Наперекор судьбе
Шрифт:
Джей неуклюже засмеялся и пожал плечами:
– Не будем вам мешать. Думаю, вам нужно о многом поговорить.
– Да. Мы, с вашего позволения, останемся вдвоем, – сказал Бой. – Нам действительно нужно поговорить. Об очень многом.
– Слушай, что у них за отношения? – спросила Тори. – Как-то это все странно.
– Они больше двух лет не виделись. Мне самому не все понятно. Вроде они развелись, а у Венеции от него ребенок. Согласен, это довольно странно. Пусть разбираются сами. Не будем им мешать. Знаешь, дорогая, я, пока тебя ждал, ужасно проголодался.
Джей
– Скорее всего, сегодня они проведут вечер почти так же, как мы, – задумчиво произнесла Тори. – Джей, а ты как скажешь?
– Я скажу, что мне до них нет никакого дела. И еще я скажу, что тебе пора бы доесть этот жутковатого вида десерт, чтобы мы могли пойти домой. Я знаю, тебе нравится щеголять в форме, и она тебе очень идет, но без формы и вообще без всего ты выглядишь намного привлекательнее.
– Весьма бесстыжее наблюдение, – сказала Тори.
– Мы с папой решили снова пожениться, – объявила детям Венеция. – После войны мы вернемся в наш дом.
– Я и не знала, что вы разженились, – сказала Элспет.
– И я, – подхватила Эми.
– Но мы же вам рассказывали. Объясняли.
– Помню, – произнес Ру. – Какие-то туманные слова. Вроде вы любите друг друга, а вместе жить не можете. Нам это показалось довольно глупым. Особенно когда родился Фергал. Чтобы он появился, вы все равно должны были какое-то время жить вместе.
– Ру, прикуси язык! – потребовала Венеция.
– Мам, я уже не маленький. Я знаю, как появляются дети. Генри мне объяснил. Он сказал, что перед тем, как поступить в Итон, я должен знать такие вещи.
– Ясно, – пробормотала потрясенная Венеция.
– Ру, конечно, прав, – поддержал сына Бой.
Разговор происходил в библиотеке. Бой сидел на диване, держа на коленях Фергала. Дочери уселись по обе стороны от отца.
– Мы с вашей мамой всегда любили друг друга. И теперь убедились: нам лучше жить вместе.
– Отлично, – обрадовался Генри. – Это значительно упростит жизнь. Правда, если вы хотите знать мое мнение, пятеро детей – вполне достаточно. Фергал – веселый малыш и не крикливый. Но я совершенно не представляю, как сейчас мы тут сидели бы под вопли новорожденного ребенка. Могу сказать, что в семьях моих одноклассников маленьких детей нет.
– И в нашем классе – тоже, – подтвердил Ру. – Новорожденные дети – это вам уже не по возрасту.
– Хорошо, – робко согласилась Венеция. – Больше никаких новорожденных, если вы все этого так
Услышав гонг, созывающий к ланчу, она облегченно вздохнула:
– Почему бы вам не пойти и не помочь ПБ?
Все четверо бегом покинули библиотеку. Остался лишь Фергал. И улыбающийся Бой.
– Вот уж не думал, что придется от собственных детей услышать лекцию о регулировании рождаемости, – сказал он. – Похоже, мы все незаметно повзрослели и стали более чуткими и ответственными.
– Ладно, – засмеялась Венеция. – Но ведь тогда нам было совсем неплохо. А Фергал… Он… просто получился.
Глава 40
Она написала ему и все рассказала.
Что совершила ошибку, что невероятно перед ним виновата. После случившегося их брак невозможен. Их отношения уже не смогут оставаться прежними. Но она всегда будет любить его и помнить о нем…
Потом она представила, сколько горя и боли принесет ему это письмо. Возможно, письмо вместе с ним пойдет в бой… Быть может, он даже погибнет, храня в кармане мундира ее письмо. Не выдержав, она порвала письмо на мелкие кусочки.
Так повторялось четыре раза.
Ей отчаянно требовалось выговориться кому-то, но надежных слушателей в ее окружении не было. Это не расскажешь никому из Литтонов. Особенно после того, как они все познакомились с Джоном и он им понравился. Нет, только не Литтонам. Ее сочтут предательницей. Более того, рассказ этот станет своеобразным признанием, что она совсем не такая, какой ее привыкли считать. Рассказать им – все равно что заявить: «Вот я какая на самом деле. Вы думали, что я хорошая, а я дрянь. Вы считали, что у меня есть моральные принципы. Нет у меня никаких принципов. Я отвратительная, двуличная, беззастенчивая и эгоистичная особа».
Она почти надеялась, что Литтоны узнают об этом сами. Ее вполне могли увидеть вместе с Лоренсом. Она наконец-то получила долгожданный двухнедельный отпуск, который проводила в Лондоне. Лоренс хотел посмотреть город и испытать все, что английская столица могла ему предложить. Они бывали в «Беркли», «Рице» и «Мирабель», ходили в театры и даже в кино. Лоренс испытывал какую-то детскую тягу к кинофильмам. «Коварный свет Луны» они смотрели четыре раза, а «Миссис Минивер» – пять. Везде, где они появлялись вдвоем, Барти со страхом и с какой-то надеждой оглядывалась по сторонам, рассчитывая увидеть знакомое лицо… и не видела. Судьба словно говорила ей: «На меня не рассчитывай. Свою грязную работу ты будешь делать сама». Но Барти не хватало смелости. Не хватало смелости! Ей, которая с ранних лет отличалась безрассудной смелостью.
Парфитт догадывалась, что с ее подругой творится неладное. Замечала отрешенные взгляды, вспышки раздражения. Однажды Парфитт, понимающе улыбаясь, слегка щелкнула ее по носу и с нескрываемым восхищением сказала:
– Слушай, Миллер, грязная ты чертовка, сдается мне, ты новую интрижку закрутила.
Бесхитростная Парфитт, наверное, думала, что Барти просто танцевала с кем-то, потом согласилась на ужин и даже позволила себя целовать. Она не представляла, что ее подруга совершала жестокое и гнусное предательство. Совет Парфитт был груб, прямолинеен и абсолютно прагматичен.