Написано кровью
Шрифт:
— Какие отношения были между членами вашего кружка?
— Прекрасные. В основном.
— Но должны же были возникать какие-то симпатии и антипатии? Время от времени разногласия неизбежны. Скажем, ревность к успеху кого-нибудь из членов кружка.
— О нет. Мы же не профессиональные литераторы.
«Туше», — подумал Барнаби, но потом понял, что она сказала это без всякой задней мысли.
— Вы все работали над разными произведениями?
— Да. Джеральд писал рассказы, Эми сочиняет роман…
Барнаби, слушая ее, осмотрелся. Две стены выкрашены
— …«Ночь Гиены». Я в этом ничего не понимаю. Оружие, бомбы, ракеты — все это мужские дела, правда? Глупости всякие. Но не в реальной жизни, конечно, где убивают людей.
— Вы всегда собирались у мистера Хедли? — спросил сержант Трой.
— Да. У Лоры домик крошечный, у Рекса вечно беспорядок. Брайан не хотел, чтобы они приходили к нам, а Гонория ворчала, что это доставляет ей слишком много хлопот. Вообще-то Эми мне сказала, что золовка просто не хочет тратиться на кофе и печенье. О! Вы ведь не расскажете ей…
— На этот счет можете быть спокойны, миссис Клэптон, — сочувственно улыбнулся Трой.
Сью робко улыбнулась в ответ. Она сняла очки, которые ненавидела всей душой, и пристроила их на коленях. Линзы были толстые, как донышки молочных бутылок. Сью мечтала когда-нибудь увидеть фильм, где герой, распустив по плечам туго стянутые волосы героини, снимает с нее очки и говорит: «А знаешь… в них ты выглядишь лучше».
— Кажется, у вас вчера был приглашенный выступающий, — сказал Барнаби.
— Редкая удача. Казалось бы, мы всего в часе езды от центра Лондона, а как же трудно зазвать к нам кого-нибудь!
— Но на этот раз у вас получилось.
— Да. Все удивились, что он согласился. И он такой милый! Совсем не строит из себя великого писателя. Дал несколько советов, рассказал много полезного. Он и нас внимательно слушал, представляете?
— То есть вечер удался?
Она истово закивала.
— И вы не заметили никакого напряжения, никаких подводных течений?
— Разве только Джеральд? — Лицо Сью помрачнело. Вытесненная на время мысль, что его больше нет, теперь вернулась. — Он почти не разговаривал, и это было странно. Я думала, он задаст кучу вопросов. Ведь он так хотел добиться успеха на писательском поприще. Бывало, правил и правил текст, пытаясь довести его до совершенства.
— И у него получалось?
Сью заколебалась. Зная, что о покойных дурно не говорят, она не сомневалась, что это правило распространяется и на их профессиональные достижения. С другой стороны, она всегда старалась говорить правду, а в данном
— Когда Джеральд читал свои рассказы вслух, они звучали прекрасно. Он научился хорошо их читать, понимаете? Благодаря всем этим практическим руководствам. Но стоило ему умолкнуть, как ты понимал, что не помнишь ни слова из прочитанного. — После этого убийственного вердикта она вдруг встала, как будто вспомнив о правилах хорошего тона. — Мне следовало предложить вам чай, — сказала она, виновато пощипывая радужные кружева, которыми была отделана ее жилетка.
— Это очень любезно с вашей стороны, миссис Клэптон.
Мечта Барнаби о печенье более чем сбылась. Появились чай и кекс, им предложили угощаться.
— А почему вы так подробно расспрашиваете меня о нашем кружке? — осведомилась Сью, передавая полицейским большие чашки с чаем.
— Просто меня интересует фон. Я так понял, мистер Дженнингс не ушел вместе с остальными?
— Нет. Кстати, странно, да? Брайан первый пошел к выходу. Джеральд принес нашу одежду. Потом, казалось, засобирались все разом. Но, когда мы все уже были в дверях, Макс Дженнингс словно передумал уходить и снова сел.
— Вам показалось, что это был такой маневр с его стороны? — спросил Трой.
— Нет, не думаю. Просто неловкий момент.
— Вряд ли дорога до дома заняла у вас много времени, — предположил Барнаби.
Она не ответила, но посмотрела на него очень внимательно, как будто проходила тест и ждала каверзного вопроса.
— Вы больше не выходили в тот вечер?
— Нет.
— Никто из вас?
Она нахмурилась и прикрыла глаза рукой, как будто хотела подумать. Движение было быстрым, но не настолько, чтобы Барнаби не заметил всплеска эмоций. Причем эмоций посильнее озабоченности или беспокойства. Тревога, может быть? Или даже страх?
— Было уже поздновато.
— Может быть, прогулка с собакой? — подсказал Трой, подавшись вперед. Сержант тоже понял, что они напали на след.
— У нас нет собаки.
Она заговорила быстро, сухими, короткими фразами, нанизывая их одну за другой. Брайан сразу пошел наверх. Ей надо было еще подготовиться к занятию в детском саду. И вымыть посуду, оставшуюся после ужина Мэнди. Брайан уже крепко спал, когда она добралась до постели. Она долго не могла заснуть. Ее слишком взволновал вечер. А Брайан уснул, как только голова его коснулась подушки. И так далее, петляя и возвращаясь к уже сказанному.
Барнаби слушал все это не без сочувствия, поскольку понял, какая перед ней стояла дилемма. Люди совестливые, когда хотят скрыть что-то, даже не обязательно преступное, либо впадают в защитный ступор и не говорят ничего, либо безостановочно толкуют о чем угодно, стараясь занять свой язык, чтобы он не выболтал тайну. Желая сдвинуться наконец с мертвой точки, он прервал ее:
— Раз вы не спали, может быть, слышали, как уехал мистер Дженнингс?
— Да, — она с облегчением вздохнула, — да, слышала.