Народный быт Великого Севера
Шрифт:
Ах, гть, стремяны-то нет; надо про ево спрошать. — Спрошал он про Нестера, а Иисус ему сказал в ответ: топере денег нет, вели ему по миру ходить.
Едет Егорий назад и говорит, што велел Иисус по миру ходить. — Ну так, гть, уж, брат, извини, не отдам стремяну! А стремяно-то было золотое. Егорий уехал без стремяны, а Нестер надел суседово платье и пошел продавать стремяну. Приходит в город, и попадает ему купец навстречу. — Продай, гть, стремяну? Он гть: купи. И заплатил купец ему 500 рублей, а Нестер ешшо взялсё и другую слить, и взял с купца задатку 500 рублей. — Подошло то время, а Нестер-то был не золотой мастер, лить-то он не умел стремянна, а эти деньги издержал: хлеба купил и робятам одежи. Приезжает купец к нему на дом и говорит: што, Нестер, слил стремяну? А тот ему в ответ: што это, Господи, какую стремяну? — Да как, гть, ты у меня и деньги взял? — Нет, никто тебе не поверит, што я золотой мастер. — Ну так, брат, гть, одевайся, да поедем в правленье. — Поедем. А Нестер надел поштанники худые, а сам говорит: кто тебе поверит, што я золотой мастер — приду в правленье в этаких штанах! — А купец и говорит своему кучеру: кучер, отдай брюки! — Кучер отдал ему брюки. Надел Нестер брюки, потом стал надевать сапоги — худые-прехудые, а сам и говорит: кто же тебе поверит, што в таких сапогах золотой мастер? Купец говорит кучеру: кучер, отдай ему козловые сапоги. Кучер подал сапоги козловые. Надел Нестер сапоги и стал надевать халат. Такую надел сукманину, што трунок на трунке, чуть-чуть в одном месте дёржится, а сам опять говорит: кто же вам поверит, што я золотой мастер в такой сукманине?
Потом призывают Нестера в правленье. Приходит туда Нестер, и спрашивают его судьи: што, слил стремяну? — А какую, гть, стремяну? А судьи и говорят: а как какую? вот, говорят, купец жалуется, што ты деньги взял, а стремяну не слил. — Видишь, говорит Нестер, купец-то ведь без ума. — Купец смотрит на Нестера: да как я, гть, без ума? я, гть, в уме. А Нестер опять и говорит: поди скажешь, што сапоги-то козловые на мне твои? Купец посмотрел на него. — Да, гть, мои. Захохотал Нестер. — Ты, гть, поди, скажешь, и брюки на мне — твои? Купец говорит што: мои. — Вот, поди, скажешь, что и тулуп енотовый, и шапка-бобровка — твои? — Да, гть, мои. — Видите, братцы, он ведь без ума. — В самом деле, говорят, без ума. А Нестер опять говорит: ведь, поди — тройка коней и кучер — твои? Купец: да, гть, мои. А судьи говорят: у тулупа нельзя спрошать, а кучера можно; которова кучер послушает больше? Купец выскочил и зачал кликать: Ванька, Ванька! — А Ванька и не думает. Нестер вышел и кликнул: Костя! А кучер тут и есть. И сейчас призвали кучера в правленье и спрошали ево: ты чей, кучер? — А кучер указал на Нестера: вот, гть, етово человека. — А как же, говорят, к нам купец-то попал? А сказал кучер: ехали мы путем-дорогой, он к нам ввалился в сани и сказал: довезите меня до правленья, так я вам водки бутылку куплю. А мы ево добросовестно посадили. И вот остановились у правленья, а он нам велел подождать: погодите немного, я сейчас в правленье схожу. Вот он ушел в правленье, а потом, не знаю зачем, Нестера и меня кликнули.
Судьи подивились такому делу и отправили купца в сумасшедший дом. А Нестеру осталась тройка коней и вся на ем одежа купеческая; а у Нестера был остаток денег от стремянна, и заплатил он кучеру сто рублей, а сам поехал домой.
