НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ...

ГОРОДНИКОВ Сергей

По мере завершения раскрестьянивания в главных европейских индустриальных державах национально-демократическая государственная власть увеличивала среду своей поддержки, тогда как реформированная народно-патриотическая государственная власть теряла социальную опору, какой являлись общинное крестьянство и пролетариат. Так вызревал упадок реформированной народно-патриотической государственной власти, который сопровождался ростом возбуждения архетипического умозрения бессознательных носителей традиций родоплеменных общественных отношений в европейской части советской номенклатурной империи. Во второй половине 70-х годов наступил перелом. Бессознательное самовозбуждение носителей традиций этнических родоплеменных общественных отношений среди горожан ряда стран Восточной Европы стало свергать народно-патриотическую прокоммунистическую государственную власть. Сначала это произошло в Югославии, затем уже в непосредственно входящей в советскую империю Польше, потом и в других странах. Несмотря на всё индустриальное и военно-стратегическое могущество Советского Союза, номенклатурное руководство советской империи не смогло подавить это самовозбуждение традиций этнических родоплеменных общественных отношений и показало свою идеологическую и политическую слабость. Однако политика Перестройки, которую провозгласил избранный в апреле 1984 года руководителем компартии и советской империи М.Горбачёв, и последующее свержение советской государственной власти русской буржуазной революцией во главе с либералами, стали началом разрушения не только народно-патриотической, но и национально-демократической государственной власти в Западной Европе. Это было вызвано следующими обстоятельствами.

Бурный

рост товарного производства в индустриальных державах Западной и Центральной Европы, который происходил после Второй Мировой войны, был обусловлен непрерывным наращиванием экспорта и углубления отраслевой, межгосударственной специализации производств в условиях господства рыночных товарно-обменных отношений. Промышленникам быстро восстанавливающей индустриальное производство Западной Европы понадобилось защищать свои интересы на внутренних и мировых рынках сбыта товарной продукции перед лицом господства на этих рынках промышленников США. Поскольку от этого зависела безработица, а с нею политическая устойчивость в национально-демократических государствах, которая расшатывалась внутренними прокоммунистическими силами, постольку буржуазные правительства и политические партии самых крупных индустриальных государств Западной Европы принялись создавать центры управления экономическим и политическим взаимодействием. Такие центры порождали собственную бюрократию, которая поощряла правительства и политические силы углублять разделение труда, согласовывать цели экономического развития, уменьшать таможенные препятствия в условиях капиталистического рынка товарно-денежного обмена, превращать национальные рынки в общий рынок. Создание Европейского экономического Союза узаконило наднациональные, ставящиеся над обществами права бюрократии таких центров. Непрерывный рост товарооборота и хозяйственного разделения труда в Евросоюзе привёл к тому, что разработка правительствами входящих в него стран государственных смет оказывалась во всё большей зависимости от согласования с сосредоточенной в Брюсселе бюрократией ЕЭС. По мере того, как возможности бюрократии ЕЭС влиять на экономику и на финансы каждой страны Евросоюза стала превышать возможности партий и правительств этой страны проводить самостоятельную экономическую и финансовую политику, у бюрократии ЕЭС появилась собственная непосредственная экономическая и опосредованная политическая власть. Для надзора над этой властью национальными политическими силами стран ЕЭС создавались представительные учреждения, такие, как Совет Европы и Европейский парламент. Однако в действительности данные учреждения оказываются только дымовой завесой для растущей самостоятельности в принятии решений не общественной, не национальной бюрократии Евросоюза, решений, определяющих все стороны жизни населения стран ЕЭС.

