машина попросту застрянет. Но они благополучно доехали до конца переулка.
– Кстати, там висел запрещающий знак, – сказала Селия, улыбнувшись дочери. – Надеюсь, нас не оштрафуют.
Они свернули влево и оказались у основания холма, на котором располагался квартал Ладгейт-Хилл. «Роллс-ройс» по-прежнему стоял там, где Селия его оставила, и презрительно взирал на бомбардировки.
– Нельзя бросать папину машину, – сказала Венеция. – Ее ведь могут украсть.
– Не украдут. В баке ни капли бензина, – ответила Селия.
Они достигли набережной, почти оставив пожары за спиной. Слева темнела река, и вид Темзы, как ни странно, был желанным, успокоительным зрелищем. Потом бомба ударила в здания на другом берегу, сразу за мостом Блэкфрайерз. Взрывная волна была настолько сильной, что их машину тряхнуло.
– А, черт! – выругалась Селия.
Для Венеции это было откровением. Она не помнила, чтобы мать когда-либо произносила ругательства.
В районе Парламент-сквер они почувствовали себя в большей безопасности.
– Думаю, худшее позади, – сказала Селия.
– Не искушай судьбу.
– По-моему, судьба давным-давно поддалась всем мыслимым искушениям. Тебе полегче?
Венеция кивнула, но тут же схватки опять напомнили о себе.
– Ой… ой, мама. Опять. Ты можешь довезти меня до родильного дома?
Селия удивленно посмотрела на дочь:
– На Харли-стрит? Снова ехать через этот ад? Лучше мы поедем прямо домой.
Домой они доехали без приключений. После всего, что творилось совсем рядом, знакомый силуэт дома на Чейни-уок воспринимался с легким изумлением.
– Мы сумели, – сказала Селия.
– Да. – Венеция запрокинула голову и взглянула на мать. – Огромное тебе спасибо.
– За что?
– За то, что приехала и увезла меня.
– Не говори глупости, – отмахнулась Селия. – Меня больше волновала рукопись. А теперь быстро в дом. Ты сможешь
– Смогу. Позвони мистеру Брэдшоу, пусть приезжает как можно быстрее. Интересно, он когда-нибудь принимал роды в подвале?
– Себастьян, это я.
– Селия? Слава богу. Я невероятно волновался и уже сам собирался ехать в Лондон.
– Это было бы крайне глупо, – холодно ответила Селия. – Ты почти наверняка угодил бы под бомбежку.
– А ты?
– Как видишь, нет. Иначе я бы с тобой сейчас не говорила. Мы обе сумели выбраться. Думаю, худшее позади. Во всяком случае, с налетом.
– Что произошло? – (Селия начала ему рассказывать.) – Ты просто бесподобная женщина. Совершенно бесподобная. Ехать сквозь такое пекло.
– Себастьян, у меня не было иного выбора, – сказала она, поражаясь тому, что его удивляют столь очевидные вещи. – Венеции грозила опасность. Ты же знаешь: ради спасения своего ребенка родители готовы на что угодно.
– Да, – тихо ответил он. – Конечно знаю. Еще бы… Кит очень волновался. Он что-то чувствовал.
– Скажи ему, что мы в безопасности. Адели и маме тоже скажи. А теперь мне нужно идти. У бедняжки Венеции начались схватки.
– Что? Надеюсь, она не пострадала? Слава богу, что ты ее нашла.
– Она в прекрасном состоянии. Точнее, скоро будет. А сейчас у нее самый ответственный момент. До ее акушера я так и не дозвонилась. Не человек, а недоразумение. Вечно исчезает, когда он нужнее всего. С нею сейчас старый доктор Перринг. Ты нашим пока об этом не говори. Адели это лишь добавит волнений.
– Хорошо. Но ведь ты нам сообщишь, когда ты… когда она…
– Обязательно.
– Спасибо, что позвонила. И еще, Селия, ты же… хорошо знаешь. Правда?
– Да, – ответила она. – Я хорошо знаю.
На следующее утро, перед завтраком, всех четырех Уорвиков позвали к прабабушке. Они встали в ряд, настороженно поглядывая на леди Бекенхем. Обычно такие вызовы не предвещали ничего хорошего. Но они не угадали.
– Сегодня ночью у вас родился маленький братик, – лучезарно улыбаясь, сообщила им леди Бекенхем. – Ваша мама чувствует себя очень хорошо, и он тоже. Предваряя ваши вопросы, отвечаю: увидеть его вы пока не сможете. Но через неделю или через две мама приедет сюда вместе с ним. – (Эми тут же заплакала.) – Не хнычь, Эми. Ты уж большая девочка и должна кое-что понимать. Знаю, ты скучаешь по маме. Но мама не может приехать раньше и привезти малыша. Им обоим нужно окрепнуть.
– Я плачу не потому, что соскучилась по ней. Я так хотела сестренку, – всхлипывая, ответила Эми.
Венеция родила своего пятого ребенка почти сразу же после того, как последний немецкий бомбардировщик покинул лондонское небо и взял курс на Мюнхен.
– Даже не знаю, как его назвать, – сказала Венеция, улыбаясь матери и глядя на черную головку новорожденного.
– А я знаю. Я специально заглядывала в наш словарь имен. Назови его Фергалом. Мне нравится это имя. Фергал Уорвик. Красиво звучит.