Наш малыш - моя тайна
Шрифт:
— Максим, постой, — просит она.
Губы Шарапова превращаются в нитку. Представляю, как ему неприятно. А я удивлена, что Майку выпустили. Бывшая подруга сразу отвечает на немой вопрос.
— Меня освободили под подписку о невыезде, — поясняет она, — Макс, мне нужно сказать тебе важную вещь. Сядем в машину?
Немного задевает, что Майя не замечает моего присутствия. Однако интерес перебивает чувства. Что ей нужно? Макс, видимо, тоже озадачен. Для начала он отпускает водителя, тот доберется домой сам. Потом его внимание возвращается к Майке.
— Хорошо, садись. Таня, присядешь
Киваю, так все же будет удобнее. С удовольствием подмечаю, что оставаться с Майкой наедине Шарапов даже не планирует. Он открывает перед ней дверцу переднего пассажирского сидения. Управляющая залазит, мы закрываем двери и окна.
— Те купюры, — Майка сразу переходит к сути, — которые сожгли Марья и Юра… Их принес человек Демьяна. Клянусь, я до последнего ничего не знала! Он сказал — тебе занесут благодарность. Я думала, это был бельгийский шоколад и цветы. А когда раскинула мозгами, откуда взялась наличка… В общем, я очень сожалею, Максим. И я благодарна детям, которые спалили деньги. Иначе я могла дрогнуть, закинуть их в сейф или на счет. Был бы новый виток проблем. Прости, Макс.
Максим качает головой.
— Уходи, Майя. Надеюсь, ты сделаешь выводы из всей этой ситуации. Лично я свои уже сделал.
Майя слушается Шарапова и без лишних слов покидает авто. Мы сидим молча, Макс не трогается. Сегодня вскрылось много информации — подтвердились некоторые догадки, что-то стало неприятным открытием. Не знаю, о чем думает Макс, но я пока не могу четко обозначить отношение к происходящему. Рада лишь, что все закончилось. И очень соскучилась по детям.
— По-моему, большую плитку бельгийского шоколада я должен Марьяшке, — Макс нарушает тишину.
Не пойму, серьезно он или с горькой иронией. Но у меня свое мнение.
— Да, Юрка с Марьей косвенно помогли тебе и… даже Майке. Но не нужно приравнивать шкоду к геройству.
Макс смотрит на меня в зеркало заднего вида и в первый раз за день широко улыбается.
— А ты строгая, — в его глазах пляшут чертики, — придется мне быть в нашей семье добрым родителем.
Мои брови подпрыгивают вверх.
— Что?! Впрочем, это давно ясно, — мне приходится смириться, — Шарапов — самый мировой папаша.
Вспоминаю его игры с Марьей и компромиссы с ее хотелками. Да и малыша он при возможности сразу хватает на руки. Мне точно остается роль злого полицейского.
— Пересаживайся, Шарапова, — Макс кивает на место рядом.
Он отвечает мне в тон, а я вздрагиваю. Я — Метелицына. Пока еще?.. Мужчина словно понимает мои мысли. А может, они написаны на моем сморщенном лбу.
— Я помню, что еще не успел дать тебе свою фамилию, — сообщает Макс под звук мотора, — прости, замотался.
— Макс….
– в памяти всплывает кое-что волнующее. — Ты реально хотел, чтобы я и дети не имели к тебе отношения? Вернее… Думал, я бы отказалась от тебя, если бы тебя обвинили?
Ух, куча сбившихся вопросов. Утыкаюсь взглядом в кисти рук, которые лежат на коленях. Крепко сцепляю пальцы.
— Таня, — Макс прокашливается, у него пропал голос, — ты понимаешь, я не предложил бы тебе такой вариант без крайних
Из меня вырывается нервное хихиканье вперемешку со всхлипом. Решаюсь поднять глаза на мужчину, тот ведет автомобиль и спокойно улыбается.
— Я тоже люблю тебя, Максим, — фраза звучит так естественно, — и совсем не против поменять фамилию. Хоть она и очень красивая!
Смеюсь. Шарапов подхватывает мой хохот и задыхается от возмущения.
— Что это ты имеешь в виду?!
Досмеиваемся, примолкаем. Я размышляю, какой может быть наша с Максом свадьба. Если честно, мне бы так не хотелось выставлять ее напоказ. Да и вообще моя мечта — уже быть женой Шарапова. Примерно как в нашей сделке для Макара. В фиктивной сделке! Боже, если мы когда-то расскажем свою историю детям, они решат, что их мама и папа странные.
В общем, я не хочу вечеринок. Нам и так предстоит раскрыть всю правду нашей большой семье. Хоть я и не считаю больше, что сделала что-то плохое, я дергаюсь… Так, хватит себя накручивать! Макс тем временем снова начинает разговор. Его интересует другая тема.
— Ты думала по поводу Марьяшки? Хочешь, чтобы я удочерил ее?
Ох… Шарапов конкретно взялся за строительство семьи.
— О таком отце для своей дочки я могу только мечтать, — говорю честно, — своего биологического отца она уже и не помнит толком… Однако Игорь не лишен родительских прав. Встречи с нами не ищет, но алименты от него приходят исправно.
Макс поглаживает руль.
— Так может, он будет рад скинуть финансовое бремя? Прости.
Морщусь. К чему разводить деликатность.
— Не знаю, как он себя поведет. Мы прожили три года, но он для меня как человек-сюрприз. Дочка ему не нужна на практике. Но официальный отказ он может и не подписать. Игорь тщеславен, для него многое значит мнение друзей, родни. Сейчас он по-любому хвастает всем дочкой, жалуется на меня — мол, я такая мегера, лишила его кровинки! Ох, извини.
Теперь я прошу прощения, что развозмущалась. Но от моего бывшего и правда можно всякое ожидать. У него интересная внешность — высокий, спортивный, рыжий. Общительный, дружелюбный в компании. Я тоже в юности была очень открытой, за счет этого и симпатичной внешности пользовалась популярностью. Мы легко и быстро сошлись — два ярких студента-медика. Вот только семья и ребенок — это далеко не веселая тусовка.
— Главное, что девочка к нему не привязана, — Макс разгоняет мои воспоминания, — остальное решим.
— Марьяшка к тебе очень прикипела, — улыбаюсь. — Ты для нее не просто друг, но и авторитет.
Макс дарит мне теплый взгляд. Но тут же на лбу появляется морщинка.
— Нужно сказать ей, что мы и дальше будем жить одной семьей. И что я — их папа.
— Да, так и нужно поступить. Правда, я хотела посоветоваться с психологом, как лучше преподнести эту новость.
— Хорошо, — Шарапов жмет плечами.