Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы
Шрифт:
– Вы сами разрешили называть себя по имени!
– Да, – признал он. – Но Хэральдом меня не звали… лет этак с трех. – Он вполне искренне улыбнулся. – Родные зовут меня Хэлом.
– Ладно, пусть будет Хэл. – Я улыбнулась в ответ, но увести себя от темы не позволила. – Сейчас, Хэл, вас хорошенько оботрут губкой, и вы отправитесь баиньки.
Он расхохотался, но тут же снова захрипел. Покашлял немного, прижимая кулак к ребрам, замолчал, осторожно кхекнул еще пару раз и наконец уставился на меня.
– Вы, невестка, и впрямь считаете… будто мне три года? Хотите отправить в постель…
Подобрав под себя ноги, он попытался встать. Я легонько толкнула его в грудь раскрытой ладонью. Герцог не удержался и упал обратно в кресло, донельзя оскорбленный. И, надо признать, испуганный: до этой поры он и не сознавал, насколько на самом деле слаб. Подобные приступы всегда вытягивают последние силы.
– Вот видите? – сказала я уже мягче. – У вас ведь бывали приступы и прежде, да?
– Допустим, – неохотно признал он. – И все же…
– И как долго вы отлеживались после предыдущего?
Он поджал губы.
– Неделю. Но это все идиот доктор! Он…
Я положила руку ему на плечо, и герцог замолчал – не только из-за прикосновения, но и потому, что ему банально не хватило воздуха.
– Вы. Не можете. Дышать. Самостоятельно, – заговорила я, для пущей убедительности разделяя слова. – Хэл, послушайте. Давайте вспомним, что случилось за сегодня. Сперва на улице у вас начался серьезный приступ астмы. Потом вас чуть не растерзала толпа, а вы были беспомощнее ребенка… И не спорьте, Хэл, я все собственными глазами видела!
Я прищурилась. Он тоже, но возражать не стал.
– И наконец, вы едва одолели расстояние от ворот до входной двери – а тут всего-то футов двадцать, – как у вас начался самый настоящий астматический статус [13] . Слыхали о таком прежде?
– Нет… – пробормотал он.
– Так вот, теперь слыхали, причем испытали на собственном опыте. Сколько в прошлый раз вы провели в постели – неделю? А тот приступ разве мог сравниться с нынешним?
Пардлоу сжал губы в тонкую линию. Глаза его испускали молнии. Вряд ли кто осмеливался говорить с герцогом в подобном тоне. Ничего, ему полезно…
13
Астматический статус – тяжелое осложнение бронхиальной астмы, возникающее в результате длительного некупирующегося приступа. Может привести к летальному исходу.
– Чертов доктор сказал… все из-за сердца. – Пардлоу разжал кулак, поглаживая грудь. – Я-то знал, что это не оно.
– Думаю, вы правы, – согласилась я. – Это тот самый доктор, который дал вам нюхательные соли? Если так, он и впрямь шарлатан.
Герцог сдавленно хохотнул.
– Пожалуй. – Он замолк, чтобы перевести дух. – Хотя… если по правде… соли он мне не давал. Я сам… Из-за обмороков… Я же говорил.
– Да, помню.
Я села рядом и взяла его за запястье. Герцог вырываться не стал, с любопытством на меня поглядывая. Пульс был хорошим: неторопливым и ровным.
– И давно у вас обмороки?
Я наклонилась, заглядывая ему в глаза. Точечного кровоизлияния нет, признаков желтухи тоже, зрачки одинаковые…
– Довольно давно. – Герцог вдруг с силой отнял руку. – Мадам, у меня нет времени болтать о здоровье! Я…
– Клэр. – Я с улыбкой положила руку ему на грудь, удерживая на месте. – Вы – Хэл, я – Клэр. И вы, ваша светлость, никуда не пойдете.
– Руки уберите!
– У меня большое искушение и впрямь вас отпустить – и полюбоваться, как вы падаете на пол! Но сперва надо дождаться, пока миссис Фигг не сварит микстуру. Иначе вы будете метаться полудохлой рыбиной, а крючок изо рта достать нам будет нечем.
Хотя руку я все равно убрала, встала и вышла из комнаты прежде, чем Пардлоу втянул в себя нужное количество воздуха, чтобы достойно ответить.
Дженни стояла у пустого дверного проема, выглядывая наружу.
– Что там? – спросила я.
– Не знаю. – Она не отводила глаз от кучки оборванцев, которые слонялись на другом конце улицы. – Но мне это не нравится. Думаешь, он прав?
– Насчет того, что британская армия уходит? Да. А с ними – половина лоялистов города.
Я хорошо понимала, из-за чего тревожится Дженни. Воздух был горячим и густым; как обычно, трещали цикады, а листья каштанов висели унылыми тряпочками. Однако в атмосфере уже ощущалось нечто чуждое. Волнение? Паника? Страх? Или даже все разом…
– Как думаешь, может, лучше сходить в типографию? – спросила она, хмуря брови. – Забрать Марсали и детей… Наверное, здесь им будет безопаснее? Вдруг бунт начнется или еще что…
Я покачала головой:
– Вряд ли. Все же знают, что они патриоты. Это лоялистам теперь придется несладко. Раз британской армии нет, защищать их некому, и повстанцы могут делать с ними все, что захотят. А здесь… – По позвоночнику будто провели скользким ледяным пальцем. – А здесь дом лоялиста.
«Причем даже без двери; захочешь – не запрешься», – хотела добавить, но не стала.
Из комнаты донесся грохот падения, но мы с Дженни и глазом не моргнули, за долгие годы привыкнув к общению с упрямцами. Я отсюда слышала, как дышит герцог – вот если начнет опять хрипеть, тогда и приду.
– А тебе самой не опасно его здесь держать? – поинтересовалась Дженни вполголоса, кивая в сторону гостиной. – Может, лучше отвезти его в типографию?
Я задумчиво поморщила лоб. Письма, которые отнес Жермен, ненадолго сдержат поиски, а я отважу любого, кто придет в дом. Однако на помощь солдат в случае чего можно не рассчитывать. Мало ли что произойдет. Вдруг в толпе расслышали адрес, который я назвала носильщикам…
Если повстанцы сплотятся и выступят против беззащитных лоялистов… Я ведь чувствовала царившее в городе напряжение.
– Тебе на крыльцо запросто могут притащить бочонок смолы и мешок перьев, – подхватила Дженни, вторя моим самым мрачным мыслям.
– М-да, не лучшее средство против астмы, – пошутила я, и она фыркнула.
– Может, стоит отдать его светлость генералу Клинтону? Мне уже доводилось прятать в шкафу беглеца, пока солдаты обыскивают мой дом. Вряд ли Сыны свободы, которые явятся за герцогом, будут вести себя вежливее… Особенно если то, что рассказывала про них Марсали, хоть наполовину правда.