Наперекор судьбе

Винченци Пенни

Иззи навсегда запомнила то, что произошло после ее слов. Адель, будто во сне, медленно встала. Лицо у нее было очень, очень бледным. Куда бледнее, чем обычно.

– Из Франции? – переспросила она. – От Люка?

– Да, – как можно мягче ответила Иззи, сообразившая, насколько это важно. К тому же ей не хотелось, чтобы Адель снова заплакала. – Я слышала, как леди Бекенхем говорила об этом Киту. И еще она сказала, что письмо должно тебя обрадовать.

– Да… думаю, так оно и есть.

Адель растягивала каждое слово, будто говорила во сне.

Но уже в следующее мгновение глаза у нее вспыхнули, а щеки порозовели. Она порывисто отбросила волосы со лба.

– Иззи, я должна немедленно ехать обратно. Ты… ты не возражаешь,

если я попрошу тебя подвезти Нони на велосипеде? Впрочем, нет. Вас двоих велосипед не выдержит. Еще свалитесь. Ты можешь пойти с ней пешком? Я, как могла, очистила ей пальто. Дойти в нем можно. Я не могу снова заставлять ее садиться в машину… Ты это сделаешь? Буду тебе очень благодарна. Наверное, мне придется поехать в Лондон. Ты побудешь с ней? Я быстро вернусь.

– Конечно, – пообещала Иззи, ошеломленная неожиданной просьбой. – Ты поезжай, Адель, и не волнуйся. Я присмотрю за Нони.

Адель наклонилась и поцеловала Иззи:

– Ты просто ангел. Настоящий ангел. Я постараюсь не задерживаться. Слава богу, Нони, что тебя вытошнило. Слава богу.

Она громко хлопнула дверью, включила мотор и так быстро развернула машину, что колеса недовольно заскрипели. Еще через мгновение машина уже неслась к Эшингему. Наверное, Адель ехала со скоростью сто миль в час. Так думала Иззи.

До чего же странными бывают взрослые. Иного слова не подберешь.

Глава 34

Кит услышал звук отъезжающей машины, и ему вдруг сделалось очень грустно. Генри и Иззи оба покидали Эшингем. Генри отправлялся в Итон, а Иззи – в Челтенхемскую женскую школу.

Если бы уехал только Генри, для Кита ничего не изменилось бы, а вот отъезд Иззи по нему сильно ударил. Задним числом Кит сознавал, насколько отвратительно вел себя с этим ангельским созданием. А ведь она бескорыстно старалась ему помочь. Однажды он даже прогнал Иззи, за что потом получил вполне заслуженную нахлобучку от Адели. После этого Кит попытался восстановить отношения с девочкой. Он извинился за свою грубость. Однако Иззи по-прежнему его раздражала своим целенаправленным оптимизмом и бесконечными предложениями чем-нибудь заняться. Наконец Кит уступил ее просьбам и согласился, чтобы она ему читала. К его удивлению, Иззи читала очень хорошо, ровным голосом, не пытаясь представлять персонажей в лицах. Этим она выгодно отличалась от очень и очень многих, кто брался ему читать. Самой худшей чтицей была его мать. Селия превращала чтение в подобие спектакля, считая необходимым передавать характерные особенности каждого персонажа. Надо отдать ей должное, книги подбирать она умела, и их герои обычно нравились Киту. Но его не устраивал темп чтения. Сам он всегда читал очень быстро. Даже медленное перелистывание страниц вызывало у него раздражение. Билли без обиняков предложил Киту освоить шрифт Брайля, однако сама эта перспектива его ужасала.

– Не понимаю, чего ты упрямишься, – сказал ему Билли. – Вот и читал бы, что тебе нравится.

– Знаю, – торопливо ответил Кит. – Но мне никак к этому не подступиться. И не спрашивай меня почему.

– Догадываюсь. Это чем-то похоже на мой протез. Понимаешь, что с этой штукой легче, а разум еще упрямится.

– Твой случай несопоставим с моим, – сказал Кит, хотя прекрасно понимал, что Билли прав.

Его разум действительно упрямился. Кит до сих пор не был готов признать очевидное. Пока он злился, пока бунтовал против судьбы, ему казалось, что он странным образом отрицает случившееся. Пока его пальцы не коснулись выпуклых точек брайлевской азбуки, можно было тешить себя мыслью, что он не слепой, а зрячий, временно лишившийся способности видеть. По той же причине он упрямо отказывался брать в руки белую трость.

