Наркодрянь
Шрифт:
Суть способа Соморы состояла в том, что он объявил забастовку. Самую что ни на есть настоящую забастовку. Он расторг все контракты с заокеанскими партнерами и наотрез отказался поставить кому-либо хотя бы унцию кокаинового порошка.
Кокаин в Штатах от Соморы получали "семьи"
Лича, Магоини и Томазо. Половину товара "семьи"
сбывали в подконтрольных штатах сами, а половина шла в обмен на героин.
Героиновым бизнесом занимались четыре "семьи" "великолепной семерки". Эти "семьи"
имели собственные
Одержав победу в войне с "семьями" Манзини и Лича, "русская группа", возглавляемая Фитцжеральдом и Саяниди, рассчитывала, что возьмет полный контроль над деятельностью побежденных "семей" и над Соморой. Тут-то синьор Доминико и поднес всем под нос кукиш, и контролировать оказалось нечего. Для кокаинистов Калифорнии и Флориды настали "черные" времена. Такого вся история наркобизнеса в штатах еще не знала. С подпольных складов выгребались последние запасы крэка. Их хватило на две недели. Вслед за кокаином стал исчезать героин.
"Героиновые семьи" отказались поставлять товар "семьям" Картрайта, Томазо и Гвичиарди, сменившему Лича, за деньги. Они требовали крэк, а не доллары.
Цены на героин сразу взвинтились втрое, а на калифорнийских и флоридских "наркорынках"
появились коммивояжеры северных "героиновых" "семей".
Первыми во Фриско и Лос-Анджелесе появились агенты Бальдоссери. Конечно же, Картрайт и Томазо не взирали умильно на такой открытый грабеж. Уже через три дня морги Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Окленда походили на скотобойни Чикаго. Папа Бальдоссери схватился за голову и приказал трубить "отбой". Увы! Его примеру не последовали три остальных "героиновых" братства.
Назревала новая междуусобная война. А между тем наркоманы уже грабили аптеки и больницы. И тогда Томазо-старший отправил в Медельин к Соморе старшего сына.
Едва его самолет вырулил на посадочную полосу, как навстречу ему выехали три бронированных "Мерседеса". Винченцо Томазо спустился по лесенке с улыбкой и ступил на нагретые плитки аэродрома. Из головного "мерса" выкатился ловкий красавчик и направился к нему. Винченцо вяло протянул ему руку с золотым перстнем на среднем пальце.
Красавчик нагло проигнорировал царственный жест и с ходу довел до сведения Томазо-младшего, что у того очень мало времени - ровно столько, сколько требуется, чтобы подняться в самолет, заправиться и лечь на обратный курс.
Винченцо вспыхнул и затребовал объяснений.
Красавчик охотно пояснил, что его хозяин садится за стол только с достойными партнерами и не якшается с их слугами.
Винченцо закусил в бешенстве губу и смерил наглеца с ног до головы гневным взглядом. Но тот невозмутимо скалил ослепительно белые зубы и ничуть не смущался. С каким бы наслаждением Томазо съездил ему по клыкам! Даже рука дрогнула. Но Винченцо удержался.
– Ладно, - чужим сдавленным голосом посулил
– Я тебя, собака, хорошо запомнил. Еще посчитаемся.
С лица красавчика, к удовольствию Винченцо, слетела улыбка. Он злобно сверкнул черными глазами и прошипел в ответ:
– Долгая память укорачивает глупую голову.
Винченцо, казалось, не слышат ответной угрозы. Он окинул отсутствующим взором дали, развернулся на каблуках и нырнул в свою "Савойю". Вслед за ним поторопились два телохранителя.
После Томазо рискнули попытагь судьбу и Картрайт с Гвичиарди. Увы! Их ожидал еще более суровый прием.
Тогда предприимчивые "отцы" сунулись бьио в Перу и Боливию. Здесь их ожидал радушный прием, но... вежливый отказ. Отказ мотивировался тем, что весь урожай нынешнего года предназначен Европе - согласно контрактам, но вот в следующем году...
Конечно же, "отцы" не удовлетворились таким объяснением. Они навели справки и выяснили, что накануне их визита в Боливии и Перу уже побывал синьор Сомора. Он навестил местных кокаиновых баронов, поделился с ними планами на будущее и, как бы вскользь, дал понять, что смешает с дерьмом каждого, кто попытается этим планам помешать.
Цену обещаниям Соморы, даже брошенным вскользь, хорошо знали во всей Южной Америке, потому-то торговая миссия американских "отцов"
с треском провалилась.
Тогда Картрайт попытался снова собрать "совет семерых". Это ему удалось. Но когда семеро "кзмпо" собрались в Майами, вместе с поздравительной депешей, выдержанной, правда, в ироническом стиле, пришел ультиматум синьора Соморы.
В ультиматуме Сомора уведомлял, что будет вести торговые операции только с "небесными братьями", а остальные "кокаиновые семьи" пускай кормятся из их рук. А если они этого не хотят, то пусть убираются к чертовой бабушке.
И тогда Эдуарду Фитцжеральду пришлось срочно вылететь в Медельин.
– Знаете, когда я окончательно убедился, что с вами можно иметь дело? прищурился Сомора.
Эдуард отрицательно махнул головой.
– Когда узнал, что прибыли вы обыкновенным рейсовым самолетом, без охраны и с одним кейсом в руках.
Фитцжеральд рассмеялся:
– Не понимаю: какая же тут связь с моими деловыми качествами?
Сомора многозначительно поднял палец:
– Связь есть! Как вы думаете, почему именно Манзини, а не кто другой, достиг высшей точки своей карьеры и высшей власти?
– Тут много причин. Разве можно определить в двух словах?
– Можно, можно, - заверил Сомора.
– Пьетро трудился ради идеи, во имя идеи, а не собственного тщеславия. Он был скромен и бескорыстен лично, хотя ему и принадлежал весь мир. А вот Томазо чересчур тщеславен, а Картрайт еще и алчен.
Для них важна не только власть, но и внешние ее атрибуты. Они никогда не достигнут высот Манзини.
– А что это за идея?
– иронично прищурился Эдуард.
– Честь и могущество "семьи", клана, Италии, наконец. Они ведь и в Штатах остаются теми же сицилийцами и корсиканцами. Разве не так?