О ПЕТРУШКЕ
Жил был барин да барыня; у них жил казак Петрушка. Барин-то женился далёко, не в своей губернии. Дожили до такого время, у тещи сделался праздник. И говорит барин Петрушке: поедем, Петрушка, к теще в гости. А Петрушка говорит: поедем. Сейчас Петрушка заложил пару коней, и поехали. А дело было к осени, около Спасова дни. Барин поехал только в одном сертючке и поись с собой нё взял. Вот едут они путем дорожкой, и говорит барин Петрушке: Петрушка! где нам на ночлег пристать? А Петрушка ему в ответ: што, гть, на постоялом, — еще деньги слупят, а мы в стогу ночуем. А ехали мимо покосов. Проехали деревню и пристали к стогу. Петрушка привязал коней к стогу, а сам под стог зарылся. А барин походил-походил, да и он под стог. А ночь-то была холодная этакая, барин замерз под стогом. И стал барин Петрушке говорить: Петрушка, ты не озяб? Петрушка говорит: нет, не озяб. — А чем ты этак тепло закутался? А Петрушка барину в ответ: мешком. — Еще, гть, нет ли у тебя мешка? И мне бы закутаться. А у Петрушки были мешки запасные. Выхватил из повозки мешок, и запихал барина головой в мешок, а мешок-то был длинный, на ногах завязал. И закатил барина под стог. Барин в сене согрелся, живо и заснул. А Петрушка походил, походил, да и пришло ему на ум: дай, говорит, я нарублю виц, да барина и отстегаю. Нарубил Петрушка виц, подошел к стогу, выхватил барина из-под стогу, и зачал стегать, а сам приговаривает: вас кто сюда звал, у моего стогу коней кормить, а сам барина лупит. Барин поохал, поохал, потом перестал; сил уж нет. И отвозил Петрушка барина путем, а сам бросил дальше вицы и сказал: я вот еще пойду по мужиков, так я вам дам! И, ровно как нигде не бывал, подполз к барину на коленках, а сам стонет, подполз, да и спрашивает: барин, жив ли? А барин насилу ответил: жив. — Давай, гть, Петрушка, скорее пойдем. Развязал мешок, вытащил барина за ноги, сели они в повозку и поехали. А время стало около полуночи. Барину страсть как есть захотелось. Вот подъезжают к деревне, в которой жила баринова теща. И говорит барин Петрушке: Петрушка! когда приедем, я буду по полу ходить, да скажу: тар-тарары! а теща спросит: што барин говорит? а ты и скажи: на стол станови. Приехали к теще на повить. Сейчас барин в избу, а Петрушка стал коней убирать. Убрал Петрушка коней и пришел в избу. А барин уж давно разделся, да по полу ходит. И сказал: тар-тарары! Сейчас теща и спрошала: што, Петрушка, голубчик, барин говорит? Петрушка ёй в ответ: самовар велит становить. А барину не до чаю. Сейчас Петрушку выкликал на повить. — Петрушка, гть, я стану ходить по полу и скажу: тар-тарары, а ты скажи, што на стол станови. Пришел опять барин в избу, ходит по полу и сказал: тар-тарары! А теща опять подскочила и спрошала: што, Петрушка, голубчик, барин говорит? А Петрушка ёй в ответ: ему, гть, поспать охота. Теща и говорит: а вон на печи перина раскачена, так поспи с дорожки-то. Со стыдом барин полез на печь: теща не покормила, да спать уложила. Барин лег и уснул. А Петрушка чаю напился и отобедал. Хозяева улеглись спать на повити, а Петрушка на голбец возле барина. Только хозяева из избы ушли, барин и проснулся. А Петрушка ешшо нё спал, услыхал, што барин зашевелился, и спрошал его: што, говорит, спотел? А барин гть: нет, не спотел, да есть охота. А Петрушка ему говорит: погоди-ка, поишшу краюшки хлеба. А барин рад бы и хлебцу. А у Петрушки была краюшка из дома запасная: он взял для дороги, дорогой-то мякиш выглодал, а в корки глину набил. Подал барину эту краюшку с глиной. Барин на печи ест, а у ево на зубах трескоток стоит. И говорит Петрушке: Петрушка! какой здесь хлеб-от худой! А Петрушка барину в ответ: ишь, какая у тебя теща-то неря: корочки запалились, а в середке не упеклось. Барин погрыз краюшку, а остатки Петрушке отдал, а сам опять уснул.