* * *

И все же Билли был одним из немногих, с кем Кит мог разговаривать без затруднений. Доброжелательный, прямолинейный, лишенный пресловутой тактичности,

которую старались проявлять остальные, общаясь с Китом. Вторым таким человеком был его дед. Лорд Бекенхем часами просиживал с ним, радуясь, что обрел внимательного слушателя. Дед говорил обо всем: вспоминал военную службу, рассказывал об отряде самообороны. Любил поговорить и о жизни вообще. Как и Билли, лорд Бекенхем был начисто лишен тактичности, но Киту это почему-то даже нравилось.

– Прекрасное сегодня утро, – обычно говорил ему дед. – Ты только посмотри, какое солнце. Опять будет пекло. Согласен? – Вспомнив, что говорит со слепым, лорд Бекенхем ничуть не смущался и тут же добавлял: – Прости, дружище. Все время забываю. Но ты представь себе: синее небо, желтое солнце и все такое. Отличная погода. Я бы сказал, превосходный день для вторжения.

Лорд Бекенхем был глубоко опечален тем, что ему до сих пор не удается сразиться с немцами. В отличие от большинства людей, он по-прежнему питал надежду дать настоящий отпор врагу и продолжал нещадно муштровать свой отряд самообороны. Он спал, положив винтовку рядом с кроватью. Его железная каска висела на кроватном столбике. Он не садился есть и не уходил спать, не проверив перед этим состояние эшингемских оборонительных сооружений.

– Недопустимо, чтобы нас застигли врасплох, – постоянно твердил лорд Бекенхем. – Сами знаете: враг появляется там, где его меньше всего ждут.

* * *

Помахав вслед машине, лорд Бекенхем сел рядом с Китом.

– Я буду скучать по Иззи, – признался старик. – Замечательная девочка. Вырастет, настоящей красавицей станет. Как думаешь? – Кит молчал. Дед похлопал его по колену. – Прости. Она уже красавица. Можешь поверить мне на слово. Через пару лет она начнет разбивать сердца… Пойдем-ка прогуляемся. Я собирался проверить окопы за сараем. Пошли. Вдвоем веселее.

В тишину утра ворвался шум и топот бегущих ног. Мимо пронеслась орава школьников, наслаждающихся бегом по пересеченной местности. Размахивая руками, они дружно приветствовали лорда Бекенхема и Кита. В ответ старый вояка помахал им винтовкой.

– Нравятся мне эти сорванцы, – сказал он Киту. – Настроение поднимают – словами не передать.

– Что, серьезно?

– Да. Я люблю детей. И всегда любил. В них столько здравого смысла. Иногда я думаю: может, они сумели бы управлять миром лучше нас?.. Осторожно, дружище, тут камни начинаются. Я возьму тебя за руку. Так надежнее будет. Поддержим друг друга. Ноги у меня уже не те… А вот и Билли идет нам навстречу… Не угадал. Не навстречу. Ты знаешь, что у него скоро свадьба? Славную он девушку себе выбрал. Рад за него. Да и он сам отличный парень. Не знаю, что бы мы делали без него.

Поначалу Кит отреагировал на дедовские слова коротким междометием и вдруг, сам себе удивляясь, сказал:

– Билли просил меня произнести речь на его свадьбе.

– Неужели?

– Да. Я этого совсем не хочу, но…

– А почему бы нет? Говорить ты можешь, как и раньше. По-моему, у тебя это здорово получается.

– Просто я не… – Кит не договорил и погрузился в молчание.

Однако сегодня прогулка ему понравилась больше, чем в прежние дни. Погуляв, он сел на террасе, выбрал уголок, защищенный от ветра, и стал думать, почему депрессия слегка ослабила свою хватку. Он это почувствовал. Причина была не только в том, что ему нравилось гулять с лордом Бекенхемом, и не в наслаждении – пусть и ограниченном – теплом солнца. Кит и сейчас с трудом выдерживал крики и хохот мальчишек. Он стал искать причину. Кажется, она была связана со словами деда. Но с какими именно? Нет, не о свадебной речи. Кит и сейчас не представлял, как он будет стоять, говорить, слышать, как люди смеются его шуткам, но не видеть выражения их лиц. Они ведь и смеяться будут из-за сочувствия к нему, чтобы его подбодрить, а это так отвратительно… Слова, слова. Какие же тогда слова его зацепили?