Наши крылья растут вместе
Шрифт:
— Когда я впервые увидел тебя, Оливия, на собрании у Мухаммеда, — он облизнул пересохшие губы и продолжил, — ты мне очень понравилась. Вернее, я влюбился в тебя, как подросток.
Патрик потупил взгляд, нахмурившись, пытаясь подобрать нужные слова. Оливия напротив, смотрела на него широко открыв голубые глаза. Ее сердце, услышав его признание, не разорвалось от радости, скорее наоборот, она предпочла бы это не слышать. Он только что признался ей в любви. Или влюбленности? Не важно. Она должна была ответить, но продолжала молча смотреть на него.
— Ты сидела такая красивая, — он
Оливия побледнела, хватаясь за чашку с кофе и сильно сжала ее в руках. О какой правде он говорит? На секунду ей захотелось оказаться, как можно дальше от сюда, а желательно выше. Над землей.
— Какую правду? — Вымученно произнесла она.
— Между вами ничего не может быть— Даниэль Фернандес — гей.
Теперь чашка с грохотом ударилась о блюдце. Руки просто не могли ее больше держать. Смеяться или плакать? Облегченно вздохнуть или что — то доказывать?
— Нет, — Оливия закрыла лицо руками и засмеялась, — он не гей. Это я оклеветала его, но я не знала, что сплетни так быстро распространяются. Кто сказал тебе про него такое?
— Нет? — Девушка увидела на лице Патрика лишь напряжение. — Стюардесса Дюпре Меган.
— Это я ей сказала в тот день, когда мы готовились к вылету из Гамбурга. Я променяла своего капитана ей, она должна была лететь с вами. Но Даниэль предложил мне лететь в кабине пилотов и мне пришлось придумать, что он гей, лишь бы только она передумала. И она передумала, я полетела с вами.
Патрик не смеялся, казалось, что он не рад этой новости:
— Значит, это ложь, — тихо произнес он, — я уже надеялся, что у меня нет конкуренции.
Смех Оливии тоже стих. О какой конкуренции он говорит?
— Даниэль — мой капитан, — прошептала она, смотря на Патрика, — между нами ничего не может быть.
Ложь, ложь, ложь. Но сейчас от страха, она могла солгать, о чем угодно.
Ее слова зажгли надежду в его глазах:
— Правда? — Его пальцы коснулись ее руки, и Оливия опустила взгляд на них, пытаясь понять, что она чувствует. Было приятно. — Скажи, у меня есть шанс быть с тобой?
То ли это удача, то ли, напротив, еще одно испытание. А может судьба прислала Патрика для того, чтобы быстрее забыть Даниэля? Девушка улыбнулась, сжав его пальцы:
— Шанс всегда есть. Но давай не будем торопить события. Ты мне нравишься, поэтому я не буду врать — я не влюблена в тебя.
— Я готов ждать, Оливия. Столько, сколько надо. Целую вечность, если у меня есть шанс.
На улице вновь заиграла музыка и девушка устремила свой взгляд на фонтан, который вновь ожил, танцуя под красивую мелодию. Как бы ей хотелось ожить от слов этого мужчины.
Патрик проводил ее до дома. Он больше не касался этой темы, он не навязывал себя и Оливию это радовало. Они вспоминали родную страну, смешные моменты из своей
Ей было комфортно с Патриком, с ним можно было разговаривать на любые темы. Он понимал ее с полуслова. Он не грубил, не дерзил, он был мягким в общении и внимательным во всех мелочах. Рассказывая, как ему было сложно уехать жить в Дубай, он искал понимание у Оливии, но она лишь кивнула, пожимая плечами. Ей было легче— она летела к своей мечте.
Расставшись до следующего выходного, Оливия зашла в подъезд, оставляя его внизу, не приглашая подняться к ней. Еще не время. У нее впереди целых три месяца.
Со сменой капитана для экипажа изменилось многое, начиная с его обращения к пассажирам и заканчивая большими перерывами между рейсами. Теперь экипаж 2-1-6 отдыхал по 3–4 дня. Появилось много времени и мало денег. С Патриком Оливия виделась еще пару раз— его график остался неизменный, такой же плотный, как и раньше.
Прогуливаясь по пляжу, ощущая еще неостывший песок под ногами, он рассказывал ей о птице, залетевшей в двигатель самолета. По приказу капитана, им пришлось вернуться обратно в аэропорт, лопасти были повреждены, авиакомпания "Arabia Airline" понесла убытки. Но она понесет их еще больше, отправив многих пилотов на учебу. Даниэля. Его имя уже стало далеким, Оливия старалась не думать о нем, специально думая о Патрике, но мысли все время переносили ее в ту ночь в Риме. Она ненавидела себя за эти воспоминания, ловя себя на том, что ей приятно думать об этом. И больно. Больно от того, что приятно. Какой — то замкнутый круг.
Даже сейчас, идя по теплому песку, она не слышала слов Патрика. Ее взгляд устремился вдаль, смотря на огни кораблей вдалеке. Она уже видела эту картину раньше, она помнила тот день, когда очутилась на пляже с Даниэлем. Девушка улыбнулась, вспомнив, как залезла в соленую воду прямо в форме, как пыталась намочить его, обрызгивая водой. Он последовал ее примеру, заходя вглубь, шутя, что рядом скаты. Она смеялась, цепляясь за него.
— Оливия, ты меня слышишь? — Голос Патрика оказался совсем рядом.
— Прости, что ты сказал? — Воспоминания исчезли и его голос вернул ее в действительность, — я просто задумалась.
— О чем? — Засмеялся он, — скажи, я тоже хочу думать вместе с тобой.
Ему бы не понравились ее мысли. А их с каждым днем прибавлялось все больше. Далекое имя Даниэль вызывало воспоминаний больше, чем ей хотелось бы. Оливия не видела его уже третью неделю, а такое ощущение, что он с ней был рядом всегда. Она пыталась не думать, пыталась заставить переключить свои мысли на работу, на Патрика, на дом. Но Даниэль был всюду— на работе она ждала его голос, его прогулку по салону самолета во время полета, дома, видя его инструменты, она тоже думала о нем, переводя взгляд на выключатель. Даже ложась в постель, она ощущала его руки, его теплое дыхание, скользящее вдоль ее позвоночника. Это было страшно, девушку пугали такие мысли. Она часто уходила в себя и Мел это заметила: