Наполеоновские войны
Шрифт:
Если объективно рассматривать всю ситуацию, то причины неудачи союзников прежде всего надо искать в плохом руководстве войсками и ошибками в планировании сражения. Конечно, в данном случае налицо была вина главнокомандующего, даже учитывая, что руки Шварценберга оказались опутаны веригами в виде трех монархов и их советников. Бесспорно, нахождение в армии венценосных особ и их военных свит только добавляло интриг в Главной квартире, нарушало и подрывало принцип единоначалия, столь важный на войне. Но в глаза бросаются и явные просчеты, вытекавшие как из всей системы австрийского военного командования и мышления, так и лично самого Шварценберга, который являлся прямым порождением этой же однолинейной системы. Шаблонность, методичность, медлительность, явно устаревшие методы развертывания и построения войск, неумение мыслить и действовать по–новому – вот краткий перечень огрехов тогдашней австрийской военной школы, словно нарочно пестовавшей своих питомцев, чтобы поставлять своих военачальников в качестве мальчиков для битья для французских генералов. Характер действий талантливого противника требовал от союзников совсем других, нетрадиционных решений, до которых никак не могли додуматься дисциплинированные мозги австрийских военачальников.
А Шварценберг, в силу полученных и укорененных в нем традиций и малого боевого опыта, оказался просто неспособным что–либо противопоставить своему противнику на полководческом поприще. У него явно не хватало командного опыта на полях сражений (до этого возглавлял корпус в 30 тыс. человек), а тут на его плечи свалилась огромная по численности Богемская армия, перед которой были поставлены грандиозные стратегические задачи, да еще он должен был координировать все вооруженные силы союзников в Западной Европе. Австрийский главнокомандующий по своим личным качествам и способностям просто не соответствовал ситуации и масштабности задач, о чем свидетельствовали даже его парадоксальные тактические промахи под Дрезденом. Как будто нарочно он делал то, чего очень желал его противник. 14 (26) августа он начал запоздалую атаку (или демонстрацию атаки?) на город, когда Наполеон уже был в силах и подготовился его достойно встретить. В результате – потери среди своих войск и возврат их на исходные позиции. Сражение же 15 (27) августа – это редкий пример в наполеоновских войнах, когда французы атаковали почти одновременно оба фланга противника и добились успеха. Но, собственно у Наполеона не оставалось особого выбора – у него имелся укрепленный центр (мог быть относительно за него спокойным) и явно слабые фланги противника; он даже не вводил в бой резерв (Старую гвардию) и тем не менее добился успеха при численном превосходстве союзников. Ведь основные силы Шварценберга являлись лишь пассивными свидетелями сражения, простояв весь день в центре позиции под артиллерийским огнем, а слабые фланговые отряды стали жертвами активности французов, словно были отданы им на заклание. По сравнению с Наполеоном Шварценберг выглядел как упрямый и самонадеянный ученик, пытавшийся опровергнуть уже не раз апробированный опыт и умение мудрого учителя. Вполне заслуженно за это поплатился и был поколочен.
Памятник под Кульмом, установленный Австрией в память о павших русских воинах
Именно этим объясняются постоянные споры и вмешательство в дела главнокомандующего пребывавших в его армии европейских монархов, в первую очередь Александра I. Необходимо отметить, что российский император, безусловно, считал себя в первую очередь военным человеком. Трудно полностью определить, насколько он являлся компетентным в военной области человеком, поскольку к этому времени его окружали и советовали неплохие профессионалы, и чаще всего русский монарх озвучивал и отражал их мнение. И его предложения под Дрезденом не были лишены смысла и являлись конструктивными. Хотя нельзя сбрасывать со счетов, как явствует из многих мемуаров, его раздражение личными качествами Шварценберга – упрямство, медлительность, неумение заглядывать вперед и отсутствие инициативности. Они были разные люди по темпераменту и восприятию действительности. Но в данном случае речь шла об очень важных делах (решалось будущее европейских государств), а, как показывала практика, Александр I всегда отбрасывал свое личное предубеждение при решении куда менее значимых вопросов. И русский монарх вынужден был терпеть Шварценберга – союз с Австрией оставался слишком нужным и важным для продолжения борьбы с Наполеоном. Но Александр I отнюдь не хотел потакать ему, особенно когда он или его ближайшее окружение видели явные неправомерные и непрофессиональные решения главнокомандующего и предугадывали последствия, которые от них могли произойти. Слишком многое оказалось поставлено на карту, а любые промахи и ошибки могли обойтись очень дорого.