Поскольку значение коммерческих интересов для экономического развития индустриальных держав Европы беспрерывно увеличивалось все послевоенные десятилетия, постольку расширялась пропаганда либеральных свобод и свобод перемещения, образа жизни и потребления. Сокращение и прекращение притока крестьян на городские рынки труда вызывало необходимость восполнять потребности индустриальных экономик в малоквалифицированном и низкооплачиваемом труде за счёт иммигрантов из отсталых и не индустриальных стран. Иммигранты же из-за стремления отстаивать собственные интересы в чужой стране оказывались прямо заинтересованными в ослаблении местного буржуазно-общественного национализма посредством поддержки либерализма и усиления влияния мировых коммерческих интересов на внутреннюю политику страны пребывания. Всё это подготовило условия для того, чтобы надгосударственная бюрократия Евросоюза, движимая стремлениями усиливать своё значение и власть, именно в либерализме и стоящим за ним коммерческом космополитизме увидела идеологическое обоснование для укрепления собственной надгосударственной самостоятельности, стала превращать либерализм в базовую идеологию ЕЭС. Обретая идеологическую опору, бюрократия Брюсселя преобразуется во всё более независимую политическую власть. Такая власть неизбежно расширяет начатую уже борьбу с этнократическим национализмом и расизмом на всём европейском пространстве, начинает преобразовывать самую себя в откровенно имперскую государственную власть, которая будет отчуждаться от производственных интересов, а влияние в ней станут набирать либеральные политические силы и олигархические кланы самых крупных выразителей коммерческого интереса в Европе. Осталось только выстроить общеевропейские вооружённые и полицейские силы, чтобы власть бюрократии Евросоюза превратилась в военно-бюрократическую необщественную государственную власть входящих в ЕЭС стран.

Националистические, социалистические и социал-демократические партии Западной и Центральной Европы уже не в состоянии противодействовать такому развитию событий. Это говорит об углубляющемся кризисе индустриального национального общественного сознания, за которым последует кризис национальных демократических институтов общественно-государственного самоуправления. Упадок национальных общественных отношений вызовет застой, а затем упадок производственных отношений, и ЕЭС не сможет перейти к соучастию в глобальном постиндустриальном общественном и экономическом развитии, а тем более поставить цель возглавить такое развитие. Положение дел с кризисом национально-демократического общественного бытия, которое укореняется сейчас в Европе, похоже на то, которое складывалось в Древней Греции во времена кризиса полисной демократии и появления теории Платона о преодолении этого кризиса через выстраивание сословного общества с едиными идеологическими отношениями во всех полисных государствах. В конечном итоге разрешаться нынешний кризис национально-демократической государственной власти будет схожим путём. Но вначале власть брюссельской бюрократии попытается направить Евросоюз по пути, каким ведёт США американская бюрократия, всё откровеннее навязывающая этой Сверхдержаве военно-имперское необщественное управление.

Военно-имперское необщественное управление зарождалось в Соединённых Штатах Америки в 50-е годы. Тогда стал быстро увеличиваться слой образованных горожан США не англосаксонского происхождения, главным образом детей и внуков большой волны сельских иммигрантов с общинным умозрением, которая хлынула в страну из Южной Италии в первой трети 20 века. Психогенетически южные итальянцы отличались от англосаксов и немцев, из которых до этого складывался национальный средний класс США. И они сознавали это. Из образованных слоёв теряющих в городе деревенское общинное мировосприятие итальянцев начала складываться особая прослойка американского среднего класса, осознанно отталкивающаяся от религиозных и культурных традиций юга Италии. Представители итало-американского среднего класса проникали в экономику и политику, в американские центры культуры, в систему образования, в СМИ, но не растворялись в англосаксонской среде национального среднего класса. Единственный способ сгладить растущие в связи с этим внутриполитические противоречия был предложен представителями молодых руководителей демократической партии. Направляемые либеральным целеполаганием они заявили о необходимости расширения личных свобод выбора и прав человека при постепенном ослаблении общественной власти. А после избрания в 1960 году их лидера Д. Кеннеди президентом США, в начале 60-х годов они осуществили соответствующее коренное изменение законодательства. Тем самым значение англосаксонских общественных отношений и англосаксонской общественной власти в политике, экономике и культуре страны начало падать. В наиболее ярком виде это проявилось в движении протеста против общественного сознания, общественных протестантских этики и морали, на которое поднялась ублюдизированная, теряющая архетипическое бессознательное умозрение американская молодёжь, названная хиппи и поддержанная демократами.

