Наследие Артанов
Шрифт:
Хлопок отдергиваемого брезентового полога заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Ну вот мы и приехали, кажется. Каким-то образом я умудрился прошляпить тот момент, когда провалился в сон, и теперь осоловело таращился по сторонам. Вездеход и впрямь стоял у здания, которое низкорослые уродцы превратили в свою базу. Все, конечная остановка. Сейчас нас вновь поведут по длинному коридору, заканчивающемуся знакомой до мельчайших царапин дверью.
– Тебе помочь? – Эльвианора тут как тут. Откуда только силы берутся в этом изнеженном хрупком теле? Видел бы ее сейчас родной папочка:
Я отрицательно помотал головой:
– Сам справлюсь.
Тоже мне, помощница нашлась. Едва дышит, а все туда же. Да и идти-то, в сущности, совсем недалеко. Делай раз, делай два, делай три… Ноги словно чужие, но я упрямо передвигаю их. Передвигаю, потому что сзади уже пристроился безмолвной тенью один из дружков моего мучителя: стоит остановиться лишь на миг – и это будет ему прекрасным поводом для того, чтобы огреть меня по хребту своей битой. А вот и заветная дверь. Никогда не думал, что буду так радоваться тюремным нарам.
На этот раз карлик пришел не со своим привычным эскортом, а в сопровождении сухонького старикашки в белом больничном халате. Глумливая улыбка на его, если можно так выразиться, «лице» говорила сама за себя. Похоже, он измыслил нечто новое. А, в сущности, не все ли равно? Мною овладела такая апатия, что даже когда они впритык подошли к нарам, я никак не отреагировал. Просто молча наблюдал, как из кармана тщедушного доктора на свет появляется микроскопический контейнер с прозрачными стенками, а в нем… Что было в нем, впрочем, рассмотреть мне как следует не удалось. В мутноватой белесой субстанции плавала какая-то живность – вот все, что я успел понять до того, как истошно закричала Эльвианора.
Глава 3
– Рота, подъем! Вставай, лежебока, кому говорят!
– Антонина Семеновна, ну, может быть, хватит?
– Вставай-вставай, Танечка уже пирог испекла.
Голос у моей бывшей тещи противный, писклявый, отвратный, занудный до безобразия. Но и игнорировать его тоже нельзя – зацепишься с ней вот так, спозаранку, и сразу потом можно сказать, что день твой будет непоправимо испорчен. Да что там день – месяц. Все соки выжмет, высосет без остатка, зараза.
– Встаю. Будьте столь любезны, выйдите из комнаты, пока я переодеваюсь.
Я знаю, что сейчас услышу удаляющиеся шаркающие шаги, перемежающиеся с неразборчивым бормотанием, тихий скрип закрывающейся двери спальни, а затем наступит долгожданная тишина. Длиться она будет целую минуту, а возможно, даже две, если боги милосердия окажутся сегодня на моей стороне. Две бесценные минуты безмолвия…
«Хе-хе-хе. Что, развела я тебя?»
Вконец обескураженный, открываю глаза и вижу картину, которая ввергает меня в глубокую задумчивость. Вместо ожидаемой спальни, выдержанной в раздражающих пастельных тонах, – обшарпанные стены тюремной камеры, и нары, нары, нары… а на них
Очень медленно, пядь за пядью, сонный морок отступал, освобождая место для существующей реальности. Сейчас самое время возблагодарить Господа за то, что это был всего лишь сон, а моя благоверная и ее маразматическая мать остались в далеком-далеком прошлом.
«Алло, я к тебе обращаюсь!» – Голос из сна по какой-то непонятной причине все еще продолжал раздаваться в голове.
– Антонина Семеновна?..
«Подумать только, какой идиот! Говорила я Танечке: не стоит связывать жизнь с таким ничтожным убожеством!»
– Антонина Семеновна, где вы? – Волосы на моей голове встали дыбом. Неужели это призрак, и старая истеричка нашла меня даже здесь, на этой проклятой планете?
– Илья, тебе нехорошо?
– Эльвианора?
Я был несказанно рад, когда неясная тень соскользнула с соседних нар, и теплая ладонь коснулась моего лба, проверяя, уж не пышет ли тот жаром.
– Мне показалось, что ты говорил во сне.
– Говорил.
Я не знал, как описать Эльвианоре все то, что сейчас происходит со мной, и стоит ли это делать вообще.
– С кем? Тебе что-то приснилось?
– Как бы тебе это сказать…
«Как есть, так и говори, хватит мямлить! Каким был рохлей по жизни, таким и остался! Господи, ума не приложу, что моя девочка нашла в этом куске…»
– Антонина Семеновна! Да заткнитесь вы, наконец!!!
Голос обиженно смолк, даруя блаженное облегчение, смешанное с легким чувством вины за то, что я позволил себе накричать на эту старую женщину, обремененную при жизни не одним десятком болячек, которая неведомо каким образом измыслила способ изводить меня даже будучи бестелесным невидимым призраком.
– Кто такая Антонина Семеновна? Илья, расскажи мне всю правду, или я ничем не смогу тебе помочь.
Я видел, что Эльвианора не на шутку встревожена, и потому скрепя сердце решился-таки поведать историю моего неудавшегося первого брака. Первого – и последнего, ибо ни один нормальный человек не станет наступать на одни и те же грабли дважды. Девушка слушала очень внимательно, почти не перебивая, лишь время от времени задавала уточняющие вопросы. После того как я закончил свое повествование, она довольно долго молчала, сидела подле меня задумчиво, накручивая на палец локон своих некогда прекрасных волос, а затем, когда я отчаялся уже получить от нее вразумительный ответ на вопрос, что же все-таки со мной происходит, начала издалека:
– Илья, ты помнишь, что случилось с тобой сегодня вечером?
– Конечно, помню! Этот плоскомордый уродец опять привел ораву своих дружков и… – Я наморщил лоб, силясь припомнить череду дальнейших событий, и вдруг с ужасом осознал, что остальные мои воспоминания покрывает плотная пелена забвения.
Эльвианора правильно истолковала мое молчание:
– Понятно. Не помнишь, значит.
– Не помню… – Я виновато вздохнул.
– Ну ладно, тогда я начну с самого начала. С ними был доктор, он-то и внедрил в твой мозг самку лингвина.