Последствия Дрезденского сражения
Безусловно, под Дрезденом союзники не были разгромлены, а лишь потерпели неудачу. Для французов это был успех, и он воодушевил их войска. В рядах же отступавших в Богемию союзников наблюдалось уныние, особенно у австрийцев, они оказались близки к мысли о заключении мира с Наполеоном. Коалиция уже была готова распасться. Но последовала череда событий, кардинально изменивших ситуацию.
В первую очередь отметим последствия Дрезденского сражения. 16 (28) августа союзники тремя колоннами начали отступление, они должны были, как указывалось в диспозиции, подписанной Шварценбергом, двигаться по горным дорогам: через Дона, Гисгюбель и Петерсвальде к Теплицу (правый фланг под командованием Барклая де Толли); через Диппольдисвальде в Брюкс (войска, составлявшие центр); по дороге через Мариенберг к Коммотау (австрийцы с левого фланга). Но в действительности получилось совсем иное. Сначала австрийцы, поняв, что дорога на Фрайбург уже перерезана Мюратом, присоединились к центральной колонне. Затем Барклай, зная, что дорога на Пирну уже занята корпусом Вандамма, а войска Нея находились ближе к Гисгюбелю, чем его, конечно, опасался, что будет атакован с двух сторон французами и поставлен в весьма трудное положение. Поэтому его войска также повернули на Диппольдисвальде. Лишь прусскому корпусу Клейста он приказал совершить отступление по проселочной дороге на Максен. Таким образом, на одной дороге, ведущей в Диппольдисвальде, оказалась почти вся отступающая Богемская армия. Причем отход происходил в условиях продолжавшейся ненастной погоды, лил непрестанно дождь, а дороги, забитые обозами, сделались труднопроходимыми. Для Богемской армии создалась критическая ситуация, чреватая фатальными последствиями. Наполеон для преследования союзников направил четыре колонны, и они получали реальный шанс разгромить противника. Фактически без прикрытия осталась Пирнская дорога, по которой французы могли перерезать путь отступления союзников у Теплица.
Кроме того, фланговый марш в тыл армии Шварценберга осуществлял корпус Вандамма, двигаясь от Кенигштайна на Петерсвальде к Теплицу. Именно его действия могли оказаться для союзников самыми опасными и поставить их в катастрофическое состояние. Появление войск Вандамма в районе Теплица давало возможность французам контролировать проходы через Богемские горы, а фактически они запирали армию Шварценберга в горном ущелье. Правда, против Вандамма еще до Дрезденского сражения был послан 2-й пехотный корпус принца Е. Вюртембергского, но это были явно неравные силы, поэтому в помощь ему к Пирне еще 15 (27) августа была направлена 1-я гвардейская дивизия (цвет русской гвардии) под командованием генерала А. П. Ермолова, а над всеми войсками, выделенными против Вандамма (всего примерно 18 тыс. человек), принял начальствование генерал граф А. И. Остерман–Толстой.
Причем 16 (28) августа два русских генерала завязали спор, по какому пути отступать. Вюртембергский настаивал на необходимости пробиться к Теплицу через Петерсвальде, а Остерман предполагал отступление к главным силам к Максену (Барклай предложил ему на выбор два пути движения). Остерман согласился со своим оппонентом лишь после категорического заявления принца, что тот со своими войсками направится к Петерсвальде. Русские войска в тот день буквально штыками пробили себе дорогу у Гисгюбеля и Геллендорфа, с потерями, но прибыли к Петерсвальде, тем самым встали на пути корпуса Вандамма.
Первоначально Остерман ставил только цель соединиться с главными силами, но уже 17 (29) августа стало ясно, что только его отряд может прикрыть Богемскую армию перед Теплицем и спасти ее от надвигающейся катастрофы. Он также получил записку от прусского короля, в которой была обрисована ситуация и содержалась просьба задержать противника на какой–либо позиции перед Теплицем. Остерман вынужден был избрать позицию за Кульмом, у д. Пристен, в 7 верстах перед Теплицем. Собственно, эту позицию любой грамотный офицер сразу признал бы слабой, но выбирать уже было не из чего. Вандамм же к этому времени имел категоричный приказ Наполеона, который гласил: «Продолжать наступление, занять Теплиц и, утвердившись на сообщениях союзников, захватить все их парки, выходящие из гор» [500] . Арьергард Шварценберга еще оставался в Диппольдисвальде, а основные силы Богемской армии ночевали в горах.
500
Цит. по: Карцов А. Военно–исторический обзор войны 1813 года. СПб., 1858. С. 58.
