Нашествие Тьмы
Шрифт:
— Нечто, — только и ответил наемник. — Нечто несущее опасность для всех нас. Уже больше двадцати лет то один, то другой Дом переоценивают важность поимки предателя, и поэтому его значение непомерно возросло, а отсюда и умножились неприятности, которые он вызывает.
— Так ты полагаешь, что все это как-то связано с бегством Дзирта, — задумчиво произнес Громф.
— Я полагаю, что многие Матери так считают, — быстро ответил Джарлакс. — И поэтому его побег действительно сыграл свою роль в том, что на нас надвигается. Но я не говорил и на самом деле
Громф закрыл глаза, обдумывая сказанное. Джарлакс, конечно, прав. Мензоберранзан настолько погряз в своих интригах, что правда значила здесь меньше, чем подозрение. Подозрение зачастую оправдывалось и превращалось в пророчество и, таким образом, становилось отцом правды.
— Вероятно, я захочу еще раз переговорить с тобой, наемник, — негромко произнес Громф, и Джарлакс посмотрел на дверь. Рядом с ней все еще горел зомби, уже превратившийся в кучу почерневших костей.
Джарлакс направился к выходу.
— Увы, — с притворной скорбью сказал Громф, и наемник остановился. — Мтар не выжил.
— Тем хуже для него, — бросил Джарлакс, не желая, чтобы маг решил, будто смерть одного члена может нанести ущерб Бреган Д'эрт.
Джарлакс вышел, спустился по веревке и незаметно скользнул в тень, обдумывая все, что случилось. Он редко разговаривал с Громфом, а еще реже Громф давал аудиенцию таким необычным способом. Одно это уже было значительно. Здесь творится нечто странное, что-то действительно носится в воздухе. Джарлакс любил хаос (в основном за то, что из вихря всеобщей неразберихи он выбирался победителем) и теперь был заинтригован. Но еще больше его удивило то, что Громф, несмотря на все его страхи и возможность многое потерять, тоже был заинтригован!
Архимаг подтвердил это, раскрыл все карты, упомянув божество-соперника. Бэнр был прожженным негодяем, несмотря на то что занимал такое высокое место в иерархии Мензоберранзана.
Неверно, мысленно возразил Джарлакс сам себе. Не несмотря, а именно поэтому. За много веков Громф ожесточился; с той высоты, куда он вознесся, даже положение Архимага казалось не таким уж важным, потому что это был крайний предел для мужчины.
Наиболее уязвимой стороной жизни в обществе дроу было даже не соперничество Домов, а жесткая система матриархата, установленная последовательницами Ллос. Половина населения города находились в приниженном положении только из-за того, что родились мужчинами.
Они были рабами женщин с рождения.
А порабощение неизбежно рождало ожесточение, даже в таких, — особенно в таких! — кто достиг столь многого, как Громф. С высоты своего положения он отчетливо видел, насколько выше мог бы подняться, если бы всего лишь обладал иными половыми признаками.
Громф дал понять, что он, вероятно, еще раз побеседует с Джарлаксом; у наемника возникло ощущение, что они с магом и впрямь будут встречаться, и наверняка часто. Шагая дальше, он раздумывал, что именно Громф вытянет из бедняги Мтара, поскольку не сомневался,
Джарлакс тут же посмеялся над собственной глупостью. Он говорил с Громфом правдиво, поэтому Мтар вряд ли сможет сообщить ему что-то новое. Наемник вздохнул. Он не привык говорить правду, он привык ступать, обходя паучьи сети.
Быстро отбросив эту мысль, Джарлакс переключил свое внимание на город. Что-то в самом деле назревало. Джарлакс, всю жизнь ходивший по краю, хорошо чувствовал это, да и Громф тоже. Очень скоро случится нечто важное, и наемнику необходимо было выяснить, какую выгоду он из этого извлечет, что бы ни произошло.
Глава 5
ВЫЗОВ БРОШЕН И ПРИНЯТ
Когда друзья спустились ниже по склону, Дзирт подозвал Гвенвивар к себе. Пантера неподвижно уселась перед ним, ожидая, что ей скажут.
— Тебе стоило бы взять кошку с собой, — посоветовала Кэтти-бри, поняв намерение Дзирта.
Варвары, несмотря на то что оставили далеко позади свои жилища в тундре и обособленную от всего мира жизнь, по-прежнему настороженно относились к магии. Многие из людей Берктгара побаивались пантеры, да и сам Берктгар чувствовал себя неуютно.
— Довольно с них и того, что я явлюсь в их городок, — ответил Дзирт.
Кэтти-бри нечего было возразить. Для северян зрелище темного эльфа, представителя народа, известного своим коварством и магическими способностями, было еще более неприятным, чем пантера.
— А все-таки Берктгару не повредило бы, если бы пантера ненадолго подмяла его под себя, — не преминула заметить девушка.
Дзирт усмехнулся, представив, как удобно Гвенвивар разлеглась бы на спине гиганта, извивающегося под ней.
— Жители Сэттлстоуна привыкнут к ней, как привыкли и ко мне, — сказал он. — Сама вспомни, сколько лет прошло, прежде чем Бренор стал относиться к Гвенвивар спокойно.
Пантера негромко заворчала, словно понимала каждое слово.
— Годы здесь ни при чем, — возразила Кэтти-бри. — Это произошло после того, как Гвен несколько раз вызволила моего упрямого папочку из серьезных передряг!
Гвенвивар зарычала снова, и Кэтти-бри с Дзиртом от души посмеялись, вспомнив, как злился Бренор. Однако веселье прекратилось, когда Дзирт достал статуэтку и помахал пантере на прощание, пообещав, что снова позовет ее на обратном пути в Мифрил Халл.
Огромная пантера, глухо урча, кругами ходила вокруг статуэтки. Ворчание становилось все тише, и Гвенвивар превратилась в серый туман, который вскоре рассеялся.
Дзирт подхватил статуэтку и взглянул на крыши Сэттлстоуна.
— Ты готова? — обратился он к своей подруге.
— Берктгар — крепкий орешек, — откликнулась девушка.
— Нам лишь нужно, чтобы он понял всю глубину страданий Бренора, — сказал Дзирт, направляясь к городку.
— Нам лишь нужно, чтобы Берктгар представил, как топор Бренора вонзится ему между глаз, — пробормотала Кэтти-бри.