Наполеоновские войны
Шрифт:
Людовик XVIII. Гравюра XIX в.
Надо сказать, что победы Наполеона над Силезской армией во многом оказались возможны благодаря полному бездействию и апатическому ведению войны все это время главнокомандующего Богемской армией Шварценберга. Блюхер, которого не зря называли «генерал–вперед», неосторожно оголил свой фланг (не имея поддержки соседа) и тут же попал под вспышки военного гения Наполеона. Немаловажную роль в этом раскладе сил сыграла и обстановка на дипломатическом фронте. В соответствии с Лангрским протоколом совещания глав дипломатических ведомств Англии, Австрии, России и Пруссии от 17 (29) января союзники дали согласие на вступление в прелиминарные переговоры с наполеоновской Францией. Переговоры должны были вестись «от имени всей Европы, составляющей единое целое». Хотя это было далеко не так, поскольку союзники имели значительные разногласия между собой. Они не выработали общую согласованную программу поведения (кроме размытой инструкции для уполномоченных союзных дворов), общий взгляд на послевоенное устройство и условия будущего мира с Францией, а у каждой из четырех великих держав были свои задачи. В общем, налицо имелось расхождение во взглядах на конечные цели войны. Александр I вообще являлся противником дипломатических контактов с Наполеоном, но вынужден был согласиться, иначе Австрия грозила выйти из состава коалиции. Кроме того, он полагал, что несогласованная линия поведения союзников даст возможность русской дипломатии торпедировать любой мир с Наполеоном, в этом духе была составлена инструкция для русского уполномоченного на переговорах графа А. К. Разумовского.
23 января (4 февраля) начались переговоры о мире в Шатийон–сюр–Сен (Шатийонский конгресс), хотя военные действия не прекращались. Силы коалиции представляли уполномоченные: граф А. К. Разумовский (с русской стороны), граф И. Ф. И. К. Стадион (с австрийской стороны), барон Ф. В. Гумбольдт (с прусской стороны), лорд В. Ш. Каткарт, граф Д. Г. Г. Абердин и барон Ч. В. Стюарт (с английской стороны). Францию представлял герцог А. де Коленкур. Союзники выдвинули основное условие для заключения мира – возврат Франции к границам 1792 г. и исключение из переговорного процесса будущего европейского устройства, то есть судьбы других государств. Это значительно отличалось от принципов, изложенных союзниками французскому дипломату Сент–Эньяну во Франкфурте в конце 1813 г. Речь уже не шла об естественных границах Франции по Рейну, Пиренеям и Альпам, ее пределы должны были уменьшаться до владений Бурбонов до революции. Фактически только на этом конгрессе союзники, обмениваясь нотами в адрес друг друга, начали вырабатывать общую точку зрения по вопросам послевоенного устройства Европы и судьбы Франции.
Трудно сказать точно, являлась ли полководческая робость чертой, присущей характеру Шварценберга, или это было следствием секретных инструкций, данных ему от Венского кабинета (о чем писали многие авторы), во всяком случае, примерно так он действовал во время Русского похода, неторопливо и осторожно. Но Наполеон, хорошо зная Шварценберга по 1812 г. (именно он произвел его тогда в генерал–фельдмаршалы), делал ставку на эти качества, и в конечном итоге не прогадал. Безусловно, на поведении главнокомандующего Богемской армией сказалась тогдашняя позиция Венского двора, выступавшего против активного ведения союзниками войны до полного разгрома французской армии и низложения Наполеона. В данном случае становится несколько непонятно, «какого зайца пытались застрелить» австрийские охотники, находясь в состоянии войны с наполеоновской империей.
После сражения при Ла–Ротьер Шварценберг не организовал эффективного преследования, даже упустил из виду и потерял соприкосновение с неприятелем. Он все робко выжидал и постоянно оглядывался назад. Лишь под упорным нажимом Александра I он решился атаковать главные силы Наполеона под Труа. Только тогда, 25 января (6 февраля), сначала была произведена рекогносцировка, затем написана подробная диспозиция для штурма города на следующий день. Но 26 января (7 февраля) штурмовать уже не было надобности, французы оставили Труа без боя, поскольку Наполеон уже готовился перебросить свои основные силы к Шампоберу. Французский император очень рисковал и ориентировался на нерешительность Шварценберга. Во время проведения «шестидневной кампании Наполеона», громившего по частям войска Блюхера, основные силы Богемской армии стояли вокруг Труа и не проявляли особой активности. Лишь некоторые корпуса за десять дней после Ла–Ротьер продвинулись вперед примерно на 100 верст. И то это произошло после того, как были получены известия о неудачах Силезской армии и Александр I потребовал активизировать действия. Но и в данном случае Шварценберг ограничился полумерами, мало того, он широко разбросал свои передовые корпуса на фронте в 100 верст. Маршалы Виктор и Удино, имевшие слабые корпуса, вынуждены были перейти Сену и занять оборону за рекой Йерр. Это уже была прямая угроза Парижу.
