Народная Библиотека Владимира Высоцкого
Шрифт:
1967 Невидимка
Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, Приходит ли знакомая блондинка Я чувствую, что на меня глядит соглядатай, Но только не простой, а - невидимка. Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста Мной не тронутая! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если Мы стесняемся при ем. Обидно мне, Досадно мне, Ну ладно! Однажды выпиваю - да и кто сейчас не пьет! Нейдет она: как рюмка - так в отрыжку, Я чувствую - сидит, подлец, и выпитому счет Ведет в свою невидимую книжку. Иногда срываюсь с места Как напудренный я, До сих пор моя невеста Целомудренная! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если Мы стесняемся при ем. Обидно мне, Досадно мне, Ну ладно! Я дергался, я нервничал - на хитрости пошел: Вот лягу спать и поднимаю храп; ну, Коньяк открытый ставлю и - закусочку на стол, Вот сядет он - тут я его и хапну! Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста Мной не тронутая! Про погоду мы
1967 - Ну что, Кузьмаї
– Ну что, Кузьма? - А что, Максим? - Чего стоймя Стоим глядим?
– Да вот глядим, Чего орут, Понять хотим, Про что поют. Куда ни глянь Все голытьба, Куда ни плюнь Полна изба. И полн кабак Нетрезвыми Их как собак Нерезанных. Кто зол - молчит, Кто добр - поет. И слух идет, Что жив царь Петр!
– Ох не сносить Им всем голов! Пойти спросить Побольше штоф?!
................
– Кузьма! Андрей! - Чего, Максим? - Давай скорей Сообразим! И-и-их На троих! - А ну их На троих! - На троих, Так на троих!
................
– Ну что, Кузьма? - А что, Максим? - Чего стоймя Опять стоим?
– Теперь уж вовсе Не понять: И там висять И тут висять! Им только б здесь Повоевать! И главный есть Емелькой звать!
– Так был же Петр! - Тот был сперва. - Нет, не пойдет У нас стрезва!
– Кузьма! - Готов! - Неси-ка штоф! - И-и-их На троих!..
– Подвох! - Не пойдет! На трех - не возьмет! - Чего же ждем Давай вдвоем! А ты, Кузьма, Стрезва взглянешь И, может статься, Сам возьмешь.
................
– Кузьма, Кузьма! Чего ты там? Помрешь глядеть! Ходи-ка к нам!
– Да что ж они Как мухи мрут, Друг дружку бьют, Калечат, жгут! Не понять ничего! Андрей, Максим! На одного Сообразим! Такой идет Раздор у них, Что не возьмет И на двоих!
– Пугач! Живи! Давай! Дави! - А ну его! На одного!
................
– Э-эй, Кузьма! - Э-эй, Максим! Эх-ма, эх-ма! - Что так, Кузьма?
– Да всех их черт Побрал бы, что ль! Уж третий штоф И хоть бы что! Пропился весь я До конца А все трезвее Мертвеца! Уже поник Такой нарез: Взгляну на них И снова трезв!
– Мы тоже так Не плачь, Кузьма, Кругом - бардак И кутерьма! Ведь до петли Дойдем мы так Уж все снесли Давно в кабак! Но не забыться Вот беда! И не напиться Никогда! И это - жисть, Земной наш рай?! Нет, хоть ложись И помирай! # 036
1967 В сон мне - желтые огниї
В сон мне - желтые огни, И хриплю во сне я: "Повремени, повремени Утро мудренее!" Но и утром все не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьешь с похмелья. В кабаках - зеленый штоф, Белые салфетки, Рай для нищих и шутов, Мне ж - как птице в клетке. В церкви - смрад и полумрак, Дьяки курят ладан... Нет и в церкви все не так, Все не так, как надо! Я - на гору впопыхах, Чтоб чего не вышло, На горе стоит ольха, А под горою - вишня. Хоть бы склон увит плющом Мне б и то отрада, Хоть бы что-нибудь еще... Все не так, как надо! Я - по полю вдоль реки: Света - тьма, нет Бога! В чистом поле - васильки, Дальняя дорога. Вдоль дороги - лес густой С бабами-ягами, А в конце дороги той Плаха с топорами. Где-то кони пляшут в такт, Нехотя и плавно. Вдоль дороги все не так, А в конце - подавно. И ни церковь, ни кабак Ничего не свято! Нет, ребята, все не так! Все не так, ребята... # 037
1967 Москва-Одесса
В который раз лечу Москва - Одесса, Опять не выпускают самолет. А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса Надежная, как весь гражданский флот. Над Мурманском - ни туч, ни облаков, И хоть сейчас лети до Ашхабада, Открыты Киев, Харьков, Кишинев, И Львов открыт, - но мне туда не надо! Сказали мне: "Сегодня не надейся Не стоит уповать на небеса!" И вот опять дают задержку рейса на Одессу: Теперь - обледенела полоса. А в Ленинграде - с крыши потекло, И что мне не лететь до Ленинграда?! В Тбилиси - там все ясно, там тепло, Там чай растет, - но мне туда не надо! Я слышу: ростовчане вылетают, А мне в Одессу надо позарез! Но надо мне туда, куда меня не принимают, И потому откладывают рейс. Мне надо - где сугробы намело, Где завтра ожидают снегопада!.. Пусть где-нибудь все ясно и светло Там хорошо, - но мне туда не надо! Отсюда не пускают, а туда не принимают, Несправедливо - грустно мне, - но вот Нас на посадку скучно стюардесса приглашает, Доступная, как весь гражданский флот. Открыли самый дальний закуток, В который не заманят и награды, Открыт закрытый
