Наследие
Шрифт:
– Вы достойны восхваления за то, что оберегаете его, магос, – сказал Диобанн. – И вы оказываете мне честь тем, что позволяете узреть ритуал своими глазами.
Он как будто напрягся при словах о подтверждении кровного родства.
– Знание суть святость, так нас учит Омниссия, – ответил Санджа. – Передача знаний избранным и помазанникам – великое таинство, которое возвышает нас всех в служении Машине.
– Истинные слова.
Они оба стояли рядом еще секунду, не в силах нарушить торжественность момента. Потом раздался тихий звук, и Диобанн огляделся в поисках его источника. Это были плиты из резного камня, из которых состоял ковчег Гелиспекса – они медленно закрывали собой само устройство. На глазах у магосов они встали на место и сомкнулись, так что линии стыков были почти
– Сейчас он отдыхает, – сказал Санджа. – Сегодня я и мои аколиты устроим церемонии очищения и освежим его дух, а потом оставим на некоторое время, чтобы он восстановился. Последние дни были для него довольно трудными. Магос Диобанн, не желаете ли вы присутствовать при этом, если вам позволят ваши иные обязанности?
– Это будет честью для меня, генетор-магос, благодарю.
Голос Диобанна звучал немного нервно, подумал Санджа, но это было естественно. Потом он повернулся к постаменту, из которого появились две суставчатые металлические руки, опутанные проводами: машина передала свои выводы машинам-прислужницам, а те, в свою очередь, готовы были передать их магосам. Санджа и Диобанн подошли к ступеням и преклонили колени, подсоединившись к ней каждый по-своему. Диобанн вывел тонкий отросток из угла своего глаза, нащупал на конце металлической руки рецептор и ввел отросток внутрь, а Санджа подвел одного из люминантов ближе, чтобы он взялся за вторую руку и начал трансляцию. Машины-прислужницы еще мгновение производили окончательную проверку информации, которой их удостоил сам Гелиспекс, а затем оба магоса закрыли глаза и приняли в себя поток данных.
Вихрь цветов взорвался и закрутился перед закрытыми глазами Санджи, в ушах затрещали и загудели звуковые коды, все чувства, которыми не обладал ни один неаугментированный человек, начали петь. Гелиспекс поднес кровь Петроны Фракса под пристальный взор предвечного Бога-Машины, и теперь магос видел то, что увидел он.
Перед ним плясали образы архивных данных, параллельные записи, перечисляющие все поколения рода Фракс. Машина помнила все операции, которые когда-либо производила, каждое прошение, с которым к ней когда-либо обращались. Она знала, что ее просят снова взглянуть на родословную Фраксов, и поэтому в умах магосов безмолвно расцветали знания о проверках, которые она совершала каждое поколение, а на их фоне проявлялся отпечаток крови этого нового наследника. Генный след, химический анализ вплоть до молекулярного, вплоть до субмолекулярного уровня, микрохимическая экспертиза, показывающая все факторы, влиявшие на кровь наследника – от генов, с которыми он родился, до пищи, которую он ел, болезней, которые пережил, солнечного света, который на него падал, различных вакцин и…
…и…
Стоп.
Со скоростью, порожденной страхом, странствующий магос Диобанн выдернул свое сознание из водоворота кода и зашипел от боли, вспыхнувшей в глазу от внезапного разрыва связи. Сервиторы у двери расступились, когда он пробежал между ними, а потом устремились следом, стуча по каменному полу рельефными металлическими копытами, которые он сам для них выковал.
Они покинули часовню, миновали одни двери, а потом другие, побежали по залу реликвий, где на них удивленно уставились два молодых послушника. Диобанн мрачно сконцентрировался на дальнем конце зала, где он сливался еще с двумя главными помещениями и превращался в пещеру с высоким потолком, высеченную в скале под Августеумом. Если ему удастся достичь уровня земли, то останется пройти еще три двери, чтобы выйти на площадь, где его ожидала механоповозка, купленная на деньги Фраксов. А потом, один с двумя легковооруженными сервиторами в целом мире, на который он никогда не ступал до этого дня...
Они добрались до кабины лифта, в которой ехал какой-то младший жрец. Он хотел было что-то сказать, но Диобанн жестом приказал ему выйти. Жрец попытался возразить, и Диобанн отдал одному из сервиторов короткий безмолвный приказ. Тот выпустил стилет из дополнительной руки и шагнул вперед. За две секунды клинок пять раз пробил череп жреца, а потом двери кабины сомкнулись за Диобанном, и они направились к поверхности.