Именно поэтому Наполеону не хватило времени полностью разобраться с армией Блюхера, нужно было спасать французскую столицу. Оставив для преследования Блюхера корпус Мармона, французский полководец примерно с 30 тыс. человек 3 (15) февраля двинулся в Мо через Ла–Ферте–су–Жуар и за полтора суток, преодолев свыше 90 верст, соединился с войсками маршалов (Виктора, Удино и Макдональда), прибыв 5 (17) февраля в район Гинь. Под рукой у него оказалось примерно 50 – 60 тыс. солдат. Правда, в Богемской армии насчитывалось свыше 100 тыс. человек. Но это обстоятельство отнюдь не остановило Наполеона, и он начал бить по частям разбросавшего свои силы Шварценберга.
Освободители Европы – император Александр I, австрийский император Франц I и король прусский Фридрих Вильгельм II. Гравюра 1814 г.
Новые победы Наполеона
Уже 5 (17) февраля французская кавалерия у Мормана фактически разгромила авангард корпуса Витгенштейна под командованием генерала графа П. П. Палена. Пален под давлением численно превосходящего противника начал отступление от Мормана к Нанжи, построив свою пехоту в несколько каре. Но после нескольких удачных атак французы расстроили эти построения, солдаты вынуждены были бежать к лесу и стали легкой добычей французских кавалеристов. Потери Палена составили свыше 2 тыс. человек, а также 11 орудий. Причем австрийские войска генерала графа А. Хордегга, стоявшие в Нанжи, отказались прийти на помощь Палену и начали отступление, правда, при отходе досталось и им, французская конница их изрядно потрепала. 6 (18) февраля при Монтеро Наполеон нанес новый удар против австро–вюртембергского корпуса под командованием наследного принца В. Вюртембергского. Правда, этот бой оказался достаточно тяжелым для французов, их убыль составила около 2,5 тыс. человек, но их противник потерял примерно 4 – 6 тыс. человек, из них свыше 3 тыс. пленными, в том числе два генерала.
Эти неудачи привели в трепет Шварценберга. Богемская армия, насчитывавшая более 100 тыс. человек (почти в два раза превышавшая по численности своего противника), начала отступление к Труа. Кроме того, Шварценберг очень опасался движения маршала Ожеро от Лиона по долине р. Сона. Он боялся, что это наступление могло отрезать его от своих коммуникаций в Германии, хотя Лион находился в 250 верстах от Лангра, а силы Ожеро были достаточно слабы, да и предприимчивость старого маршала была уже не та. Тем не менее Шварценберг обратился за помощью к Блюхеру, просил его начать наступление и примкнуть к правому флангу Богемской армии, что тот и сделал. Его войска, оттеснив Мармона, вышли к реке Об и даже заняли г. Мери–сюр–Сен. Совместная атака двух армий намечалась на 10 (22) февраля. Но вместо этого Шварценберг отступил от Труа, где были сосредоточены его главные силы! Богемская армия стала отходить к Шомону и Лангру. 12 (24) февраля французские войска во главе с Наполеоном вступили в Труа. Кроме того, незадолго до этого главнокомандующий Богемской армией отправил письмо маршалу А. Бертье с просьбой заключить перемирие, убедил в разумности такого шага союзных монархов, а 11 (23) февраля в ставку Наполеона с таким предложением был направлен австрийский генерал князь В. Лихтенштейн. Правда, последовавшие переговоры о перемирии в Люзиньи военных уполномоченных (велись независимо от Шатийонского конгресса с 12 (24) февраля) не достигли успеха, стороны не смогли договориться даже о демаркационной линии. 21 февраля (5 марта) эти переговоры были прерваны.
