Наполеоновские войны
Шрифт:
Французское правительство заключило со странами – участницами 6-й антифранцузской коалиции 18 (30) мая Парижский мирный договор. Собственно, условия мира были оформлены серией отдельных договоров с представителями Австрии, Великобритании, Пруссии и России, с одной стороны, и Франции, с другой. Впоследствии к договору присоединились Швеция, Испания и Португалия. Со стороны России Парижский мир подписали статс–секретарь по иностранным делам граф К. В. Нессельроде и граф А. К. Разумовский, со стороны Франции – министр иностранных дел князь Ш. М. Талейран.
Парижский мирный договор основывался на статьях Шомонского трактата, где не затрагивались спорные вопросы. Но в ходе переговоров, предшествовавших заключению мира, между странами–союзницами возникли разногласия. Англичане, австрийцы и особенно пруссаки добивались максимального ослабления Франции и превращения ее во второстепенную державу. Александр I, напротив, стремился сохранить ее в качестве противовеса усиливавшемуся влиянию Австрии, Великобритании и Пруссии в Европе. В результате Талейран при поддержке Александра I сумел значительно смягчить первоначальные условия мира.
Новая граница Франции в целом совпадала с ее границами, существовавшими на 1 января 1792 г. Восстанавливалась независимость Швейцарии, Голландии (к ней присоединялась Бельгия), а также большинства немецких и итальянских государств, аннексированных Францией в результате войн конца 1790-х – 1810-х гг. Франции возвращались почти все отторгнутые у нее после 1792 г. колонии (за исключением о–вов Тобаго, Мальты, Маврикия и Капской колонии, которые оставались за Великобританией). В секретных статьях было зафиксировано согласие на передачу окончательного решения вопросов послевоенного устройства Европы (судьбы ранее оккупированных Францией земель) международному конгрессу. Ломбардия и Венеция отходили к Австрии, Генуя – к Сардинскому королевству.
За это время все французские воинские контингенты признали новую власть, за границей блокированные гарнизоны сдали и вышли из 54 крепостей, а французские военнопленные были освобождены союзными державами и отправились на родину. Например, уже 13 (25) мая 1814 г. по приказу Александра I в Петербурге было издано «Распоряжение об отправлении в отечество военнопленных всех наций, в России находящихся». Формально война союзников с Францией закончилась. И Франция еще легко отделалась, сохранив свой суверенитет и территориальную целостность, а благодаря энергичной позиции, занятой Александром I, не выплачивала контрибуций и даже не возвратила вывезенные из европейских стран произведения искусства. Безусловно, русский монарх руководствовался не только чувством благородства (о чем особенно любили упоминать отечественные дореволюционные авторы), но и трезвым политическим расчетом. В его планы не входило иметь в центре Европы бессильную и униженную Францию. В какой–то степени сказывался и элемент честолюбия – он стремился показать европейскому общественному мнению разницу между поведением «цивилизованных» французов в Москве и через полтора года русских «варваров» во время пребывания в Париже. В любом случае, сам факт взятия важнейшего европейского центра русскими войсками, показывал на будущее, что впредь никому не будет позволено безнаказанно овладевать древней столицей России, а вслед за этим неминуемо последует ответный визит. К этому имеют отношение патриотические стихи Федора Николаевича Глинки, в которых он адресуется к Западу, напоминая о том, чему он являлся свидетелем:
…И видел, что за наши грады И за Москву – наш царь не мстил И белым знаменем пощады Столицу Франции покрыл. И видел, что коня степного На Сену пить водил калмык И в Тюльери у часового Сиял, как дома, русский штык! И сын пределов Енисейских, Или придонский наш казак В полях роскошных Елисейских Походный ставил свой бивак…Русская армия в кампании 1814 г.
