Наследница огня
Шрифт:
Однако Петара не пошла дальше. В руках ее заместительницы Манона заметила козью ногу.
– Я слышала, у тебя вчера был впечатляющий поединок, – сказала Петара, останавливаясь на почтительном расстоянии от Маноны и открытой двери загона. – Искара выглядит хуже, – добавила Синекровная и слегка улыбнулась.
Манона наморщила лоб. Даже это движение отозвалось болью.
Рыжеволосая передала козью ногу Петаре:
– Я слышала, что твой отряд предпочитает есть свежее мясо и им же кормит своих драконов. Эту козу моя Килия поймала сегодня утром, когда мы летали. Ей захотелось поделиться
– Я не принимаю мясо от соперничающих кланов, – сухо ответила Манона.
– Разве мы соперницы? Я думала, адарланский король убедил нас снова летать под одним знаменем.
– Чего ты хочешь? – Манона шумно вдохнула. – Мне упражняться надо.
Рыжеволосая заместительница Петары скривилась, но сама наследница Синекровных лишь улыбнулась.
– Я тебе уже сказала: моя Килия захотела поделиться с Аброхасом свежим козьим мясом.
– Да ну? – язвительно усмехнулась Манона. – Она тебе сама об этом сказала?
– А разве твой дракон не говорит с тобой?
Аброхас очень внимательно прислушивался к их разговору.
– Драконы не говорят.
Петара передернула плечами и как бы невзначай приложила руку к сердцу:
– Ты в этом уверена?
Не дожидаясь ответа, Синекровные скрылись в сумраке коридора.
Подарок Килии Манона отшвырнула прочь.
Глава 39
– Расскажешь, где ты научился делать татуировку?
– Нет.
Селена никак не думала, что на следующий вечер Рован уже сам позовет ее к себе. Сейчас она держала костяную рукоятку иглы, застывшей над его запястьем, и не представляла, как справится со всем этим.
– Если ты не ответишь, я могу что-то сделать не так и…
Для большей убедительности Селена дотронулась татуировочной иглой до его загорелой мускулистой руки. Рован фыркнул, что вполне могло сойти за смех. Фэец попросил ее помочь восстановить узор в обожженных местах. В его просьбе Селена усматривала добрый знак.
– Ты у кого-то учился? Наверное, такое искусство передается от учителя к ученику.
– Да. – Рован как-то странно на нее посмотрел. – От учителя к ученику. У нас в военном лагере был командир, который на своем теле записывал количество убитых им врагов. Иногда запечатлевал и всю историю битвы. Все молодые солдаты восхищались им. Вот я и уговорил его обучить меня этому искусству.
– Использовав все свое легендарное обаяние?
– В общем-то, ничего особо хитрого тут нет. – Рован наградил ее полуулыбкой. – Просто заполни места, где у меня…
Селена взяла иглу, молоточек и прочертила еще одну кровавую бороздку.
– Хорошо. И глубина выбрана правильно.
Чернила Рована были смешаны с солью и железным порошком, иначе его магическая сила и бессмертное тело, на котором быстро заживали все раны, уничтожили бы узоры.
Сегодня утром Селена проснулась, чувствуя себя… очистившейся. Нет, ее горе и боль по-прежнему таились внутри. Но она хотя бы смогла свободнее дышать. Чем-то это было похоже на ощущения слепого, вдруг начавшего немного видеть.
Стараясь, чтобы рука не дрожала, Селена прочертила вторую бороздку, затем третью.
– Расскажи о своей семье, – попросила она.
– Вначале
Похоже, она была способной к ремеслам. Первый раз держит в руках татуировочную иглу и действует почти безошибочно. Чувствуя благодушное состояние Рована, Селена решилась задать новый вопрос:
– А твои родители живы?
Вопрос был опасный; особенно если вспомнить участь его Лирии. Однако в глазах Рована не появилось ни горя, ни грусти. Он спокойно покачал головой:
– Когда родители меня зачали, даже по нашим меркам они были уже очень старыми. За несколько тысячелетий, что они прожили вместе, я был их единственным ребенком. Мне едва исполнилось двадцать, когда они ушли в Тот мир.
«Как странно фэйцы говорят о смерти», – едва успела подумать Селена.
– А у тебя, насколько понимаю, нет братьев и сестер? – спросил Рован.
Ниточка воспоминаний была совсем тоненькой. Селена говорила, не поднимая головы от своего занятия.
– Из-за маминого фэйского наследия беременность далась ей тяжело. Когда начались схватки, она прекратила дышать. Потом говорили, что ее и меня спасла воля моего отца. Не знаю, смогла бы она зачать еще одного ребенка. Думаю, родители решили не рисковать, поэтому… ни братьев, ни сестер.
Она ответила на вопрос, а вдаваться в подробности было совсем необязательно. И все же Селена добавила:
– Но у меня был двоюродный брат. Пятью годами старше меня. Мы с ним росли как родные. Защищали друг друга, хотя и дрались тоже.
Эдион. Вот уже десять лет она не произносила этого имени. Но она слышала о военных победах брата.
Затекшие пальцы заставили Селену отложить иглу и молоточек.
– Не знаю, как складывалась его жизнь. Не знаю, почему он оказался на службе у адарланского короля. Но… сейчас его считают опытным и смелым полководцем. Еще говорят, что отсутствие волнений в Террасене – тоже его заслуга.
Десять лет назад она непростительным образом подвела Эдиона. Имела ли она право винить его за избранный путь? Все эти годы Селена старалась вообще ничего не знать об Эдионе. Особенно о его «умиротворении» Террасена. В детстве он был беззаветно предан родному королевству. Селена не знала, какие потрясения ему пришлось пережить, чтобы все изменилось и Эдион пошел на службу к палачу их родины. Просто чудо, что судьба ни разу не столкнула их в стеклянном замке. Она не боялась, что Эдион увидит ее и мгновенно узнает. Она боялась, что он узнает, по какой дорожке она пошла. Он умел ненавидеть. Рядом с Эдионом, охваченным ненавистью, Рован выглядел бы учтивым придворным.
Фэец молчал. Видимо, думал над ее словами. А Селене было не остановиться.
– Знаешь, меня меньше страшит встреча с адарланским королем, чем с двоюродным братом.
Никакие слова, никакие поступки не искупили бы ее вины и перед Эдионом, и перед родиной. Она была молчаливой соучастницей уничтожения Террасена. Ее соотечественников убивали и отправляли в рабство, а она в это время…
– Передохнула? Тогда продолжай.
Селена послушно взялась за иглу. И вновь Рован поморщился, когда игла прочертила борозду под его кожей.