Наркоза не будет
Шрифт:
В темном углу достаточно смутно, но все-таки было видно, как они барахтаются на лавке. Рыжин медленно направился туда.
Возникла пауза. Синяя дымка затянула глаза. Кошу передернуло.
– Может быть, мы уйдем?
– предложила Муся.
– Мне совершенно не интересно все это.
Дымка соскользнула и светящимся скатом нырнула в черный ход.
– Давайте...
– поспешно согласился Зыскин.
Он, видимо, тоже не ожидал такого откровенного поворота.
– Эй, - каким-то не очень решительным голосом сказал он.
Встал с бордюра, отряхивая
– Мы уходим.
– Прислушался.
– Слышат?
Оглянулся на девчонок - те пожали плечами.
– Не слышат...
– подвел черту Зыскин и процессия двинулась прочь.
– Да пойдем, - предложила Коша.
– Пошли они!
– Ты видела?
– Коша торкнула Мусю в бок.
– Что?
Коша поняла, что не видела. Звуки шагов поднимались вверх и надолго зависали там, покачиваясь на зыбкой поверхности. Уже на углу Пушкинской и Невского долетел звук драки, слов было не разобрать, но было понятно, что Котов орет на Рыжина и визжит девка. Кто-то видимо высунулся из окна и что-то на них кинул сверху, потому что раздался звук чего-то разбившегося и незнакомый низкий голос.
– Подождем их?
– спросил Зыскин и грустно посмотрел на Мусю.
– Ты нормальный?
– Муся выразительно вытаращила глаза.
– Куда они такие? Котов опять обоссытся! Поедем к нам втроем.
Муся ненавязчиво прислонилась к Зыскину, и тот растаял. Коша подумала, что, пожалуй, Зыскин хочет с Мусей большого и светлого чувства. Вернее, он просто хочет Большого и Светлого чувства, а с кем... Да кто ж его знает, кто захочет с ним его разделить? Зыскин поймал машину, и когда уже они садились в нее, на Пушкинскую из двора вывалились, продолжая перепираться, Котов с девкой висящей на его руке. И Рыжин, плетущийся чуть поодаль.
Машина остановилась.
И они загрузились в нее: Коша, Зыскин, Муся.
– Ой... Я хочу есть, - сказала Муся и печально уронила голову на плечо Зыскина.
– Я просто умираю от голода. Я заболею.
– Да, - кивнула Коша.
– Было бы неплохо что-нибудь кинуть по кишке.
И уронила голову на другое плечо Зыскина. Но она видела, что у Муси лучше получается ронять голову на плечо Зыскина. Потому что тот потеплел в ту сторону больше. Ну черт с ним!
Зыскин клюнул. Когда проезжали мимо ночной палатки, он попросил водилу притормозить, вышел из машины и стал там что-то покупать. Хитрые девчонки довольно переглянулись и хлопнули по рукам.
Зыскин вернулся с пачкой макарон, кетчупом и пачкой чая.
– Ой, ты такой заботливый !
– Муся снова прислонилась к Зыскину.
– Там больше ничего не было, - как бы оправдываясь, сказал он и снова так посмотрел на Мусю, что она с трудом сдержала смех.
А Коша вспомнила ужасную девку.
– Странно, - вздохнула она.
– Я вот сейчас думаю. А что такого она сделала? Почему она нас так достала? Ну показала сиськи? Ну и что? А что такого? Во, в Эрмитаже этих сисек!
– Да?!
– Муся задумалась.
А Зыскин вздохнул и мудро сказал:
– Просто ее настроение не совпало с вашим. А Котову и Рыжину очень понравилось, наверно.
***
Коша уронила кастрюлю с водой. Та ударилась дном об пол и выплеснула все трехлитровое содержимое на Кошино тело.
Зыскин прогнал ее от плиты:
– Иди отсюда. Художники не умеют варить макароны. Они вообще ничего не умеют. Им в Голландии платят пожизненную пенсию, чтобы они не мешали жить нормальным людям.
– Да?! Что, правда что ли?
Коше что-то не верилось, что так может быть. Она пыталась собрать воду в тазик. Но оказалось, что разогнать ее по всей квартире куда проще.
– Ну вот, помою пол, наконец-то!
– утешила она сама себя.
– Да, правда, - сказал Зыскин.
– И анашу там в аптеке продают. Правда, она не такая крепкая, как наша. Так что косяки там по кругу не пускают. Курят, как сигареты.
Муся вышла из ванной с мокрой головой в полотенце:
– О чем это вы тут?
– Да вот. Зыскин говорит, что в Голландии мне бы платили пенсию просто за то, что я есть.
– А-а-а-а...
– Муся плюхнулась на стул и энергично завозила полотенцем по волосам.
– Это было бы здорово!
– А кто у них работает, если все пенсию получают?
– спросила Коша.
– Туристы из других стран. Он сделали экономику на том, с чем другие борются - они отменили все пороки, кроме насилия. То, что в других странах преступление (хотя бы против морали), в Голландии просто пристрастие. Там скамейки на улицах в виде членов эрегированых и все такое.
– Хм... Коша, Может быть тебе в Голландию поехать?
– Муся вдруг усмехнулась каким-то своим мыслям.
– Ой, слушайте! Я когда приехала, видела сумасшедшего на площади Восстания. У него был щит с графиками, заметками из газет и плакат, на котором было написано что-то про КГБ и психотропное оружие...
(Рита)
В Голландию поехать? Рита снова перечитала абзац и эта мысль показалась ей интересной.
(Коша)
– Ну и что? Дальше-то что?
– Коша оживилась.
Она уже закончила с полом, вытерла руки и закурила для большего удовольствия.
– Да, прикольно! Он ходил с указкой и толкал речь на эту тему. Народ стоит ржет, менты - ноль эмоций, фунт презренья. Говорит, что его преследуют за то, что он разглашает государственную тайну! А его никто и не преследует. Как-то странно.
Муся снова задумалась и, наклонив голову к плечу, уронила руку с полотенцем на колено.
– На самом деле, - Зыскин, помешивая макароны, сделал вступительное слово.
– Ведутся различные разработки на эту тему, но вряд ли в таком виде, как изображает этот придурок. Целые институты этим занимаются. И открывают интереснейшие вещи. Например, запускают человека в темную комнату с зелеными стенами, а потом в темную комнату с красными стенами. Глазами-то он не видит цвета стен, а приборы фиксируют, тем не менее, изменение состояния. Или зажигают зеленый индикатор под ладонью и подкрепляют правильные ответы. Так вот через некоторое время люди начинают безошибочно узнавать этот цвет просто рукой.