Наша компания
Шрифт:
Гена утвердительно кивнул.
— Он у меня механик, — пояснил дед Тамаре. — Новую технологию ввел. Мы теперь с ним ветряк запускаем, как аэроплан. Запамятовал только я, какой марки аэроплан.
— И вечно вы забываете! — недовольным голосом сказал Гена. — Я же вам столько раз уже говорил, что «По-2». Раньше он «У-2» назывался.
— Ось морока!.. «По-2», значит. Может-таки, упомню наконец. — И Онуфрий Куприянович пошел на мельницу.
Вскоре он высунулся через маленькое оконце под самой крышей. Гена подошел
— Ну как, готов? — спросил дед.
— Готов.
— Гм... Конта-акт! — громко пробасил Онуфрий Куприянович.
— Есть контакт! — четко отозвался Гена.
— От винта!
— Есть от винта!
Крылья мельницы двинулись. Гена отбежал в сторону.
Сперва крылья вращались очень медленно, а потом начали вращаться все быстрее и быстрее.
Тамара, конечно, понимала, что это вовсе не Гена привел в ход мельницу, а просто Онуфрий Куприянович отпустил тормоз, и она сама закрутилась от ветра. Но как придумал Гена — было занимательно.
Совершив «запуск агрегата», Гена предложил Тамаре подняться на мельницу, посмотреть устройство.
Мельница была в два этажа. На первом этаже стояли мешки с зерном. В углу из деревянного желобка в пустой мешок сыпалась тонкая струйка муки. На второй этаж вела крутая деревянная лестница. Тамара поднялась по ней. Следом поднялся и Гена.
Здесь крутились тяжелые каменные жернова, перетирая в белую муку золотые зерна.
— Вот это регулятор, — сказал Гена, подводя Тамару к небольшому рычагу. — Потянешь его на себя — мельница будет медленнее крутиться, отпустишь — быстрее. У «По-2» тоже такой рычаг имеется. Знаешь, как он называется? Ручка. Двинешь ее на себя — самолет вверх полетит, от себя — вниз.
— А откуда тебе про самолеты все известно?
— У меня брат летчик. И я тоже буду летчиком на реактивном самолете. Он как ракета, без пропеллера.
Тамара подошла к окну.
По земле то и дело пробегала огромная тень от крыльев. С высоты особенно хорошо были видны жатки. За жатками шли девушки и вязали снопы.
Вскоре жатки приблизились к мельнице и остановились. На лошадях начали поправлять упряжь.
Тамара распрощалась с Геной, спустилась с мельницы и побежала навстречу девушкам-вязальщицам.
— Алена! — закричала на бегу Тамара. — Алена!
— Ты что же это с непокрытой головой? — спросила Алена, когда Тамара подбежала к ней.
— А что?
— Нельзя так на жнивах. Может солнечный удар случиться. — И Алена сняла свой белый платок и повязала им голову Тамаре. — Ну вот, теперь ты настоящая вязальщица.
— А вы как же без платка?
— Мне ничего. Я к жнивам привыкшая.
И правда, лицо Алены было темное от солнца, черная коса приобрела бронзовый оттенок, а маленькие сережки потускнели, покрылись пыльцой от колосьев пшеницы.
— Алена, а вы обогнали бригаду Пархитько? — поинтересовалась Тамара.
— Обогнали. Еще позавчера.
— Ну и вот! — обрадовалась Тамара.
Ей очень хотелось, чтобы Алена и ее бригада как в песнях, так и в работе были всегда впереди.
— А вчера нас обогнали уже другие, — сказала Алена.
— Другие? Кто же это?
— Соседи наши. Из колхоза «Коммунар». Там одна комсомолка тысячу снопов навязала.
— Тысячу? — удивилась Тамара. — Целую тысячу?!.
— Э-гей! — прокричал с жатки паренек в клетчатой парусиновой кепке, надетой козырьком назад. — Трогаем, что ли?
— Трогаем, Омелько! — ответила Алена. — Трогаем!
Вскинулись у жатки острые длинные ножи, и рядком повалилась на землю пшеница, срезанная у самого корня.
Тамара отправилась за жаткой.
— Алена, и я хочу.
— Что? Помогать хочешь?
— Да. Снопы вязать.
— Ну, смотри тогда сюда.
И Алена взяла два пучка соломы, сложила колосьями друг к другу и скрутила.
— Это свясло, — пояснила она Тамаре.
Потом наклонилась, сгребла охапку пшеницы, подбила ее, подровняла и быстро перехватила посередине свяслом. Вот и сноп готов.
Покончив с одним, Алена взялась за следующий.
Снопы у нее получались туго подпоясанные, ладные — молодец к молодцу.
Жатка двигалась все дальше и дальше. Вместе с ней двигались и вязальщицы.
Тамара попыталась сама сделать сноп. Скрутила свясло, подобрала ворох пшеницы, и пока подравнивала его и, придавив коленом, обкручивала свяслом, жатка уехала далеко вперед. Только приподняла сноп, а он развязался и рассыпался. Алена, которая наблюдала за Тамарой, поспешила на выручку.
— Ты покрепче стягивай, — сказала она и помогла Тамаре заново собрать и перевязать сноп. — Ничего, научишься. Неси-ка его скорее в копну.
«И таких нужно тысячу, — подумала Тамара. — Целую тысячу!»
Подхватив сноп, Тамара крепко прижала его к груди. Тамару сразу обдало жаром, солнцем, запахом нагретой земли. Колоски защекотали лицо и шею. Тамара отнесла сноп в копну и побежала догонять жатку.
Домой Тамара попала после полудня. Ее, усталую, с поцарапанными, исколотыми на стерне руками, привез на мотоцикле бригадир Пархитько.
Он тоже, как и Саша, ездил по полям на мотоцикле, смотрел и проверял, где и как идет работа в его бригаде. Пархитько был таким же молодым, как и Саша, и совсем не был похож на брехуна, как говорил о нем дед Онуфрий.
* * *
Однажды на улице Пете встретился Димка, с которым Петя был уже знаком.
Димка, толстощекий, рыжий, важно хмурился и держал руки в карманах штанов. Говорил медленно и сильно шепелявил. Был он на два года моложе Пети.
— Что ты делать будешь? — спросил Димка.