Первая империя пала, и в этом заключалась огромная заслуга русской армии. К 1814 г. русские уже обладали колоссальным опытом боевых действий, во многом благодаря своим учителям – французам. Не случайно Александр I, проходя мимо Аустерлицких ворот в Доме Инвалидов в Париже, заметил генералу князю А. Г. Щербатову: «Без этого и мы не были бы теперь здесь» [597] . Генерал К. Ф. Толь, по словам А. И. Михайловского–Данилевского, проезжая поле Аустерлицкого сражения, вспоминал о том, «как тогда весьма немногие из наших генералов имели понятия о военном деле, а теперь… мы служим примером всей Европе, и перемена сия совершилась менее, нежели в десять лет» [598] . Русские корпуса показали, что могут воевать бок о бок с лучшими европейскими армиями. Сравнивая их с пруссаками и австрийцами, необходимо признать, что это были лучшие и самые боеспособные войска коалиции. При этом стоит отметить ряд поразительных моментов, может быть раньше слабо проявлявшихся в русской армии. Даже не резко возросшую тактическую подготовку войск, а организацию тыловой службы и поступление резервов. Ведь армейские базы снабжения отстояли в России на значительном расстоянии (и даже не в Пруссии и не в Австрии), а резервы готовились в Польше и бесперебойно поступали в армию. Не случайно именно после окончания военных действий Александр I щедро наградил генералов, готовивших пополнения в 1812 – 1814 гг., – главнокомандующего Резервной армией князя Д. И. Лобанова–Ростовского орденом Св. Андрея Первозванного, а командовавшего кавалерийскими резервами А. С. Кологривова орденом Св. Владимира 1-й степени. Тыловые службы смогли удовлетворительно поставлять в армию все необходимое в кампании 1813 и 1814 гг., частично делая закупки за границей и постоянно испытывая трудности с денежными средствами при пустой государственной казне. Необходимо отметить и хорошую подготовку рекрут в тылу офицерским и унтер–офицерским составом в этот период, новобранцы постоянно вливались в войска и очень быстро приобретали боевые навыки.
597
Щербатов А. Г. Указ. соч. С. 104.
598
Михайловский–Данилевский А. И. Мемуары 1814—1815. С. 187.
Что касается самого хода кампании, поражений и побед русской армии, то многие специалисты считают, что 1814 г. – вершина военного искусства или величайшее достижение Наполеоном полководческого мастерства. Изучая этот период и поражаясь неожиданным ходам французского полководца, трудно спорить с подобным утверждением, хотя многие его действия можно назвать и предсмертной агонией Первой империи или лихорадочной попыткой сохранить любой ценой власть, поскольку он являлся уже не столько военачальником, сколько императором. Он мог выигрывать отдельные сражения как вождь армии, но он уже был побежден как политический и государственный деятель, не учитывавший реальную политическую атмосферу своей страны и дух эпохи.
Не так однозначна научная литература по поводу роли российской армии в Заграничных походах. Дело в том, что в России можно буквально по пальцам пересчитать монографии и толковые работы, посвященные проблемам участия русских войск в 1813 – 1814 гг. Совсем недавно акцент на такое состояние историографии сделал английский историк Д. Ливен, который не считает удивительным, что «огромный вклад России в уничтожение империи Наполеона был преуменьшен британскими, французскими и немецкими историками. Более интересен вопрос – почему российские историки также внесли свой вклад в умаление значимости усилий своей собственной страны». Он полагает, что это произошло из–за одержимости нашими исследователями военными операциями 1812 г., как до революции 1917 года, так и в советский период. «Обратной стороной этой увлеченности стало то, что российские историки в значительной степени игнорировали события 1813 – 1814 гг.… Все это безусловно позволяло британским, французским и немецким историкам свободно интерпретировать свержение Наполеона в манере, наиболее подходящей для поддержания собственных национальных мифов и историографических традиций». По его мнению, в нашей военно–исторической науке «контраст между огромным объемом знаний, имеющимся о 1812 г., и очень ограниченным вниманием, уделяющимся периоду 1813 – 1814 гг., остается колоссальным и разительным» [599] . Трудно не согласиться с мнением, прозвучавшим из–за границы, поскольку объективность его не оставляет сомнений. Так же, как то, что национальные исторические школы разных стран писали историю «со своей колокольни», преуспели в этом, тем самым радикально принизили вклад России в союзную победу. В досадных упущениях есть и вина российской военно–исторической науки.
599
Ливен Д. Россия и разгром Наполеона // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. Труды ГИМ. Вып. 166. Т. VI. М., 2007. С. 305—306, 318.
Смерть императора Александра I в Таганроге. Гравюра 1825 г.
Пребывание русских войск за границей
Нахождение российской армии полтора года за границей – интереснейший вопрос, которого часто не касались даже отечественные историки. В данном случае рассмотрим два аспекта: эффект, произведенный на Европу русскими войсками, и впечатления, которые вынесли русские военные после пребывания там.
В нашей стране до сих пор дискутируется вопрос: Россия – это европейская или азиатская держава? Сама эпоха 1812 г. показала, что без русского вмешательства Европа не смогла бы самостоятельно решить возникшую проблему, связанную с Наполеоном Бонапартом. Вся эпоха 1812 г. и особенно Заграничные походы русской армии крепко связали затем Россию с Европой. Именно поэтому современники стали привыкать рассматривать Россию в контексте общеевропейских и общемировых проблем и процессов. Отсюда возникла питательная почва для появления в будущем самых разных идей о миссии России и о ее роли в мировой истории, вплоть до внедрения на русской почве марксизма, а затем его дальнейшей трансформации.