Вдруг у тещи корова отелилась. А ночь-то была холодная, теленку-то холодно там, и принесли его в избу. И нужно бы отогреть, а не знают, где. А Петрушка ешшо не спал. И говорит хозяевам: валите теленка на печь за барина, он тут отогреется. А теща говорит: как да барин осердится? А Петрушка гть: нет, барин не сердитый. Вальнули теленка за барина, сами вон пошли. Петрушка взял ковш воды, плеснул за барина и стал будить: барин, барин! ты ведь, гть, отелился! Барин пробудился. Полно, гть, врать-то! — Да не вру — ты ложился — теленка не было, а хвати-ка: за тобой теленок. Барин пощупал за собой: верно, што теленок. А теленок стал отогреваться, да и замычал. А барин и гть Петрушке: это ведь не диво отелиться, да когда уходиться? — А Петрушка гть: я не знаю, когда. Барин гть: а когда со двора на двор быков переганивали, так один бык козлом взыграл, а я в то время и подумал, так быть в то время уходился? А Петрушка гть: как топерече нам делать с теленком? надо идти хозяев будить, да все селенье поднимать. А барин гть: Петрушка, возьми, на тебе 100 рублей, расплатись, а я, гть, убегу, а ты, как пойдешь, так меня кричи, я из сарая выду. Петрушка получил 100 рублей, а барин надернул калоши, да в одном сертучке беги в сарай.
Петрушка двери запер и пошел хозяев будить. — Батюшки, гть, ведь теленок-от барина съел! — Хозяева пришли, посмотрели: точно, што нет барина. И стали Петрушке молиться: Петрушка, голубчик, скинь теленка, он и нас-то всех съест. Петрушка взлез на печь, взял теленка за задние ноги и швырнул в передний угол, только теленок ногами потряс. Петрушка и говорит хозяевам: нужно топерь идти, да в селенье подавать заявленье, што теленок барина съел. А хозяева и стали его умаливать: не ходи, Петрушка, голубчик! на вот тебе сто рублей, а как домой приедешь, так скажи, что умер, и здесь похоронили.
Петрушка получил сто рублей и поехал домой. Едет мимо сараев, и зачал кричать барина. Барин насилу из сарая вышел: замерз. Сел барин в телегу и спрошал Петрушку: што, как там расплатился? А Петрушка гть: еще своих сто рублей издержал, все селенье сбежалось, да на меня драться, я на селенье сто рублей отдал, а другую сотню хозяевам, и закопали теленка под взъезд, так не знаю топере, што и будет, я насилу вырвался.
Вот едут они путем-дорожкою, а места-то были гористые: барина чёкало да чёкало в телеге, он и помер. А Петрушка не знает, што делать, отстегнул одну лошадь, и посадил барина верхом мертвого, привязал его к лошади, а повод привязал к рукам, о лошадь опустил в рожь.
Увидел один мужик, и бежит со стягом на барина, сам и кричит большим матом: што ты, гть, подлец, по моей-то рже ездишь, да лошадь кормишь? — Побежал к барину, и хлесь ево стягом. Тут барин и головку повесил. А Петрушка с издале увидел, и замахал рукой мужику, и закричал: што ты, гть, подлец, сделал! барина-то ты убил! Оставил лошадь, а сам побежал к барину. Подошел и говорит мужику: ты бы не бил барина, а с него бы деньги получил за протраву ржи, вот тепере тебя сошлют. — Мужик испугался и зачал Петрушке в ноги кланяться. А Петрушка: нечево, гть, кланяться, не прощу! дай сто рублей, так прощу. Сейчас мужик сходил домой по деньги и отдал Петрушке. Петрушка подстегнул лошадь, посадил барина в телегу и поехал домой.
