Народный мститель
Шрифт:
– Я сразу тебе сказал, что пост этот, набранный большими буквами, мистификация. Правую руку могу дать на отсечение, что писал его не мужик, а экзальтированная баба вроде тебя. Потому и не повелся.
– Как видишь, зря. Пусть его и чокнутая баба, как ты выразился, написала. Главное-то результат. Угадала она с народным героем. Я это с ходу просекла. Потому и взяла тему в оборот. Народу нравится герой-одиночка, который мочит гадов там, где они ему под руку попадаются. Каждому хочется отомстить за свои обиды, но не каждый это может и умеет. Книжки по психологии масс читать надо. В сознании людей существует
Молодой журналист Пашка понимал, что по собственной глупости упустил свой звездный час. А потому признал поражение.
– Точно не помню, но кто-то очень умный сказал, что если бы Бога не существовало, то его следовало бы придумать.
– Вот видишь, умный человек сказал, а ты даже имени его запомнить не в состоянии. Все мужики устроены просто, как топор. Никакой сообразительности.
Пашка прислушался:
– Жужжит что-то. Кулер, что ли, в твоем компьютере накрыться собрался?
Мария Сайкова закатила глаза к потолку.
– Вот еще одно подтверждение мужской глупости. А еще говорят, что мужики лучше женщин в технике разбираются. Это не кулер, а мой мобильник. – Она подняла пышную грудь со стола, придержав ее руками, и тогда стал виден пульсирующий светом вибрирующий мобильник. – Да, слушаю… Да, Сайкова… А вы кто такой?.. Ах, так…
После этого Мария всецело превратилась в слух. Лишь в конце разговора бросила в трубку:
– Сейчас буду, – и стала собираться, сгребая в сумочку со стола все, что успела разбросать.
– Очередной информатор позвонил или поклонник таланта? – поинтересовался Пашка.
– Ни то, ни другое, – загадочно произнесла возбужденная журналистка, исчезая за дверью.
Пашка с тоской смотрел на экран компьютера. Сайкову он считал не слишком далекой и излишне скандальной, но вот в чутье ей нельзя было отказать.
Мария тем временем уже вышла на оживленный проспект, встала как вкопанная на тротуаре и огляделась. Мимо сновали прохожие, некоторые даже бурчали, что с ее комплекцией можно было бы и в сторонке постоять, а то не пройти, не объехать.
– Глаза-то разуй, куда прешь? – гаркнула Сайкова на мужичка, случайно зацепившего ее плечом.
– Ты на мужа своего кричи, а не на меня, – сразу же нашелся тот.
В другое время Мария, возможно, и устроила бы скандал прямо на улице, чтобы еще раз прилюдно озвучить феминистские ценности. Но сейчас ей было не до этого. Она высматривала того, кто назначил ей встречу.
– Черт! Неужели коллеги разыграли, а я повелась? Вот, не дает им покоя моя популярность. Поиздеваться решили.
В потоке машин мелькнул тяжелый мотоцикл. Сидевший на нем мужчина в шлеме ловко пронесся перед самым носом коммунального мусоровоза и замер у обочины.
– Мария! – крикнул он журналистке, не подымая забрала, и махнул ей рукой.
– Это вы? – Сайкова даже запыхалась, так резво бежала, продираясь сквозь прохожих к ограждению.
– Спасибо за статью, – донеслось из-под шлема.
– Я вас плохо слышу. Погромче можно? – попросила Мария, понимая, что засунутый в нагрудный кармашек платья диктофон ничего не
– Не надо притворяться. Слышите вы меня отлично, – говоривший так и не повысил голоса. – Держите диск. Посм'oтрите и сами все поймете. Еще двое мерзавцев наказаны. Очередь за другими.
Лишь только Сайкова взяла диск в свои пальцы, двигатель взревел и мотоциклист нырнул в плотный поток машин, за десяток секунд буквально растворившись в нем.
– Н-да, сказали мы себе с Петром Ивановичем, – произнесла Сайкова, пряча диск в сумку. – На ловца и зверь бежит.
Руки у журналистки буквально чесались. Она понимала, что напала на «золотую жилу». Заполучила очередную сенсацию, практически не покидая рабочего места. Такие удачи она называла «эффектом лавины»: бросишь информационный камешек, а потом он уже сам без усилий с твоей стороны потянет за собой настоящие глыбы.
Вернувшись в редакцию, Мария застала там так и не ушедшего Пашку. Молодой щелкопер курил у окна. Он мгновенно выбросил сигарету, лишь только хлопнула входная дверь. Однако был разоблачен – не успел вовремя выдохнуть последнюю глубокую затяжку.
– Ты уже… – журналист осекся, из его рта вырвался клуб дыма.
– Смолишь, значит, – и Сайкова указала на табличку, запрещающую курение в редакции.
– Так ты же сама дымишь как паровоз.
– Я – это другое. Мне можно. Я существо высшего порядка. Ну да черт с тобой. Все равно пока никого, кроме нас, нет.
Пашка журналистским чутьем ощутил, что Сайкова возбуждена. И возбуждена по-хорошему. А потому не терял надежды получить от нее денег в долг.
– Сходил бы ты на кухню и кофе поставил, раз тебе все равно делать нечего.
Мария вставила серебристый компакт-диск в процессор и включила колонки. Предчувствие не обмануло журналистку – бомба. Материал, попавший ей в руки, был уже профессионально смонтирован. Видеозапись шла не подряд, ее составили только из «ударных» моментов. Сперва, пока двое дорожных инспекторов-взяточников действовали на улице в районе новостройки, журналистка даже улыбалась. А вот потом, когда действие переместилось в темное помещение и лица милиционеров, выхваченные ярким светом настольных ламп, исказил страх, ей самой стало не по себе. Но взгляда от экрана она не отводила. Мария не прервала воспроизведение материала, даже когда появился Пашка с двумя чашками в руках. Он тоже мгновенно прикипел к экрану, забыв поставить кофе на компьютерный столик.
– Так это те самые менты-уроды, участвовавшие в судебном процессе по «дьявольскому «мерсу»? – не отрывая взгляда от монитора, выдавил Паша.
– Они самые, как видишь… Ну и жесть! – Сайкова, досмотрев запись, потянулась к сигаретам.
– Мне даже показалось, что с экрана паленым человеческим мясом запахло, – признался Пашка. – И что ты с этим делать собираешься?
Мария вращала в пухлых пальцах незажженную сигарету.
– Материал убийственный. Как видишь, придуманный мной отец Кристины существует на самом деле. И он очень крутой мужик. Должна это признать, несмотря на весь свой феминизм. А милиционеры – только первый звоночек. Он же настоящий Терминатор. Всех остальных тоже пощупает в порядке живой очереди. И мало того, он хочет, чтобы все стало достоянием общественности.