…но он выберется, он выживет, если его хоть чему-то научили столько лет путешествий с флотилией Фраксов, так это выживанию. И вот они наверху, двери лифта открылись. Диобанн порадовался, что это святилище не из тех, которые простираются на много километров вглубь земли. Если бы поездка на лифте оказалась дольше, она бы могла стать ловушкой. Они взбежали по рампе и миновали дальний зал центрального уровня храма. Смогут ли они пробиться с боем? Он не знал, но, может быть, драться и не придется. Электросхемы, окружающие Гелиспекс, должны быть отрезаны от остального храма, чтобы размышления машины не были запятнаны более приземленными данными. Сандже понадобится время, чтобы понять, что он видит, и еще больше времени, чтобы отсоединиться, если он все будет делать как положено, а потом он осознает, что Диобанн уже сбежал…
Они вышли через ворота на лестницу, и тамбур был уже недалеко.
…и тогда ему придется самому покинуть часовню, чтобы добраться до системы, с помощью которой он поднимет тревогу. Если Диобанну удастся просто выжить в улье, пока не прилетит флотилия, он сможет передать сообщение Тразелли и тогда...
Он добрался до внутренних дверей тамбура как раз вовремя, чтобы увидеть, как с грохотом захлопнулись огромные внешние створки. Пока он настраивал вспомогательные фоторецепторы, встроенные в глаза, чтобы лучше видеть в тусклом освещении, голос магоса-генетора Санджи вдруг гулко отдался одновременно в его ушах, по всем частотам механического кода, которые только были у него открыты, и во всех устройствах, встроенных в каждую стену комнаты. Сила его была так велика, что магос едва не упал на колени.
– Как ты посмел! – взревел этот голос. Диобанн включил нейрорегуляторы у себя в черепе и отрезал импульсы страха. Санджа не превосходит его в могуществе, сказал он себе. Санджа не смог бы пережить то, что видел и совершал Диобанн.
– Как ты посмел принести сюда эту... эту грязь? Сюда, в место, где наш культ с наивысшей преданностью поклоняется Богу Машины? Так-то ты Ему служишь?
«…ужишь?» Откуда-то донеслось бледное эхо голоса Санджи, но у Диобанна не было времени, чтобы обратить на него внимание. Он повернулся, оглядел возносящийся потолок, бронзовые поршни, беззвучно движущиеся на стенах, церемониальные шестеренки, висящие в гравитационных полях высоко над головой.
– Да, – отозвался он. – Да, так я служу. Понимаешь ли ты, Санджа, можешь ли ты хоть немного осознать масштаб того, что я сделал для нашего ордена благодаря свободе, дарованной мне хартией? Что я видел? Что я нашел? Реликвии, которые я собрал? Я выполнял для наших высших жрецов такую работу, с какой никогда бы не справился ни один магос, не обладающий поддержкой этой флотилии. А техника, которую я провез через владения Империума без всяких отчетов и десятин? Священные места, которые я указал нашим эксплораторам? Виды, с которыми я мог вести дела без присмотра Империума? Враги, с которыми я разобрался благодаря ресурсам флотилии?
– Так вот каков магос Диобанн, – раздался из стен оглушительный голос («...гос Диобанн», – повторило размытое эхо). – Падальная крыса в красной мантии, контрабандист и вор. Убийца и пособник убийц. Друг ксеносу, чужому, чья форма – насмешка над чистой генетикой человеческого образа. Тот, чье презрение ко всему святому заставило его отравить священную машину Механикус ложью и предать доверие хранителя этой машины. («...машины»).
– Как можешь ты понять, ты, кто бесконечно трещит свои молитвы в запертом святилище, погрузившись в собственное невежество! – Диобанн кипел гневом и едва ли понимал, насколько оскорбительно то слово, которое он только что использовал. – Как ты смеешь меня судить!
– Знание священно! – взревел Санджа. Теперь к потопу звука, изливающемуся со стен, присоединился второй органический голос. Он исходил изо рта самого Санджи, и Диобанн крутанулся на месте: генетор-магос стоял в дверях позади него, окруженный люминантами и сервиторами.
– Знание священно, и священна информация. Мы проживаем свои жизни в ее поисках. Чем чище данные, тем чище и живая кровь Машины и Бога-Машины. Чистота данных – величайшая святыня для жреца Бога-Машины. А ты явился сюда с этим, – он поднял в дрожащей руке стеклянный пузырек.