Во второй половине 60-х годов уже в многочисленной среде американских городских негров появлялся средний имущественный слой горожан, которые получили образование и расовое политическое самосознание. Они потребовали все американские законы о правах человека распространить и на них. Провозгласив и осуществив расовую революцию, они вызвали в Соединённых Штатах глубокий кризис национально-общественной власти и всего устройства государственных отношений. Выход из этого кризиса совершался все семидесятые годы за счёт непрерывного роста чиновно-полицейского аппарата управления. За неполное десятилетие численность служащих чиновно-полицейских учреждений увеличилась в США больше, чем

в четыре раза. Это подготовило поворот страны к господству либеральной идеологии и олигархических сил, начало которому положил демократ Картер, выдвинутый в президенты США крупнейшими выразителями глобальных финансово-спекулятивных интересов. Республиканец Рейган, ярый сторонник англосаксонской общественной власти, который сменил Картера в кресле президента в 1980 году, в своей успешной предвыборной кампании одной из главных целей объявил необходимость остановить стремительное разрастание чиновничьих и полицейских учреждений, увеличение их собственной необщественной власти. Он же, находясь под впечатлением от фильма «Звёздные войны», объявил Советскую Россию глобальной империей зла за то, что в ней номенклатура установила не отражающее общественное сознание господство. Но именно при нём в США произошло окончательное выстраивание военно-бюрократической имперской необщественной власти, которая подчинила любые общественные интересы либеральному мировоззрению для борьбы за своё понимание глобального порядка. Следствием стало то, что даже при данном президенте ускорились устойчивый распад англосаксонского общественного сознания, разложение этики и морали американцев потребительским индивидуализмом, шло наращивание либеральной пропаганды оправдания и даже поощрения ублюдизации. Иначе говоря, США именно при Рейгане стали превращаться в империю зла как раз в том смысле, который был дан этому выражению в фильме «Звёздные войны».

За счёт предшествующей эпохи становления американо-англосаксонского национального среднего класса, как связанного с интересами развития сложных научно-технологических индустриальных производительных сил и соответствующих им производственных отношений, военно-бюрократической власти США удалось при Рейгане благодаря беспримерному финансовому стимулированию потребления и научно-технологических разработок начать исторический по своему значению переход к информационно-технологическому постиндустриальному цивилизационному развитию. Однако отсутствие философии, идеологических отношений такого развития, как непременных оснований для выстраивания соответствующих постиндустриальной цивилизации общественных отношений, распад существующих англосаксонских общественно-производственных отношений, следствием чего становится потеря конкурентоспособности американского товарного производства, и обусловленный данным обстоятельством непрерывный рост бюджетного дефицита неизбежно остановят этот переход. А затем повернут движение страны вспять, к непрерывному упадку не только зарождающегося постиндустриального производства, но и индустриального, с последующей потерей Соединёнными Штатами способности возглавлять разработки новейших технологий и средств производства. Нарастающий упадок экономического и цивилизационного могущества США в конечном итоге приведёт к распаду американскую военно-бюрократическую империю, в том числе и самих Соединённых Штатов, на отдельные государства из-за возбуждения бессознательного умозрения местных носителей традиций этнических родоплеменных общественных отношений. Последствия для всех стран мира окажутся очень тяжёлыми. Ибо исчезнет американский центр выведения рыночного капитализма из кризисов перепроизводства и возникнет угроза распада и упадка мировой экономики, как таковой, с многократным сокращением условий и средств для поддержания образа жизни той численности городских жителей, вообще, и средних имущественных слоё, в особенности, которая имеется в настоящее время. Десятки, сотни миллионов городских жителей повсюду, но главным образом в развивающемся мире, окажутся ненужными мировой экономике и станут обузой и угрозой устойчивости власти для местных правительств, и новая мировая война, одной из целей которой станет уничтожение этих лишних людей, станет неизбежной.

