Наследие. Трилогия
Шрифт:
Наверное, надо еще не забыть мою соседку по квартире Нукунуку, постоянно стимулировавшую меня ударами головой, назойливым мяуканьем, оставлением шерсти на клавиатуре… а впрочем, разве за такое принято благодарить?
Примечания
1
Автор текста — Первый Писец, член ордена Белого Пламени Сефим Арамери, первоначальная редакция датируется пятьдесят пятым годом Эры Блистательного. В дальнейшем в текст вносились уточнения и изменения следующими Первыми Писцами: Комманом Кнорном Арамери (170 г.), Латизе Арамери (1144), Бир Гетом Арамери (1721)
2
Поименованные так личности предпочитают называться иначе, однако данная номинация признана верной в Седьмом изводе «Мунаэ Скриван» (230 г. Эры Блистательного).
3
Способность, определяемая как «магия», см. «Стандартную терминологию» школы Литария, уровень первый.
4
См. подробнее в «О Магии», том 12.
5
Таковая способность неоднократно отмечалась, в частности, во время Пеллских войн и Уланского мятежа, а также в ряде других случаев.
6
В дальнейшем обозначаемая как «эфирность» (см. подробнее «Стандартную терминологию» школы Литария, уровень четвертый).
7
Писец Пьорс в трактате «Об ограничениях, накладываемых смертностью» (Мунаэ Скриван, с. 40–98), утверждает, что ни одному смертному не удалось достичь подобного могущества, что с очевидностью доказывает: способности Заговорщиков превосходят положенные по телесному условию. Коллегии Писцов и Литария тем не менее пришли к соглашению, что такова воля Господина Нашего, намеренно оставившего Заговорщикам толику их божественной мощи, дабы употребить ее с пользой по завершении Войны богов.
8
Частные документы семьи Арамери, ряд записей, т. 12, 15, 24 и 37.
Нора Кейта
Джемисин
Дни черного солнца
Считалось, что всех демонов истребили, поскольку их кровь — единственное средство, способное погубить бессмертного бога. Но все-таки некоторые выжили. И даже дали потомство. В городе Тень, что под Мировым Древом, живет слепая девушка Орри, способная видеть магию и рисовать волшебные картины — порталы в иные миры. Однажды она встречает полуживого незнакомца, который светится магией, и дает ему приют. Добрый поступок приводит к беде — Орри оказывается в самой сердцевине чудовищного заговора. Кто-то расправляется с богами, оставляя на улицах их изувеченные тела, и разгневанный Нахадот, Ночной хозяин, грозит уничтожить весь город, если убийца не будет найден в месячный срок.
Помнится, ранние утренние часы уже миновали…
Работа в саду была моим любимым дневным занятием. Мне, кстати, пришлось его добиваться. Террасы моей матери славились в округе, и она не спешила мне их доверять. Положа руку на сердце, я не могу ее в этом винить: отец еще отпускал шуточки по поводу того, что я учинила со стиркой в тот единственный раз, когда попыталась ее устроить.
«Орри, — говорила она мне, когда я принималась рьяно отстаивать свою независимость. — Нет ничего зазорного в том, чтобы принимать помощь. Мало ли что у кого не получается в одиночку!»
Так вот, возня в саду к подобным вещам не относилась. Тем не менее мама очень боялась прополки,
В общем, со временем мама была вынуждена признать: за лето я не выдернула ни одного полезного растения. Обрадовавшись, я вознамерилась попросить себе отдельную террасу для самостоятельного возделывания в следующем году.
Я часами пропадала в садах… И в одно прекрасное утро кое-что произошло. Я ощутила это, как только вышла из дому. Воздух был каким-то безвкусным и отдавал жестью. Он показался мне спертым, в нем чувствовалось необычное напряжение… Когда началась буря, я забыла о сорняках и вскинула голову, безотчетным движением подняв лицо к небу…
И обнаружила, что могу видеть.
Вот что мне предстало: в отдалении (что такое «в отдалении», я тогда еще не знала) плыли бесформенные клочья тьмы, напоенные немыслимой мощью. Пока я силилась хоть что-то понять, из тьмы ударили сверкающие копья, столь яркие, что у меня заболели глаза — и это тоже было прежде неведомое мне ощущение. Обрывки темных клочьев между тем изменились, у них отросли гибкие щупальца, которые обвились вокруг блистающих копий и поглотили их. Изменился и свет, он распался на мириады крутящихся бритвенно-острых дисков и рассек эти щупальца. И еще раз, и еще… Свет и тьма сражались друг с дружкой, побеждая лишь на мгновение. Я слышала звуки, подобные грому, хотя дождя не было и в помине.
Другие люди тоже это увидели. Я слышала, как они выскакивали из домов и мастерских, вскрикивали и перешептывались. Другое дело, что никто не казался особенно напуганным. Ибо непонятное творилось высоко в небесах, слишком высоко над нашими обыденными жизнями, чтобы на них повлиять.
Так и вышло, что никто не заметил того, что заметила я, — я ведь так и стояла на коленях, запустив пальцы в землю. И я ощутила, как по ней прошла дрожь… Нет, не так. Это разрядилось напряжение, которое я почувствовала с самого начала. Только я думала, что оно висело в воздухе, а на самом деле оно принадлежало земле.
Вскочив на ноги, я подхватила свой посох, которым пользовалась при ходьбе, и поспешила домой. Отец уехал на рынок, но мама была дома, и я хотела предупредить ее на случай, если прокатившаяся по земле дрожь окажется первым признаком землетрясения. Я взбежала по ступенькам на крыльцо, рванула скрипучую дверь и закричала во все горло, чтобы она бежала наружу, причем как можно скорее…
Вот тогда-то я и услышала, как оно приближалось. Уже не в виде содрогания одной из стихий. Оно захватывало весь мир, накатываясь с северо-запада, со стороны Неба, города Арамери. «Там кто-то поет», — в первый миг подумала я. Да не кто-то один — звучали тысячи голосов, миллионы, в унисон возносившиеся и рождавшие эхо. Саму песню едва удавалось различить. Голоса повторяли всего одно слово, всего одно, но такое могущественное, что весь мир содрогался от его непомерной силы.