Раздел Европы. Карикатура на участников Венского конгресса. 1815 г.
13 (25) февраля в Бар–сюр–Об состоялся военный совет союзников, где разгорелись жаркие споры о дальнейших действиях. Австрийцы упорно настаивали на отступлении обеих армий. Да и среди других совещавшихся сторонников отступления хватало. Главными их доводами являлись распространение болезней в войсках, недостаток продовольствия, враждебность жителей в тылу армии. Их главным противником выступал Александр I, он даже вынужден был заявить: «В случае отступления, я отделюсь от Главной армии со всеми находящимися при мне русскими войсками, гвардиею, гренадерами и корпусом графа Витгенштейна, соединюсь с Блюхером и пойду на Париж. Надеюсь, – присовокупил он, обращаясь к прусскому королю, – что Ваше Величество, как верный союзник, явивший мне многие опыты дружбы своей, не откажетесь идти со мною». Король отвечал, что он не расстанется с Государем и давно уже предоставил свои войска в распоряжение Его Величества. «Для чего же меня одного оставлять? – сказал император Франц» [558] . Это заявление российского императора и поддержка прусского короля в некоторой степени остудили австрийское упрямство, правда не до конца. В случае реализации угрозы австрийцы, помимо репутационных потерь (а реноме их уже и так было подорвано), рисковали остаться в одиночестве против войск Наполеона, а исход подобной встречи нетрудно было предсказать. На совете также было высказано предложение поделить силы союзников на две части, исходя из государственной принадлежности воинских формирований: правый фланг составить из русско–прусских войск, а левый – их австро–германских контингентов. Но оно было отвергнуто по политическим соображениям и из–за опасности окончательно разделить армии ввиду такого предприимчивого противника, как Наполеон [559] .
558
Орлов Н. А. Низложение Наполеона в 1814 г. // История русской армии и флота. Т. IV. С. 137.
559
Журнал военных действий союзных армий со времени переправы их за Рейн, в декабре месяце 1813 года, до выступления из Франции, в мае 1814 года. Ч. 1. С. 359.
В результате споров союзники приняли следующие решения. Блюхер, крайне раздосадованный на Шварценберга, вновь получил разрешение от союзных монархов действовать самостоятельно, наступать в направлении Парижа опять же по долине р. Марны. Необходимо сказать, что его армия, получив пополнения, очень скоро восстановила боеспособность. Кроме того, в его распоряжение передавались два свежих корпуса из бывшей Северной армии – русский корпус Винцингероде и прусский корпус Бюлова, прибывшие к Реймсу и Лаону. Фактически Силезская армия увеличивала свою численность в два раза, и она становилась почти сопоставимой с войсками Шварценберга. Правда, Блюхеру предстояло еще собрать все корпуса вместе, а это была не простая задача. Главная (Богемская) армия в случае наступления Наполеона должна была продолжить отступление к Лангру (робкий Шварценберг смог убедить в этом совет), но если противник перебросит войска против Блюхера, незамедлительно атаковать оставшиеся французские части заслона. Наконец, для противодействия войскам маршала Ожеро и, как считалось, ликвидации потенциальной угрозы с левого фланга была создана Южная армия (из австро–германских войск) под командованием наследного принца Ф. Гессен–Гомбургского численностью в 40 – 50 тыс. человек.
Второе наступление на Париж Силезской армии
Союзники вновь, второй раз, наступали на одни и те же грабли. Они опять разъединяли две свои основные армии, а Главную армию еще и ослабляли, направляя дополнительные силы на второстепенное, ничего не значившее направление. Они не концентрировали войска для решающего броска или удара, а, наоборот, распыляли их. Действия же Главной армии ставились в прямую зависимость от активности против нее противника. Армия Шварценберга фактически являлась лишь пугалом, а ставка делалась на активность Блюхера. С такой постановкой задачи добиться окончательного результата было проблематично, даже обладая численным преимуществом, да еще с таким робким главнокомандующим во главе, откровенно боявшимся своего гениального противника. Нетрудно было предположить, как дважды два четыре, что французский полководец в ответ сделает попытку повторить свои недавние удачные маневры на внутренних операционных линиях противника и еще раз воспроизвести «шестидневную кампанию». Что он и не преминул сделать, учитывая хорошо известную бездеятельность и инертность Шварценберга.