Наши нравы

Станюкович Константин Михайлович

Однако несмотря на опытность Анны Петровны в интриге, несмотря на то, что супруга его светлости приняла горячее участие в этом деле и имела разговор с мужем о господине Стрелкове (она осведомилась о близком родстве его с женщиной, которой она не любила), хлопоты не удались, и Анна Петровна из верных источников узнала, что его светлость недавно сказал об ее муже, что «бедный старик, кажется, совсем болен и едва ли может заниматься делами».

Тогда Анна Петровна сообразила, что надо воспользоваться положением обиженного старика и испросить ходатайства его светлости об оставлении содержания и о какой-нибудь существенной

награде в благодарность за долговременную службу. Хорошо было бы получить приличный денежный подарок или несколько тысяч десятин земли. Когда кто-то из ее друзей заметил, что «финансы расстроены» и что лучше хлопотать о земле, то Анна Петровна возразила на это, что какая-нибудь сотня тысяч ничего не значит для казны, и, наконец, «они не прочь вместо денег получить землю».

Неутомимая Анна Петровна прямо сказала его превосходительству, что если он уходит со службы, то надо по крайней мере «подумать о детях».

— Теперь тебе легко просить, чтобы князь за тебя похлопотал. Многим дают землю.

Сергей Александрович в ответ только пожал плечами.

— Неловко! — произнес он.

Неловко! Чего смотреть? Нашел время стесняться! Его же обидели, его меняют на Стрелкова, а он говорит о неловкости. У них две дочери. У них Шурка. В новом положении связи порвутся. Непременно надо взять с них, что только можно. Она удивляется, как такой умный человек, как Сергей Александрович, до сих пор не подумал об этом.

Его превосходительство слушал жену и хмурился. Его слух резал этот резкий тон попрошайства. Он не прочь был воспользоваться милостью князя, но нельзя было действовать наглостью… Этого он не мог вынести. Кривскому даже показалось, что жена теперь говорит с ним не так, как говорила вчера, когда еще он был в силе. Что-то вульгарное было в ее тоне, какая-то фамильярность, которой он не допускал.

Он обещал подумать и нагнулся к бумагам, давая этим понять, что разговор кончен. Но Анна Петровна, раздраженная неудачей своих интриг, не обратила внимания на уклончивость старика и заметила:

— Мне кажется, думать долго нечего… Если теперь ты не похлопочешь, то мы останемся нищими…

Его превосходительство медленно поднял глаза на жену и строго заметил:

— Мне кажется, что ты уже слишком неумеренно заботишься… Мне кажется, было бы несравненно лучше предоставить заботы о детях моему усмотрению. Так мне кажется! — подчеркнул его превосходительство последние слова.

Анна Петровна ушла, оскорбленная. Ему кажется! «Старый самолюбивый дурак!» — наградила она старика, возвратившись в свой кабинет, и в тот же день сама принялась хлопотать через супругу его светлости.

Прошение об отставке несколько дней уже лежит в письменном столе его превосходительства. Сегодня старик поедет с докладом — последним докладом — и почтительно вручит прошение вместе с частным письмом к его светлости.

Согнувшись над большим листом почтовой бумаги, старик доканчивал письмо. Он перечитал его, и слезы показались на глазах его превосходительства. В письме он благодарил за милости, которыми пользовался в течение долгих лет, и изъявлял чувства беспредельной преданности. Он надеялся, что течение дел в ведомстве пойдет при новых силах быстрее и сообразнее с видами его светлости, и просил простить старика, если он когда-либо навлек неудовольствие своего благодетеля. Если он и виноват, то

виноват без вины.

Сергей Александрович вложил письмо в конверт, достал из письменного стола прошение об отставке, вынул из другого ящика превосходно переписанную записку с четким на ней заголовком: «Мнение о современном положении России в политическом и гражданственном отношении» и бережно уложил все эти бумаги в портфель. Тонкие пальцы его превосходительства слегка дрожали при этом. Он чувствовал волнение; обыкновенно солидные и уверенные движения его были нервны и резки. Он поднялся быстро из-за стола, — как противен ему показался теперь этот стол, за которым он за пятнадцать лет подписал столько бумаг! — и, встретив печальный взгляд дожидавшегося камердинера, Василия Ивановича, приподнял голову и резко сказал:

— Одеваться!..

— Мундир прикажете?

— Да…

Василий Иванович давно приготовил мундир, но спросил, надеясь, не отдумал ли старик подавать в отставку. Старый плут очень близко принимал к сердцу служебное положение его превосходительства, так как с отставкой барина лишался и сам значительных доходов.

«Придется и мне, кажется, выходить в отставку!» — думал Василий Иванович, подавая его превосходительству одеваться.

У камердинера его превосходительства были деньжонки, и порядочные. Василия Ивановича знали все в ведомстве. С ним были предупредительны и дарили его деньгами не только мелкие чиновники, но даже и крупные, не говоря уже о просителях.

Старый плут отлично знал, что положение камердинера выгоднее, пожалуй, чем положение директора департамента, и Василий Иванович в пятнадцать лет прикопил себе целое состояньице.

«Пожалуй, и довольно!» — подумал он, провожая до кареты его превосходительство.

Угрюмый сидел в углу кареты Кривский. По временам нервная дрожь прохватывала его тело. Изредка, среди мрачных мыслей, проскальзывал луч надежды.

Быть может, его светлость удержит его, будет просить? Тогда он, пожалуй, и согласится!

Напрасные мечты. Твоя песенка спета. Остается допеть ее с достоинством, как следует настоящему джентльмену с английскою складкою. Можно распуститься наедине, но там, при других, надо подтянуться и доиграть пьесу с честью. Недаром же его превосходительство был завзятый англоман.

Карета остановилась у подъезда большого, роскошного дома на Сергиевской улице. Как любил старик ездить сюда, и как часто он ездил уверенный, спокойный, горделивый, а теперь…

Почтительно кланяясь, швейцар снял с его превосходительства пальто. Старик оправился перед зеркалом, спустил вьющийся локон на свой лоб и, высоко поднявши голову, спокойно поднялся по широкой светлой лестнице в приемную.

Там было много народа. Дежурный чиновник обходил лиц, дожидавшихся аудиенции его светлости. В огромной зале все говорили тихо, шепотом. Только в стороне, у окна, два молодых генерала, нисколько не стесняясь, весело смеялись, громко рассказывая о вчерашнем спектакле во французском театре.

При входе его превосходительства все обратили на него внимание. Многие почтительно кланялись и подходили засвидетельствовать почтение. Молодые генералы взглянули на Кривского и продолжали разговаривать. Его превосходительство знал этих господ и недавно еще видел, как низко сгибали они спины при встрече с его превосходительством, а теперь…