Евросоюз не сможет заменить США и остановить такое развитие мировых событий. Он не успеет даже подступить к порогу постиндустриальной цивилизации по той же причине отсутствия постиндустриального философского мировоззрения, способного противостоять современному глобальному либерализму. Экономически лидирующая в Евросоюзе Германия, успехи которой обусловлены самым развитым в ЕЭС национальным общественно-производственным сознанием, не имеет опыта побуждаемого глобальными военно-стратегическими интересами передового научно-технологического индустриального развития и его философского обоснования. А растущее влияние либерально настроенной бюрократии Евросоюза, одной из причин чего становится увеличение численности чиновников из восточноевропейских и неиндустриальных государств ЕЭС со слаборазвитыми национально-производственными, национально-общественными отношениями, не позволит Германии осуществить социально-политическую модернизацию, углубить общественно-производственное взаимодействие немцев до необходимого уровня даже при появлении внешнего источника прогрессивного воздействия на немецкое общественное сознание.

Следует особо подчеркнуть значение и положение европейских государств Евросоюза, которые не являются индустриальными или индустриализация в которых была периферийной, несамостоятельной. В 70-е годы в европейских странах и республиканских образованиях в составе советской империи, в которых до Второй мировой войны произошли буржуазные революции и совершились Национальные революции, а после Второй мировой войны происходила явная или неявная Национальная Реформация, завершалось становление национальных обществ и сама эпоха Национальных Реформаций подходила к концу. С победой национальных общественных отношений, закреплённой в рациональном, нехристианском мировидения молодых и средних поколений, эти поколения восстали против жёстких националистических и прокоммунистических режимов ради выстраивания национально-демократического самоуправления и политических, информационных, экономических свобод выбора. В Испании и в Португалии, в Греции рухнули фашистские режимы, которые осуществляли Национальные Реформации посредством военно-политических националистических диктатур с профашистской идеологией. После краха советской империи оказалось, что и в условиях коммунистических режимов в большинстве европейских стран советского блока и в прибалтийских республиках в составе СССР тоже сложилось городское этно-общественное самосознание. Вследствие возбуждения этнического бессознательного умозрения городское общественное самосознание вскоре одержало политическую победу и под руководством мелкобуржуазных националистических партий быстро перешло к выстраиванию национально-демократической государственной власти. Таким образом, в Западной Европе, в Центральной и частично в Восточной Европе впервые за сотни лет после протестантской Реформации сложились одинаковые политические и государственные общественные отношения, схожие цели социального развития. Это подталкивало новые национальные в той или иной мере государства устремиться в Евросоюз.

Однако расширение Евросоюза на всю Западную, Центральную Европу и часть Восточной Европы обнажило проблему несоответствия в новых членах ЕЭС национально-демократических настроений молодых поколений, с одной стороны, и отсутствия у них желания и способностей становиться средними имущественными слоями, связанными с производственными интересами, нацеленными на изготовление конкурентоспособных товаров, – с другой. Рыночные свободы вызвали подъём потребительских настроений, и первые капиталы в новых членах ЕЭС делались через спекулятивно-коммерческую деятельность или приходили через дочерние отделения зарубежных банков в виде средств для предоставления потребительских кредитов. Развитие получала спекулятивно-коммерческая, банковская деятельность, сервисное обслуживание, – производство же приходило в упадок. Быстрое становление спекулятивно-коммерческих интересов и олигархических состояний сопровождалось разложением общественных этики и морали местных политиков, которым были нужны средства на политические кампании, их соучастием в захватах, переделах собственности. Местнический шовинистический национализм превращался в способ самого неприкрытого захвата собственности, соучастия в спекулятивно-коммерческой деятельности и переплетался с либерализмом, обслуживающим интересы коммерческой спекуляции в пропаганде и политике. Местнический шовинистический национализм пропитывался готовностью охотно продаваться всем внешним государствам и частным учреждениям, которые готовы оплачивать его услуги, и оказывал разлагающее влияние на молодёжь, внушая им потребительский паразитизм, как смысл и способ существования. Особенно наглядно указанная особенность становления рыночных капиталистических и политических отношений наблюдалась в восточноевропейских странах бывшего советского блока и в прибалтийских республиках бывшего Советского Союза, где коммунистический режим Советской России стремился распространить индустриализацию ради увеличения численности местного пролетариата и вкладывал большие средства в создание крупных предприятий, учебных и научно-технических заведений.