И подъезжает к дому, и вышла барыня встречать своего барина да Петрушку. Добро жаловать, каково съездили? А Петрушка в ответ: я съездил хорошо, да вот барина мертвого привез, места-то гористые, его до смерти и зачёкало. А барыня очень рада тому, што барина пережила: она Петрушку любила раньше.
Похоронили барина, а барыня за Петрушку вышла взамуж. И взыграли свадебку.
Записано Н. А. Иваницким (См. Материалы по этнографии Вологодской губ.).
ПЕРУШКО ФИНИСТА-ЯСНА-СОКОЛА
Не в котором царстве, не в котором государстве, не именно в том, в котором мы живем, жил-был старик, а у него было три дочери: большая и средняя — щеголихи, а меньшая только о хозяйстве радела. Сбирается отец в город, и спрашивает у своих дочерей: которой что купить? Большая просит: «Купи мне на платье!» И средняя то ж говорит. «А что тебе, дочь моя любимая?» — спрашивает у меньшой. — Купи мне, батюшка, перушко Финиста-ясна сокола. Отец простился с ними и уехал в город; большим дочерям купил на платье, а перушка Финиста-ясна сокола нигде не нашел. Воротился домой, старшую и среднюю дочерей обновами порадовал; «а тебе, говорит меньшой, не нашел перушка Финиста-ясна сокола». — Так и быть! сказала она, может — в другой раз посчастливится найти. Большие сестры кроят да обновы себе шьют, да над нею посмеиваются; а она знай отмалчивается. Опять собирается отец в город и спрашивает: «ну дочки, что вам купить?» Большая и средняя просят по платку купить, а меньшая говорит: «купи мне, батюшка, перушко Финиста-ясна сокола». Отец поехал в город, купил два платка, а перушка и в глаза не видал. Воротился назад и говорит: «ах, дочка, ведь я опять не нашел перушка Финиста-ясна сокола!» — «Ничего, батюшка — может в иное время посчастливится». Вот и в третий раз собирается отец в город и спрашивает: «сказывайте, дочки, что вам купить?» Большие говорят: «купи нам серьги», а меньшая опять свое: «купи мне перушко Финиста-ясна сокола». Отец искупил золотые серьги, бросился искать перушка — никто такого не ведает; опечалился и поехал из городу. Только за заставу, а навстречу ему старичок несет коробочку. «Что несешь, старина?» — Перушко Финиста-ясна сокола. «Что за него просишь?» — «Давай тысячу» Отец заплатил деньги и поскакал домой с коробочкой. Встречают его дочери. — «Ну, дочь моя любимая! говорит он меньшой, наконец, и тебе купил подарок; на, возьми!» Меньшая дочь чуть не прыгнула от радости, взяла коробочку, стала ее целовать-миловать, крепко к сердцу прижимать. После ужина разошлись все спать по своим светелкам; пришла и она в свою горницу, открыла коробочку — перушко Финиста-ясна сокола тотчас вылетело, ударилось об пол, и явился перед девицей прекрасный царевич. Повели они меж собой речи сладкие, хорошие. Услыхали сестры и спрашивают: «с кем это, сестрица, ты разговариваешь?» — Сама с собой, отвечает красная девица. «А ну, отопрись!» Царевич ударился об пол и сделался перушком, она взяла, положила перушко в коробочку и отворила дверь. Сестры и туда смотрят, и сюда заглядывают — нет никого! Только они ушли, красная девица открыла окно, достала перушко и говорит: «полетай, мое перушко, во чистое поле; погуляй до поры, до времени!» Перушко обратилось ясным соколом и улетело в чистое поле. На другую ночь прилетает Финист-ясный сокол к своей девице; пошли у них разговоры веселые. Сестры