Напряжение
Шрифт:
Князь с тревогой смотрел на отрешенное лицо маленькой девочки, вынужденной выискивать зло и предательство в чужих замыслах. Каково это — видеть смерть и горе, мерзость и обман, боль и несправедливость еще до того, как минует светлое время беззаботного детства, до прихода настоящей дружбы и первой влюбленности?
Совсем не такого желал он дочери, трактуя слова пророчества жены, как обещание будущего гениального ученого или воина, художника или архитектора… Да и найдется ли на свете отец, который не гордился бы своим ребенком? Разумеется, пророческий дар стал настоящим счастьем для лидера
— Пап, — сонно выдохнула Ксюша, открывая глаза. — Зачем закачивать в землю нефть?
— Нет, родная, ее оттуда достают. В землю закачивают воду для поддержания пластового давления и…, — осекся князь, заметив, что дочь отрицательно мотает головой.
— Тот, кто подписывал эту страничку, стоит в поле пожухлой травы. Он в каске, как еще трое рядом, на плечах оранжевые куртки. Перед ними шесть грузовиков с круглыми бочками на спине. Из них сливают шлангами черную жидкость в землю. Тот, кто ставил подпись, спрашивает, сколько еще нужно нефти. Ему отвечают, что будет еще два рейса.
— Так, значит… Р — руский Кувейт они мне обещают, — сквозь зубы прошипел князь, с гневом посмотрев на ни в чем неповинные документы.
'- Принято, — с заминкой, слегка ошарашенно прошептали в наушник.'
— Спасибо, родная, — мягко улыбнулся он дочурке, до поры пряча гнев поглубже, неуклюже протягивая медвежонка.
— Ух ты, — все еще словно после долгого сна, слегка щурясь, протянула дочь, принимая презент, заключила его в объятия… а затем что-то пошло совсем не так.
— Холод, сырость, низкие потолки, — заметалась в лихорадочном бреду Ксюша, вцепившись в игрушку руками. — Много людей, страх, сделать еще двадцать или боль. Стрекот машинок, крик злого мужчины. Пять медведей вода, семь медведей хлеб…!
Князь, пытаясь освободить дочь от кошмара, буквально разорвал медведя на кусочки, и только потом поток слов стих, сменившись тихим рыданием пережитого горя — чужого, бесконечно далекого.
— Где? — Тяжело выдохнул отец, мягко обнимая свое сокровище, желая защитить от любой опасности.
— Тайбэй, пригороды, рядом большая вода, справа дымят заводы, подвал трехэтажного дома с красной табличкой, — между всхлипами ответила дочь.
— Все будет хорошо, — неловко чмокнул он ее в макушку, аккуратно перенес на кроватку и вышел, тихо прикрыв створку за собой.
— Красная тревога, координаты у вас есть.
' — Территория сопредельного государства. Геотаргетинг осуществлен. Ханство клана Тога. Прогноз — война 86 %'
Стоило выйти с женской половины, рядом зашагал брат, спокойно облачаясь в костюм под легкий МПД — его наголовная часть с тактическим шлемом уже была надета, а значит о прогнозе он услышал одновременно с другом.
— Подтверждаю.
' — Господин, не проще выкупить рабыню у ван Тога?'
— Долго.
' — Господин, Тога очень ревностно относятся к своей территории! Там будет резня с очень низким шансом на выживание неодаренных! Желаете, чтобы ваша дочь это увидела?'
— Значит, я лечу сам.
'- Корректировка прогноза — война 0 %, — проскрипел старческий голос на фоне белого шума, означавшего, что все остальные сейчас заглушены и имеют право только слушать. — Когда волк заходит во двор, умная шавка лезет в будку и дрожит от страха, мечтая дожить до утра'
Белый шум пропал, но никто не торопился нарушать созданную тишину.
— Императив номер один — по Тенишевым продолжаем работу. Будем макать мордой в нефть. Императив номер два — обеспечить собственное производство детских игрушек. С счастливыми швеями, поняли?! Чтобы зарплата до неба, дворник здоровался и муж души не чаял!
— И пух чтобы из счастливого барашка, — поддакнул Амир в общий канал.
— Да!! Тьфу, да заткнись ты, итак тошно…
Не спеша — словно на прогулке, дошли две мужские фигуры до вертолета, уже готового нести 'виртуоза' и 'мастера' за горизонт.
— Я хочу, чтобы она знала, что папа может быть хорошим, — прокричал князь сквозь рев вертолета, обращаясь к товарищу, зацепил скобу рукой и ловко запрыгнул внутрь.
Амир задержался, пытаясь представить, каково это — быть готовым развязать войну ради слезинки своего ребенка? В итоге пришел к решению, что это дело надо срочно проверить, организовав первенца.
Когда отгремит рокот гнева, сорвутся с уст красивые слова и вихрь человеческой воли обратит желание в действие, приходит время слуг. Тихие и незаметные, они приберут осколки разбитой посуды, отмоют ковры от вина, соберут клочья некогда целого, воссоздавая декорации для нового спектакля жизни своих господ.
Так и в этот раз, стоило князю отвернуться от двери, как за спиной зашаркал безымянный слуга, согнутый службой за долгие годы. С поспешностью, доступной для его древних лет, он собрал рассыпанный по полу пух разорванного медведя. Бережно перенес на стол забытые князем бумаги. Оттер пол там, где ступал господин, в своем величии позабыв переодеть уличную обувь. Поднял с пола и отряхнул рассыпанные подушки. И тихо цокнув — окно показалось недостаточно чистым — принялся натирать стекло замшевым платком.
— Все будет хорошо, — прозвучал детский голос, обращаясь, возможно к миру, возможно еще к кому. Не к слуге же?
Старик дыхнул на очередное пятнышко и продолжил монотонную работу.
— Дедушка.
Рука старика замерла на какое-то мгновение, сильно вдавив платок. Не было бы стекло бронированным — стрельнула бы молнией трещина. Пальцы, будто опомнившись, отдернулись от прозрачной глади, а платок неловко обернулся вокруг пальца со старым обручальным кольцом — ровно настолько, чтобы скрыть нажатие большим пальцем по ободку, подменившим последнюю минуту записей на камерах. Никакого риска — из этой комнаты никогда не было прямой трансляции.
— Как… — завис в воздухе недосказанный вопрос.
— Кто-то постоянно забывал в моей комнате конфеты.
— Я старый человек, мне можно быть забывчивым, — проворчал хриплый голос, а сам его обладатель отчего-то совсем позабыл горбиться
Дед легко, словно пушинку, позаимствовал у стены стул и пододвинул к кроватке, по — привычке хекнув, разместившись на самом его краю.
— Когда догадалась?
— Давно, — честно призналась внучка. — С прошлого года.
— И молчала?