Французы активно преследовали и оказывали активное давление на арьергард Богемской армии. Но части Молодой гвардии, двигавшиеся по самой удобной и уже свободной дороге, дойдя до Пирны, там и остановились. Туда даже прибыл 16 (28) августа сам Наполеон, но внезапно заболел и отбыл в Дрезден. Многие авторы упоминают, что французский полководец вымок под проливным дождем во время сражения (по словам его камердинера, выглядел так, словно его «окунули в реку»), а затем съел баранье рагу с большим количеством чеснока и с ним случился понос, поэтому и слег в постель. Мол, поэтому не имел возможности проявить присущую ему «гениальность». Даже можно выбрать причину – дождь, рагу или чеснок. Интересно, почему тогда никто не анализирует пищевой рацион союзных монархов и генералов при объяснении их военных неудач? Рискну предположить, что подобная причинно–следственная связь не помогает выявлению истинной ситуации, а только создает надуманные мотивы для оправдания Наполеона. Если же серьезно разбирать создавшуюся обстановку, то винить в промахах необходимо не подчиненных генералов, а самого французского полководца, не сумевшего их проконтролировать и не доведшего до конца исполнение своих «гениальных» задумок. Молодая гвардия в тот момент имела реальную возможность поддержать войска Вандамма, но эта остановка ставила корпус этого генерала в изолированное положение. Тем не менее Вандамм постарался сосредоточить свои полки и, точно выполняя полученный приказ, повел решительное наступление, первым делом оттеснив русское прикрытие под Кульмом.
Кульм – слава российской гвардии
17 (29) августа начался первый день знаменитого боя под Кульмом. Распогодилось и дождь прекратился, поэтому Вандамм мог увидеть расположение русских войск и оценить слабость сил противостоящего ему отряда (примерно 15 тыс. человек). Не дожидаясь подхода всех спускавшихся с гор колонн, французы начали атаку на левый фланг русских передовыми частями. Затем беспрерывно подходившие войска давали возможность наращивать удары. Без всякого сомнения, все русские полки проявили в тот день беспримерное мужество, стойко держались до последнего, неся большие потери, и постоянно контратаковали превосходящего противника. Когда Остерману в пылу боя оторвало левую руку и его вынесли с поля боя, командование принял генерал Ермолов. К 17 часам вечера, когда французам удалось оттеснить русских с центра позиции, наконец, пришла первая помощь. Прусский король лично привел прусскую батарею и полк австрийских драгун, а потом прибыли лейб–гвардии Драгунский и Уланские полки, 1-я и 2-я кирасирские дивизии во главе с генералом И. И. Дибичем. Контрудар подоспевших конных частей отбросил противника назад и остановил его дальнейшее продвижение. После 18 часов острое положение было ликвидировано. К концу вечера начали подходить уже пехотные части: 2-я гвардейская дивизия, 1-я гренадерская дивизия, а к ночи появилась австрийская дивизия генерала графа И. Колоредо. Причем она прибыла лишь после того, как генералу Жомини и лично Александру I с большим трудом удалось (после долгих поисков главнокомандующего) получить приказ от Шварценберга прийти ей на помощь русским войскам. Российский император также отдал приказание прусскому корпусу Клейста, находившемуся севернее, свернуть на свободную Пирнскую дорогу и направиться в тыл корпуса Вандамма.
18 (30) августа дорога на Теплиц все еще оставалась запруженной обозами и Богемская армия все еще не прошла Рудные горы. Вандамм в принципе имел возможность отступить, но на его руках имелся приказ Наполеона и он надеялся на подкрепление, которое, как он рассчитывал, должно было прибыть по Пирнской дороге. Союзники к утру уже имели на позиции у д. Пристен численное преимущество (до 40 тыс. человек), и их войска возглавил Барклай де Толли. По воспоминаниям С. И. Маевского, Александр I уже был готов был отступать, но Барклай отговорил его («Государь отдал уже приказ ретироваться дальше; но Барклай устоял дать сражение») [501] . Обе стороны готовились атаковать, но первыми это сделали войска Вандамма. В 7 часов они попытались наступать против левого фланга союзников, но были отбиты. После этого русские части атаковали французов с фронта, а дивизия Колоредо попыталась обойти левый фланг Вандамма. В 10 часов утра дивизия Колоредо вышла на левый фланг французов и Вандамм, чтобы стабилизировать ситуацию, вынужден был бросить против нее почти все резервы. Около полудня, когда бой был в самом разгаре, у Ноллендорфа в тылу французов появились какие–то колонны войск. Вандамм первоначально принял их за долгожданную помощь Наполеона, но это оказались передовые части прусского корпуса Клейста (более 30 тыс. человек), проделавшего путь от Фюрстенвальде в 30 верст по горам.
501
Мой век, или История генерала Маевского // Русская старина. 1873 № 9. С. 259.