Народ, да!
Шрифт:
Итак, феодальный уклад жизни, основанный на рабовладельческом способе производства, — вот что таилось за легендами о благородном старом Юге. Такова была основа мифа и таковой была реальная действительность.
Между верхней и нижними ступеньками социальной лестницы Юга были бедняки, «белая рвань», как их презрительно называли плантаторы. Они были охотниками, лесорубами, пастухами. Они были носителями подлинно народного духа. Искусно разжигая расовую ненависть, так называемая белая аристократия Юга нанимала из числа деклассированных бедняков надсмотрщиков за рабами, их руками творя преступления против человечества, их руками укрепляя свою безграничную власть.
Еще в 20-х годах XIX столетия Америка раскололась на два противостоящих друг другу лагеря — Юг и Север. «Цвет» Юга — плантаторы утверждали, что производство хлопка невозможно при помощи наемного труда, и предупреждали противников рабства из числа промышленников Севера, что, если освободить рабов, Америку ждет крах или серьезный экономический кризис.
В 1860 году кандидатом в президенты от республиканской
Таким был Юг. Как писал один американский исследователь: «Юг подобен старому дереву, с большим количеством возрастных колец. Ствол и ветви его изгибались под воздействием ветров и лет, а корни уходили в образ жизни, в почву Старого Юга».
В какой-то мере фольклор старого Юга уходит своими корнями в средневековые французские, испанские, ирландские традиции сих «страшными» рассказами о домах с привидениями, о неразделенной любви, такой сильной, что от нее умирают. Только события, о которых в них рассказывается, приспособлены к новым американским условиям, к новому образу жизни.
Юная Шарлотта
Перевод Ю. Хазанова
Шарлотта юная в горах С отцом своим жила; На мили не было кругом Ни дома, ни села. Но приходили парни к ним — Народ как на подбор, И вечерами не стихал Веселый разговор. Хозяин хлебосолен был, Шарлотта — хороша, К тому ж единственная дочь, В ней вся его душа; Ее любил и баловал, Как куклу одевал, Своими платьями она Сражала наповал. …Был вечер. Завтра — Новый год. Шарлотта у окна. Неужто просидит одна, Никто к ней не придет?! Ведь там, в поселке, в эту ночь Веселый будет бал; Пусть на дворе мороз и снег, Пускай в горах обвал, — Но так пригож трактирный зал, Где всем тепло, светло, Где к тем, кто счастья не знавал, На миг оно пришло… Шарлотта горестно глядит Из-за оконных рам; Вдруг видит: чьи-то сани там Подъехали к дверям! И вот уж Чарли молодой Выходит из саней И говорит: скорей, скорей, Приехал он за ней! Сказала мать Шарлотте: «Дочь, Оденься потеплей, Ты едешь в холод, едешь в ночь, Мороз все злей и злей». Но лишь смеется дочь в ответ, Браслетами звеня: «Закутаться, как кукла? Нет, Пусть видят все меня! Надену новое пальто И нитку алых бус — Пускай не думает никто, Что стужи я боюсь!» Перчатки, шляпу дочь берет. Кивает на бегу — И в сани, и летят вперед Сквозь белую пургу, Полозья стонут и скрипят, Бубенчики звенят, Во мгле морозной звезды спят, Холмы — в снегу до пят. Прервал молчанье Чарли вдруг, Сказал из темноты: «Я так замерз — не чую рук, А как, подружка, ты?» — «Озябла ужас как, с трудом Я раскрываю рот…» Тут он опять взмахнул кнутом, И конь рванул вперед. И снова мчатся через тьму… «Ну как?» — спросил у ней. Шарлотта шепотом ему: «Теперь уже теплей». И снова только скрип саней; Весь крайСокровища пирата
Пересказ Н. Шерешевской
Просто удивительно, сколько историй и сказок рассказывают в южных штатах про знаменитого пирата Лаффита.
Кое-что в них правда, но чаще вымысел, впрочем, это и неважно. Важно, что бесстрашный разбойник, отчаянный человек, отличавшийся цепким умом и редкой находчивостью, поражавший иногда своей жестокостью, иногда добротой, стал одним из героев народных сказок. И сказок этих несть числа.
Мы выбрали для вас такую, которая совсем не похожа на многочисленные истории про пиратов. И по-своему она единственная.
Что в ней правда, что вымысел, судить не нам. Но интересно, что в исторических документах штата Техас встречается и имя молодой жены Лаффита и название их дома «Мэзон Руж».
Так вот…
В цветущих штатах дальнего Юга, граничащих с Мексиканским заливом, вряд ли найдется хоть одно местечко, где бы не рассказывали разных историй про грозного пирата Лаффита. Мы поведаем вам ту из них, которую услышали на острове Галвестон, обращенном одним боком к заливу, а другим — к богатому техасскому берегу. Таинственную историю о последних годах жизни знаменитого морского пирата, когда виски его уже побелели, а тело устало нести бремя жизни.
Он жил в роскошном доме, называвшемся по-французски «Мэзон Руж», со своей молодой красавицей женой по имени Жанетт и не позволял ни одному мужчине входить туда — так ревниво он любил свою Жанетт. Они жили совсем одни, утопая в золоте и драгоценностях, а также в сладких мечтах прославленного пирата.
Пусть его черные волосы уже посеребрила седина, и сам он утратил былую удаль, он все еще мечтал, и не только мечтал, но и замышлял новые пиратские набеги в открытом море.
Один глаз у него был всегда прикрыт опущенным веком, и говорили, что он им не видит. Но это было не так. Он видел зорко и четко, готовый в любую минуту пуститься на новую авантюру.
Власти знали об этом. И однажды на американском бриге «Отважный» к Лаффиту был послан лейтенант Керни с приказом покинуть Галвестон навсегда.
Встреча между офицером и пиратом была бурной. Лаффит угрожал и шумел, однако ответ был прост, но категоричен:
— Через три дня вы покинете остров, с тем чтобы никогда больше сюда не возвращаться, или пойдете в тюрьму!
— Но моя жена тяжело больна.
— Возьмете свою жену с собой.
Офицер отбыл, а Лаффит долго сидел один в большом сводчатом зале, низко опустив голову, охваченный печалью и тревогой.
Вдруг он встрепенулся. В комнату ворвался холодный порыв ветра, тяжелый занавес на окнах заколыхался, словно таинственный бриз заглянул в дом и нарушил его тишину. На миг пирата охватила тревога, он стал рассеянно озираться вокруг. Ему, всегда столь бесстрашному, сделалось как-то не по себе.
Однако он взял себя в руки и быстро прошел в спальню, где лежала его жена.
Какой холод. И полная тишина. Он прикоснулся к ней: она была как лед. Мертва!
Он долго стоял перед ней, застыв, словно статуя. Потом подошел к двери и кликнул своих слуг.
— Уходите и до завтрашнего вечера не возвращайтесь! — приказал он им.
Слуги повиновались.
На другой день вечером они вернулись, но нигде не нашли своего хозяина. Потом услышали его шаги наверху: туда и обратно, туда и обратно. Долгие часы он ходил туда-сюда и что-то бормотал про себя.
Слуги скинули туфли и подкрались к его двери.
Туда и обратно, туда и обратно. Медленные, тяжелые шаги и бормотание.
— Нет больше моего сокровища! Мое сокровище в земле. Под тремя дубами. Я похоронил мое сокровище под тремя дубами. Три дуба стерегут мое сокровище.