Наследие Кагана
Шрифт:
– Это черепа первых жертвенных животных. – Раздался весьма знакомый шепот над моим ухом, я слегка повернула голову и боковым зрением приметила рядом со мной Саяра.
– Вы храните черепа жертв? – Спросила я, в голове представляя как, в случае моей неудачи, мой череп водрузят на какую-нибудь палку, и во время поклонов собственному Богу будут выставлять ее напоказ. Всю жизнь прожить взаперти, чтобы после смерти мой череп стал в качестве магического атрибута для связи с темным Божеством.
– Это старинные черепа, первые животные, принесенные темсущи в жертву Богу.
– А что
– Как я уже сегодня говорил тебе, человеческие жертвы приносятся Богу через воду. Там под толщами воды они и остаются. Это происходит один раз в год, в безлунную ночь.
– А как часто вы приносите в жертву животных?
– Животных – три раза за год, одно животное в начале зимы, чтобы наш Бог послал благословение пережить зиму, одно животное, чтобы он послал на наши земли плодородие весной, и осенью в знак благодарности за собранный урожай.
– А как же лето?
– А летом безлунная ночь же. На границе между концом лета и началом осени.
Как раз в это прекрасное пограничное время я и оказалась на земле Ярчая.
Жрец вошел в круг пал на колени и поднял руки к небу, вождь зажег круг, зрелище весьма не обычное, худощавое тело жреца облачено в синий балахон, в центре двух кругов первый круг из черепов первобытных животных, второй круг из огня. Все темсущи включая Саяра пали на колени и, так же как их жрец вскинули руки к небу. Жрец громко нараспев заговорил.
– Поклоняемся силе твоей и стихиям подвластным тебе Темрес, – люди нараспев повторили за жрецом. – неумолимы в вере, в силе твоей и защите, благослови своих детей, даруй нам чудо видеть могущество твое.
В небе зазвучал раскат грома. Я, напугавшись знака от Бога, тоже пала на колени, чтобы не выделяться. Прозвучали еще два сильных раската.
– Да услышит твои слова каждое твое дитя, да познают все темсущи твою могучую защиту.
Раскат грома повторился, небо освятила молния и после повторного раската грома она ударила в землю рядом с кругом. Ров, с пропитанной смолой тканью, в виде нарисованной молнии, загорелся. Я не могла поверить в произошедшее и потому, поднявшись, я неуклюже побрела к огненному кругу. Я даже не подумала о том, что могу разозлить их Бога или нарушить их общение с ним, мои глаза просто бездумно смотрели в то место, куда ударила молния. Жрец в кругу сидел не подвижно, лицо его было расслабленно, не выражало никаких эмоций, глаза его покрылись белой, словно густой туман пеленой. Я оглянулась на темсущи, они уже просто сидели на коленях, выжидающе смотря на своего жреца. Я не могла поверить в реальность происходящего. Я стояла около огненного круга как зачарованная, глядя на выражение лица жреца, но в какое-то мгновение сильный порыв ветра задул круг и молнию, глаза жреца медленно стали проявлять свой истинный цвет. После обряда, кажется, под впечатлением была только я, все стали медленно разбредаться по своим делам, жрец продолжал сидеть в круге, а некоторые из темсущи забрали черепа жертвенных животных.
– Проводить тебя в твое жилище? – Как всегда по-доброму и не навязчиво поинтересовался Саяр.
Я лишь, молча, кивнула, а в голове все никак не укладывалось произошедшее, мне казалось это все подстроенным или же чистым совпадением.
– Так всегда когда вы проводите этот обряд?
– Ну да, Наш Бог всегда отвечает на наши молитвы Айдария.
– Наши Бога не шлют нам такие знаки, самое необычное, что я видела в Альбиониуме – это «бурление голубой крови».
– Что это такое? – Удивленно вскрикнул темсущи.
– Это определение истинного Кагана. Когда происходит обряд посвящения в Каганы, мы отправляемся в каменную комнату для службы, и там проводится ритуал «благословение на предводительство». И если быть кратким, то во время ритуала наследнику делают порез на руке, когда капли крови касаются священного камня, кровь вспенивается и становится голубой, это знак истинного наследника первого Кагана.
– Если туда пролить, например мою кровь? Она не может вызвать «голубое бурление»?
– Нет, кровь становится голубой только у потомков сына Анул.
–Ну, а вы проверяли это? – Не унимался Саяр.
– Каждый раз в полнолуние камень окропляют кровью Волхвов, она не голубеет и не вскипает.
По выражению лица было понятно, что Саяр немного расстроился.
– Так, а зачем Волхвы льют совою кровь?
– Для подтверждения верности своим богам.
– Видимо у Богов свои причуды, – буркнул темсущи. Когда мы уже приблизились к моей мазанке, на крыльце меня дожидался Аяз. Увидев меня в компании темсущи, он поднялся на ноги и сделал несколько шагов к нам навстречу. Я не обращала никакого внимания на своего извозчика, мне хотелось задать еще несколько вопросов об обряде.
А что было с глазами жреца? Это выглядело довольно жутко, – находясь под впечатлением, заговорила я.
– Это Темрес передавал ему послания для нас, помогал решить спорные вопросы.
– Он мог дать ответ и по поводу меня? – Снова я заговорила о том, что терзало меня больше всего.
– Тогда почему бы не пойти сейчас и не узнать его решение обо мне?
Саяр усмехнулся .
– Какая же ты настырная и нетерпеливая. Жрец же сказал, что сообщит тебе все на рассвете.
– А почему не сейчас? – Раздраженная нетерпением спросила я.
– Общение с Богом отнимает много сил, и главное это то, что после обряда ему нельзя говорить ибо он забудет увиденное, ему нужно время, чтобы осознать и осмыслить все, что ему сказал и показал Бог.
– Как же у вас все сложно.
Саяр добродушно улыбнулся и когда он набрал воздух и на выдохе хотел что-то еще сказать, вдруг вмешался Аяз.
– Странная у вас любовь к факелам.
Мы резко повернулись на голос извозчика.
– Причем здесь факела? – Поинтересовалась смущенно я.
– А что тебя не устаревает? – Сердито заговорил Саяр.
– Да просто устаю от ваших лиц, думал, в темноте отдохну, но нет, вы все факелами обтыкали! – Аяз говорил саркастически, но было понятно, что эти слова задели Саяра.
– Так иди в Альбиониум, тебя здесь никто не держит, и уж тем более ты в себе не несешь никакую ценность. – Озлобленно проговорил Саяр, его тон меня немного испугал, так как в течение дня он мне казался таким добрым и теплым, а сейчас он был жесткий и холодный.