1967 О. Ефремову
Вот Вы докатились до сороковых... Неправда, что жизнь скоротечна: Ведь Ваш "Современник" - из "Вечно живых", А значит, и быть ему - вечно! На "ты" не назвать Вас - теперь Вы в летах, В царях, королях и в чекистах. Вы "в цвет" угадали еще в "Двух цветах", Недаром цветы - в "Декабристах". Живите по сто и по сто пятьдесят, Несите свой крест - он тяжелый. Пусть Вам будет сорок полвека подряд: Король оказался не голый! # 039
1968 Две песни об одном воздушном бое I. Песня летчика
Их восемь - нас двое, - расклад перед боем Не наш, но мы будем играть! Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять. Я этот небесный квадрат не покину Мне цифры сейчас не важны: Сегодня мой друг защищает мне спину, А значит - и шансы равны. Мне в хвост вышел "мессер", но вот задымил он, Надсадно завыли винты, Им даже не надо крестов на могилы Сойдут и на крыльях кресты! Я - "Первый", я - "Первый", - они под тобою! Я вышел им наперерез! Сбей пламя, уйди в облака - я прикрою! В бою не бывает чудес. Сергей, ты горишь! Уповай, человече, Теперь на надежность строп! Нет, поздно - и мне вышел "мессер" навстречу, Прощай, я приму его в лоб!.. Я знаю - другие сведут с ними счеты, Но, по облакам скользя, Взлетят наши души, как два самолета, Ведь им друг без друга нельзя. Архангел нам скажет: "В раю будет туго!" Но только ворота - щелк, Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом В какой-нибудь ангельский полк!" И я попрошу Бога, Духа и Сына, Чтоб выполнил волю мою: Пусть вечно мой друг защищает мне спину, Как в этом последнем бою! Мы крылья и стрелы попросим у Бога, Ведь нужен им ангел-ас, А если у них истребителей много Пусть примут в хранители нас! Хранить - это дело почетное тоже, Удачу нести на крыле Таким, как при жизни мы были с Сережей, И в воздухе и на земле. # 001
1968 Две песни об одном воздушном бое II. Песня самолета-истребителя (Ю. Любимову)
Я - "ЯК", истребитель, - мотор мой звенит, Небо - моя обитель, А тот, который во мне сидит, Считает, что он - истребитель. В этом бою мною "юнкерс" сбит Я сделал с ним, что хотел, А тот, который во мне сидит, Изрядно мне надоел! Я в прошлом бою навылет прошит, Меня механик заштопал, А тот, который во мне сидит, Опять заставляет - в штопор! Из бомбардировщика бомба несет Смерть аэродрому, А кажется - стабилизатор поет: "Мир вашему дому!" Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт", Уйду - я устал от ран!.. Но тот, который во мне сидит, Я вижу, решил - на таран! Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!.. Но мне не гореть на песке, Запреты и скорости все перекрыв, Я выхожу из пике! Я - главный, а сзади... Ну, чтоб я сгорел! Где же он, мой ведомый? Вот он задымился, кивнул - и запел: "Мир вашему дому!" И тот, который в моем черепке, Остался один - и влип, Меня в заблужденье он ввел - и в пике Прямо из мертвой петли. Он рвет на себя - и нагрузки вдвойне, Эх, тоже мне - летчик-ас!.. Но снова приходится слушаться мне, Но это - в последний раз! Я больше не буду покорным - клянусь! Уж лучше лежать на земле... Но что ж он не слышит, как бесится пульс: Бензин - моя кровь - на нуле! Терпенью машины бывает предел, И время его истекло, И тот, который во мне сидел, Вдруг ткнулся лицом в стекло. Убит! Наконец-то лечу налегке, Последние силы жгу... Но что это, что?! Я - в глубоком пике, И выйти никак не могу! Досадно, что сам я не много успел, Но пусть повезет другому! Выходит, и я напоследок спел: " Мир вашему дому!" # 002
1968 Песня Геращенко
Аппарат и наметанный глаз И работа идет эффективно, Только я - столько знаю про вас, Что подчас мне бывает противно. Нат Пинкертон - вот с детства мой кумир, Сравниться с ним теперь никто не может, Но он имел такой преступный мир, Что плохо спится мне, и зависть гложет. Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет. Мой метод прост: брать всех под подозренье. Любой преступник оставляет след И возвращается на место преступленья. У детективов хмурый вид и мрачный нрав, Характер наш достоин укоризны, Имеем дело с попираньем прав И только с темной стороною нашей жизни. Другие люди пьют всем горестям назло, Гуляют всласть по Ноябрю и Маю, Я ж не сижу за праздничным столом, Хожу кругом и в окна наблюдаю. "Наш мир - театр" - так говорил Шекспир, Я вижу лишь характерные роли: Тот - негодяй, тот - жулик, тот - вампир, И все, - как Пушкин говорил: "чего же боле?" Но имя есть - я повторяю как пароль, Не верь, что детективы нелюдимы: Она играет голубую роль, Мне голубая роль - необходима. Аппарат и наметанный глаз И работа идет эффективно, Только я - столько знаю про вас, Что подчас мне бывает противно. # 003