Нас просто не было 2
Шрифт:
Зачем он мне это говорил? Зачем? Добивал, заново вспарывая раны, покрытые кровавой коркой. Это такой педагогический ход? Типа встряхни непутевую дочь?
– Он домой-то пришел? Или все, решил, что с него хватит твоей божественной персоны?
– Пришел, – чуть слышно, потому что воспоминания нахлынули заново.
Этот наш фатальный разговор, прощание, его отстраненность. Такой холодный, чужой, с мрачной решимостью в глазах.
– Ну и как? Поговорили? – отец злился, не отступал, вынуждая снова погружаться в этот кошмар.
– Поговорили.
Главное – не разреветься
– Итог?
– Он подал на развод, – чуть ли не простонала.
– Молодец парень! – всплеснул руками. – Уважаю. Знаешь, а он справится. Сейчас его переломает, перекрутит, вывернет наизнанку. А потом он дальше пойдет. И другую себе найдет. Умнее, достойнее, порядочнее. А ты будешь все такой же пустоголовой стрекозой порхать с места на место и смотреть грустными глазами ему вслед.
От этих слов дернулась, как от пощечины:
– Пап, хватит, – попросила осипшим голосом.
– Статейку-то видела? Понравилось?
Увидев в моих глазах немой вопрос, подошел к столу, рывком открыл верхний ящик и достал свернутую газету. Швырнул ее на стол так, что она соскользнула по гладкой поверхности на пол. Мне ничего не осталось, кроме как нагнуться и поднять.
Пальцы свело судорогой, когда наткнулась взглядом на большую, в пол разворота фотографию. На ней Зорин. Мрачный, как демон. Глаза прищурены, губы сжаты в узкую линию. Смотрит перед собой. Под локоть держит мое вялое тело, тащит за собой. Я отвратительна на этом снимке. На голове шухер, платье задрано по самое не балуйся, да еще и расстегнуто сбоку. В прореху выглядывает белье. Под глазами на щеках черные разводы. Лицо безумное, пьяное, гадкое.
Не могла дышать, глядя на это безобразие. Статья называется «Как отдыхает золотая молодежь», а чуть пониже фото крупными буквами моя цитата «Главное – это семья».
Боже мой! Непроизвольно зажала рот рукой. Представила, с каким удовольствием все мусолят эту газетенку. Бомба! Никто и предположить не мог, что тухлый скучный вечер закончится таким представлением со мной в главной роли.
– Что, нравится? – отец продолжал давить. – А мне вот не очень! Только ленивый не позвонил и не ткнул меня носом в эту статью! Почему я должен постоянно из-за тебя краснеть? Объясни! Неужели так трудно сделать хоть что-нибудь, хоть раз достойно, а не через жопу? Тьфу, глаза б мои не смотрели!
А у меня круги перед глазами, потому что кислорода не хватало. Не могла выпустить из рук газету, не могла оторваться от жуткой фотографии. Это не просто позор. Крах, полный. Не отмыться. Никому. Ни мне, ни Зорину, ни папаше. Всех подставила, всех опозорила.
Хотелось разрыдаться. Громко, в голос, с подвываниями. Особенно как представила, что Артем тоже видел это дерьмо. И стыд, жгучий, ядовитый, побежал по венам, сметая остатки самообладания. Господи, лучше бы я разбилась, пока ехала сюда! Лучше умереть, сгореть заживо, чем видеть это!
– Что ж ты за пустышка такая получилась? А? Только я порадовался, что хоть что-то нормально сделала. Что мужа умудрилась найти хорошего. И на тебе, пожалуйста! Семья для нее главное, – последние слова просто выплюнул, презрительно глядя в мою сторону, – пустозвонка!
Мне больно, горько, а еще очень страшно. Потому что чувствовала, как черная трясина засасывала все глубже, и мне одной не справиться, не выплыть. Внутри что-то разбилось, когда я пригнулась под потоком жестких слов, которыми осыпал меня отец. Да, он прав, во всем прав. Я виновата. Перед ними всеми. Я все испортила, испоганила. Я это знаю, понимаю, но мне отчаянно нужна помощь, чтобы окончательно не сломаться.
– Пап, неужели ты не можешь хотя бы раз в жизни просто поддержать? – чуть дыша, спросила у него. – Не макая носом в дерьмо, не возя мордой по столу, показывая, какая я бестолковая, никчемная дура. Я и так это знаю! Я все знаю! Неужели сейчас не видишь, как мне хреново? У меня вся жизнь под откос пошла, а ты еще масла в огонь подливаешь. Зачем?
– О как, – всплеснул руками, – Тебе хреново? Как всегда, все мысли о себе любимой? Ей хреново – и все дружно должны начать жалеть и успокаивать? – снова сел за стол. – Говоришь, жизнь под откос пошла? А кто виноват? Напомнить? Надо же, дорогая дочь поддержки возжелала. Знаешь, милая, ее заработать надо.
– Не знаю, – горько до такой степени, что уже не могла сдерживаться, – всегда думала, что поддержка родителей – это что-то, на что ребенок всегда может рассчитывать, что бы ни натворил. Видимо, не наш случай. Неужели сам всю жизнь идеальным был?
– Свои выступления оставь для кого-нибудь другого, – бесцеремонно оборвал на середине фразы. – Она творит бог весть что, позорит на весь город, а потом поддержку подавай ей! С чего вдруг такое желание? Или тебя деньгами поддержать надо? Отвалить кучу бабок, чтобы ты по магазинам пробежалась для поднятия настроения? Такой поддержки тебе надо?
– Пап, да хватит уже деньгами попрекать. Можно подумать, меня, кроме них, ничего не интересует в этой жизни.
– Разве это не так? Может, хобби какое есть? Увлечение? Хоть что-то?! Ты даже замуж выскочила исключительно из-за своего стремления быть при деньгах и при этом ничего не делать!
Задыхаюсь, не понимая, как могут быть два родных человека быть настолько далеки друг от друга. Он меня не видит, не слышит, не чувствует. Да, я хреновая дочь, хреновая жена. Полнейшее разочарование. Провал в его амбициозных планах на жизнь. Но неужели не достойна простого отцовского участия? Вопроса «как ты»? Неужели просто нельзя посидеть рядом, помолчать? Или сжать руку ободряющим жестом? Не говоря уж про отцовские объятия. Я для него всегда лишь объект для придирок. Пусть зачастую заслуженных, обоснованных.
Раньше не обращала на это внимания, а сейчас задыхалась.
Может, если бы он тогда, в январе, не просто мордой в грязь натыкал, открывая глаза на катастрофическую ситуацию, а поддержал, сказал бы «я с тобой», у меня и хватило бы сил на разговор с Артемом. Нет, я не пыталась сейчас переложить ответственность за свои поступки на чужие плечи. Ни в коем случае. Просто хотела понять, почему все сложилось именно так. Где мне взять сил, чтобы все это преодолеть, если за моей спиной никого нет?