Наша девочка
Шрифт:
Тут Азамату совсем плохо стало. Он упал на колени и начал биться головой о землю.
– Это бес из него выходит. Тамара сильнее беса… – Женщины уже скулили и стонали от такого зрелища. Никто не решался подойти ни к знахарке, ни к Азамату.
Мужчины расступились, давая дорогу окровавленной тете Тамаре, которая то ли была мертва и ходила, то ли воскресла, то ли и вовсе не умирала.
Тамара как ни в чем не бывало пошла в сторону своего дома.
– Папа, она что, наколдовала? – ахнула Наталка, которая тоже слушала, раскрыв рот.
– Да нет, – хохотнул дядя Давид. – Азамат промахнулся. Веревка порвалась,
Мы с Наталкой кивнули. Я в тот момент вообще на все была согласна. И даже готова была поверить в то, что тетя Тамара – ведьма, которую нельзя убить обычной пулей.
– Папочка, а что было дальше? – спросила Наталка.
– Да все хорошо! Радость большая. Азамат ушел. Никто не знает куда. Наверное, к родственникам подался. Или в монастырь? Женщины всякое болтают. А я думаю – испугался он сильно. Когда испуг сильный – вся жизнь перед глазами проносится, и все грехи вспоминаются. Нельзя ему было руку на жену поднимать, а дочь к свадьбе принуждать. Ну и как только Азамат из села ушел, к Венере сваты приехали. Так что свадьба скоро. Да и Зарина поправляться стала. Уже во двор выходит – так соседки говорят. Даже ходят слухи, что тетя Тамара специально все так устроила! Вроде как спланировала заранее. В это я, конечно, не верю, но кто знает? От нашей Тамары всего можно ожидать. Если честно, я ее тоже иногда боюсь. Ну а меня на свадьбу позвали, вроде как вместо Азамата. Чтобы я от семьи выступил и все традиции были соблюдены. Я очень рад был – это же честь, такую красавицу замуж отдавать! Да и Нине поддержка нужна. Только не знаю, как Соне об этом сказать. На Тамару одна надежда – она ведь главной гостьей на свадьбе будет. Так Венера пожелала.
– Папа, не волнуйся, я знаю, что сказать! – обрадовалась Наталка. – Карина ни разу на свадьбе не была. Она даже наряд невесты не видела! Разве мы можем такое пропустить? Мама разрешит обязательно!
– Иди, я тебя поцелую! – обрадовался дядя Давид и сгреб дочь в объятия.
– Пап! Отпусти! Не люблю я этих нежностей! Ты колючий! – отбрыкивалась Наталка, пока дядя Давид чмокал дочь в щеку и щекотал.
– Каринка, ты знаешь, какое у невесты бывает платье? – сквозь смех рассказывала Наталка. – Длинное, серебряное, и такая фата красивая! А еще пояс серебряный и украшения всякие. А еще корона! Ну, корона не как у принцессы, а как у королевы. Как шапочка. Но тоже очень красивая! Папа, а у меня будет серебряное платье? Правда? Чтобы сверкало! И фата – длинная-предлинная. И мама даст мне свой серебряный пояс. Каринка, ты знаешь, какой у мамы есть пояс?
– Ты же вроде бы поклялась никогда в жизни замуж не выходить? – хохотнул дядя Давид.
– Ой, – расстроилась Наталка. – И что, тогда я платье такое никогда не смогу надеть?
– Получается, что так, – пожал плечами отец.
– А можно, я быстро выйду замуж, а потом опять буду ходить как захочу? – уточнила Наталка.
– Вряд ли найдется такой мужчина, который сможет тебе возразить, – поцеловал дочь дядя Давид. – Конечно, ты будешь ходить в чем захочешь.
– Тогда я согласна выйти замуж! – сообщила Наталка. – Только быстро.
– Ты очень похожа на свою мать. – Отец отодвинул от себя Наталку и внимательно ее разглядывал, будто впервые увидел.
– Моя мама, – объясняла мне Наталка, – должна была стоять в углу на свадьбе. Все невесты в углу стоят. Но ей надоело, и она тихонько ушла в дальнюю комнату, где и уснула. И ее все потеряли. Думали, что она сбежала. Представляешь? Такой переполох начался! Маму нашли часа через два – она сама из комнаты вышла и удивилась, что никого нет. Потом весь вечер она сидела рядом с папой – он боялся, что она пропадет. Ни в коем случае невеста рядом с женихом на свадьбе не сидит! А моя мама сидела! Вот так!
– Да, это правда, – улыбнулся дядя Давид. – Я тогда очень испугался. Больше всего на свете боялся потерять Соню. Когда женщины выбежали из комнаты и сказали, что она пропала, я чуть не умер. Ведь знал же, что с Соней нельзя как со всеми остальными, и все равно согласился на традиции. Ну кто может моей Соне указывать, что ей делать, а что нет? Когда она из комнаты вышла, я так обрадовался, что чуть сердце из груди не выскочило. Конечно, я схватил ее за руку и усадил рядом с собой. И держал весь вечер…
Я не смогла сдержать слез. У меня не было такого отца, как дядя Давид. И никто не обещал мне серебряное платье с длинной фатой. Я очень завидовала Наталке, которой и после свадьбы разрешат ходить как она захочет. А дядя Давид всегда защитит дочь. Мне нравилось, что тетя Соня – такая смелая и добрая – считает меня своей дочерью. И тетя Тамара обо мне заботится. Больше всего на свете я хотела остаться здесь, в этой семье, быть сестрой Наталки и мечтать о свадебном платье. В тот момент мне казалось, что я предаю маму, отказываюсь от нее, что другая семья для меня будет лучше, чем моя мама. Но ведь мама сама меня здесь оставила. Значит, я ее не предала? Или все-таки предала, мечтая о другой маме, о другом доме? Оттого, что я никак не могла ответить на эти вопросы, я плакала еще горше.
– Ну вот, опять разнюнилась, – ахнула Наталка.
– А мы сейчас ее как защекочем! – воскликнул дядя Давид и схватил меня за талию. Он начал меня щекотать и тискать, а я плакала и смеялась одновременно.
Вдруг дядя Давид резко поставил меня на ноги. Я сначала не поняла, что произошло, но потом увидела тетю Соню, застывшую на пороге.
– Птичка моя, – сказал дядя Давид.
Наталка вжалась в стену.
– Нашли, – выдохнула тетя Соня и села за стол.
– Кого нашли? – Дядя Давид думал, что сейчас жена устроит ему скандал, и не верил в то, что буря миновала.
– Костика нашли. Там, где и сказала Наталка. Они шалаш в кукурузе сделали. Ты представляешь? У него там не шалаш, а целый дом был – полная чаша. И еда, и питье. Одеяла, даже подушку ему приволокли. Да я бы сама там жила! А то, что Луиза чуть с ума не сошла, – это им все равно. Что она с седыми волосами будет ходить – это им тоже все равно!
– Мам, а что там случилось-то? – Наталке было интересно, она даже ногами дрыгала, как молодая лошадка, которой не терпелось вырваться из стойла.