услыхали, и сейчас к отцу побежали: «батюшка! у нашей сестрицы кто-то по ночам бывает; и теперь сидит, да с нею разговаривает». Отец встал и пошел к меньшой дочери, входит в ее горницу, а царевич уж давно обратился перушком и леджит в коробочке. «Ах вы, негодные! накинулся отец на своих больших дочерей; что вы на нее понапрасну взводите? Лучше бы за собой присматривали!» На другой день сестры поднялись на хитрости; вечером, когда на дворе совсем стемнело, подставили лестницу, набрали острых ножей да иголок и натыкали на окне красной девицы. Ночью прилетел Финист-ясный сокол, бился-бился, не мог попасть в горницу, только крылушки себе обрезал. «Прощай, красна девица! сказал он. Если вздумаешь искать меня, то ищи за тридевять земель, в тридесятом царстве. Прежде три пары башмаков железных истопчешь, три посоха чугунных изломаешь, три просвиры каменных взгложешь, чем найдешь меня, добра молодца!» А девица спит себе; хоть и слышит сквозь сон эти речи неприветливые, а встать-пробудиться не может. Утром просыпается, смотрит — на окне ножи да иглы натыканы, а с них кровь так и капает. Всплеснула руками: «ах, Боже мой! знать, сестрицы сгубили моего друга милого!» В тот же час собралась и ушла из дому. Побежала в кузницу, сковала себе три пары башмаков железных и три посоха чугунных, запаслась тремя каменными просвирами, и пустилась в дорогу искать Финиста-ясна сокола.
Шла-шла, пару башмаков истоптала, чугунный посох изломала и каменную просвиру изглодала; приходит к избушке и стучится: «хозяин с хозяюшкой! укройте от темныя ночи». Отвечает старушка: милости просим, красная девица! куда идешь, голубушка? — Ах, бабушка! ищу Финиста-ясна сокола. — «Ну, красна девица! далеко ж тебе искать будет». Наутро говорит старуха: «ступай теперь к моей средней сестре, она тебя добру научит; а вот тебе мой подарок: серебряное донце, золотое веретенце; станешь кудель прясть, золотая нитка потянется». Потом взяла клубочек, покатила его по дороге и наказала вслед за ним идти, куда клубочек покатится, туда и путь держи! Девица поблагодарила старуху и пошла за клубочком. Долго ли, коротко ли, другая пара башмаков изношена, другой посох изломан, еще каменная просвира изглодана; наконец, прикатился клубочек к избушке. Она постучалась: «добрые хозяева! укройте от темной ночи красну девицу!» — Милости просим, отвечает старушка; куда идешь, красная девица? — Ищу, бабушка, Финиста-ясна сокола. — «Далеко ж тебе искать будет!» Поутру дает ей старушка серебряное блюдо и золотое яичко, и посылает к своей старшей сестре: «она-де знает, где найти Финиста-ясна сокола!» Простилась красна девица со старухою и пошла в путь-дорогу; шла-шла, третья пара башмаков истоптана, третий посох изломан и последняя просвира изглодана — прикатился клубочек к избушке. Стучится и говорит странница: «добрые хозяева! укройте от темной ночи красную девицу!» Опять вышла старушка: «поди, голубушка! милости просим! откудова идешь, и куда путь держишь?» — Ищу, бабушка, Финиста-ясна сокола. — «Ох, трудно-трудно отыскать его! Он живет теперь в эдаком-то городе, на просвирниной дочери там женился» Наутро говорит старуха красной девице: «вот тебе подарок: золотое пялечко да иголочка; ты только пялечко держи, а иголочка сама вышивать будет. Ну, теперь ступай с Богом, и наймись к просвирне в работницы».