Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Гэлбрэйт Серина

Ормонд довёз нас до ближайшего отделения, где, по его словам, продавали вестников. Я искренне поблагодарила за помощь, вылезла из салона и в компании Филиппа отправилась на почту.

Колокольчик над дверью громко возвестил о нашем визите и из-за барьера на нас уставились две пары девичьих глаз. Сначала с вопросительным благодушием, затем девушки присмотрелись к нашей одежде, и восторг от прибытия потенциальных клиентов уступил брезгливой подозрительности. Народу, как назло, мало, и укрыться за спинами других посетителей не вышло.

Мы вежливо поздоровались, Филипп даже сверкнул обворожительной улыбкой, не возымевшей, впрочем, видимого эффекта. Оно и понятно, если бы ко мне на рабочее место припёрлась такая сомнительная парочка, я бы тоже не заподозрила в них платежеспособных клиентов, перед коими надо в любезностях рассыпаться.

Иномирная почта не сильно отличалась от той, на которой мне доводилось бывать раньше. Зал не слишком просторен, но и не мал, светлый, чистый, обрамлён изгибающимся деревянным барьером с одной стороны и рядом столов и скамеек с другой. Полок с бесчисленными товарами всех мастей нет, секции с абонентскими ящиками тоже, как, впрочем, и привычной почтовой тары. Зато есть стенд с открытками в ретро-стиле и местными газетами, доска с объявлениями и отдельная полка под стеклом, где лежало три белых листа. Один со схематичным изображением паутины в верхней части, другой со строчками посередине, скорее всего, для адреса. Третий лист меньше вполовину, с виньетками в виде паутины по углам.

Бочком-бочком мы отступили к стенду с искомым и, отвернувшись от настороженно переглянувшихся сотрудниц, прилипли к стеклу.

Надо же, а паутинка на бумаге даже серебрится на свету.

– Сколько он стоит? – спросила шёпотом, безуспешно поискав глазами ценник.

– Много, – откликнулся Филипп.

– А конкретнее?

Филипп тяжело вздохнул и спросил у сотрудницы.

Та ответила.

Тоном, намекавшим прозрачно, что таким нищебродам, как мы, роскошь сия не по карману.

Поскрипев мозгами, я попыталась соотнести названную сумму со стоимостью блюд в «Волке». Выходило, что за эти деньги в «Волке» можно было неделю сытно обедать и ужинать, да и на завтрак наверняка осталось бы. Я, конечно, подозревала, что Бёрны цены занижают, но чтобы настолько…

Мы ещё немного подышали на стекло и ретировались на улицу, пока кто-то из сотрудниц не нажал тревожную кнопку, или как тут органы правопорядка вызывают в случае нужды.

Ормонд стоял возле машины, прислонившись к дверце, и курил.

Сигарету, не трубку.

– В Перте кредиты дают? – поинтересовалась я без особой надежды.

– У вас есть что оставить в залог? – вопросом на вопрос ответил Ормонд.

Разве что Филиппа заложить.

И в ломбард не пойдёшь, ибо не с чем.

– Вы говорили, в Перте есть адара…

– Есть.

– Вы знаете, где она живёт?

– Знаю. Большинство жителей Перта знает.

– А не подскажете тогда адресок? – воодушевилась я.

Ормонд затянулся и как-то странно на меня посмотрел сквозь сизые клубы выдохнутого дыма.

– Она из оборванных.

– Кого?

– Оборванные – адары, чья связь с… с тем, что вы называете паутиной, оборвалась, – пояснил Филипп.

– Как это? – не поняла я.

– Наверное, только вам, адарам, известно, как и отчего это происходит. Мы же, обычные люди, знаем лишь, что оборванные не способны перемещаться. И разрыв связи дурно сказывается на разуме адары.

– Хотите сказать, она кукухой дви… она сумасшедшая? – уточнила я.

Ормонд пожал плечами.

– А другие адары в городе есть?

– Это Перт, – откликнулся он так, словно короткое это замечание всё объясняло.

– В городах, подобных Ливенту и Перту, адары редко обосновываются, – похоже, сегодня Филипп решил побыть справочным бюро для меня. – Обычно адары живут или у границы…

– Как семья Люсьена?

– Да. Или если адара высокого рода, то в богатых поместьях, как вы и ваша сестра.

Ормонд удивлённо вскинул брови, услышав о моём предположительно высоком статусе и немалом состоянии, но за чистую монету заявление Филиппа не принял.

– Чаще всего поместья адар расположены за городом, хотя я знаю двух адар, которое живут в больших особняках в центре Риджа.

– В Дороне тоже проживает не одна адара, – добавил Ормонд.

Но до столицы путь неблизкий и туда нас точно никто не повезёт.

– Всё равно давайте адрес, – смирилась я с неизбежным. Хоть так, хоть этак, однако выбираться из Бертерского домена надо, не торчать же, в самом деле, и дальше в Ливенте, со дня на день ожидая, что Бёрнам надоест наше присутствие, и они дадут нам пинок под зад.

Может, конечно, и не дадут, всё-таки мы какая-никакая рабочая сила и платить нам не надо, мы трудимся за кров и еду, но кто знает, что будет завтра? Через неделю? Через месяц? Стабильности в таком шатком положении никакой, да и не радовала меня перспектива становиться нелегальным мигрантом. Ни помыться нормально, ни одежду переменить, ни копейки собственных денег и везде на птичьих правах.

Ормонд выбросил окурок в красную урну возле крыльца почты – по другую сторону ступеней, что интересно, была вторая урна, синяя, – и указал на машину.

– Садитесь, довезу.

– Ладно, спасибо, – не стала я придираться к внезапно свалившейся халяве.

Филипп тоже воздержался от возражений, только зыркнул подозрительно на нежданного нашего благодетеля.

Ну да дарёному коню в зубы не смотрят.

Главное, чтобы дальше про бесплатный сыр не было. Тот самый, который лишь в мышеловке и бывает.

* * *

Дверь нам открыла служанка, женщина средних лет, в форменном чёрном платье, белом переднике и чепце на собранных в гладкий пучок волосах.