Наркомпуть Ф. Дзержинский
Шрифт:
— На днях я был в ЦК, — подал реплику Межлаук, заместитель комиссара Главного управления путей сообщения. — Там положительно относятся к предложениям Феликса Эдмундовича. Кстати говоря, позавчера состоялось совещание комиссаров Московско-Казанской дороги, которое приняло резолюцию о том, что институт комиссаров они считают устаревшим….
— Я же просил этих вопросов не касаться — недовольно прервал его Фомин. — Давайте обсудим, как выполняются практические указания наркома.
Замнаркома Емшанов сообщил, что в конце января получил из Сибири телеграмму
— Мне Феликс Эдмундович тоже писал об этом, — добавил Межлаук. — Но в своем письме он ставит вопрос гораздо шире, имея в виду не только муромские достижения.
Вынув из своей папки письмо, Межлаук прочитал:
«У меня все время в голове мысль о срочной необходимости иметь боевой орган введения и изыскания технических усовершенствований… Без этого мы крахнем. Это — основа нашего развития и более светлых перспектив».
— Собственно говоря, — заметил Борисов, — этим делом призван заниматься наш Высший технический комитет.
— Конечно, призван, Иван Николаевич, — согласился с ним Межлаук, — но что показала жизнь? Феликс Эдмундович справедливо считает, что наш комитет не является боевым органом, что он может быть лишь экспертом, консультантом. А чтобы вводить новшества в технику, нужны энтузиасты…
— Что же практически сделано по этому предложению наркома? — нетерпеливо обратился Фомин к Емшанову.
Тот ответил, что в отделе тяги подобрана группа специалистов.
— Кто еще получил указания из Сибири? — снова спросил Фомин.
Межлаук рассказал о письме Дзержинского комиссару Главного управления, в котором идет речь о состоянии культурно-просветительной работы и профессионально-технического образования на сибирских дорогах. Общая оценка положения: «Сплошной кошмар». И Межлаук зачитал выдержки из этого письма:
«…Чтобы добыть средства — рабочие клубы превращаются в похабные театры для спекулянтов, для извлечения из их карманов ден. знаков. В процессе такого добывания денег сами развращаются и в результате — ни средств, ни работы».
«…Детям негде учиться грамоте, подросткам — профессии своих отцов, взрослым негде просто собираться. Рабочие-железнодорожники перестают иметь культурное влияние на крестьянство… Вместе с тем идет разложение железнодорожников как специалистов своего дела. Старые выбывают, распыляются, не передавая своих знаний новым, не воспроизводится квалифицированность и грозят нам тяжелые последствия…»
— Очень метко подмечено! — воскликнул Борисов. — И когда только Феликс Эдмундович смог все это увидеть? Ведь он до предела был поглощен вывозом продовольствия из Сибири…
«Нельзя этого терпеть, — продолжал читать Межлаук. — Культура, культработа, профобразование — это один из самых существенных
— Феликс Эдмундович, безусловно, прав, — остановил Фомин Межлаука, — но ведь мы собрались говорить о практических делах. В этом же вопросе НКПС бессилен что-либо сделать. Ведь не мы, а Паркомпрос ведает всей культурной и просветительной работой…
— «Почему же не передать ее нам со всей ответственностью?» — произнес Межлаук. — Это не мои слова, это пишет Феликс Эдмундович. Разве это не практическое предложение? Нарком в письме задает вопрос: «Откуда средства?» И сам же отвечает:
«Средства берутся из производства — это единственно разумно. В наших расчетах, в нашей смете — на культработу должна быть ее доля… Составляя производственную программу, надо обязательно учесть, как паровозное топливо, точно также и культурное топливо для людей… Одним словом — все решает, в том числе и культурный вопрос, одно — производительность труда. Вот лозунг, дающий нам уверенность в победе».
— Нельзя не согласиться с этим лозунгом, — заметил начальник финансово-экономического управления и добавил: — Но, если нам нечем платить за паровозное топливо, откуда же взять средства на «культурное топливо для людей»? Запланировать в смете, конечно, можно, но ведь смета наша совершенно не выполняется. С финансами на транспорте — катастрофа… Даже по зарплате огромная задолженность…
На столе зазвонил телефон. Фомин взял трубку, послушал и на лице его отразилось удивление.
— Меня приглашают к наркому, — объявил он. — Оказывается, Феликс Эдмундович уже приехал и прямо с поезда — в наркомат, а мы думали, что завтра…
Не спеша, обстоятельно докладывал Фомин Дзержинскому о заседаниях СТО и Совнаркома, на которых обсуждались вопросы транспорта.
— Четвертого января вечером, как вам известно, СТО принял решение о подготовке к строительству тепловозов. Я вам послал копию этого постановления…
Дзержинский кивнул головой:
— Помню… Там подчеркивалось особо важное значение тепловозов для оздоровления хозяйства железных дорог…
— А в конце января, - продолжал Фомин, — Владимир Ильич направил из Горок телефонограмму профессору Ломоносову. Копию Владимир Ильич направил мне. Вот она…
Дзержинский прочитал:
«Прошу сговориться с Госпланом, НКПС и Теплотехническим институтом об условиях на конкурс тепловозов, считаясь с постановлением СТО от 4/1 — 22 г. Крайне желательно не упустить время для использования сумм, могущих оказаться свободными по ходу исполнения заказов на паровозы, для получения гораздо более целесообразных для нас тепловозов. Прошу неотлагательно сообщить мне лично результаты последовавшего между вами соглашения.