Наследница огня
Шрифт:
– Башню? – тихо переспросил Шаол и тут же осекся под хмурым взглядом Эдиона.
Инис вновь приложился к кружке.
– Только нас в башню никогда не допускали.
– А те, кто сходил с ума, – усмехнулся Эдион. – Как это проявлялось?
Глаза командира вновь потемнели. Он огляделся, не подслушивает ли кто. Чувствовалось, он бы с радостью унес ноги из этой таверны. Потом посмотрел на Эдиона:
– В наших донесениях мы писали, что эти люди делались опасными и мы их убивали. Стрела в горло. Быстрая смерть. Крови мало. Но…
Эдион подался вперед:
– Слово генерала: наш разговор
Инис кивнул:
– А по правде, наши лучники и прицелиться не успевали. Эти безумцы себе головы о камни расшибали. Вроде как от нестерпимой боли в голове.
Шаолу вспомнились рассказы Селены. По ее словам, Кальтэна и Рулан жаловались на головные боли. Голова у них болела не от недостатка свежего воздуха и не от избытка развлечений, а от страшной магической силы адарланского короля. И у самой Селены отчаянно болела голова, когда она проникла в потайные застенки под замком. А застенки вели прямо к…
– Ты сказал, вас не допускали внутрь башни? – спросил Шаол.
Эдион опять нахмурился. Пусть хмурится.
– Нам было запрещено к ней приближаться. А насчет внутрь… как туда войдешь, если там и двери не было? Уж не знаю, зачем королю надо было ее строить, да еще в такой дыре, как Нолл. Но все равно ненавидел я эту башню. И мои солдаты тоже. Торчала, как черный зуб. Вся каменная, блестящая.
Точно такая же, как часовая башня в саду королевского замка. И построена была в то же время, если не несколькими годами раньше.
– У правителей свои причуды, – лениво произнес Эдион, изображая скуку. – Мало ли на свете построек, от которых никакой пользы?
По глазам Иниса чувствовалось: он знает много такого, о чем охотно забыл бы. Расспрашивать его дальше Шаол не решался.
Седовласый командир допил эль и встал:
– Это вы правильно сказали, господин генерал. Про причуды, от которых никакой пользы. Почему-то его величеству было угодно выстроить такую же башню и в Амароте. Там тоже стоял гарнизон. Мы обменивались с ними донесениями. Плавали к ним по Западному морю, а они – к нам. Потому я и знаю про тамошнюю башню… По правде говоря, я и сейчас не понимаю, зачем королю понадобилось держать гарнизоны в Нолле и Амароте. С кем там воевать?
Амарот. Еще один королевский форпост. По мнению Муртага, еще одно место, где было наложено заклинание. Оба форпоста находились на одинаковом расстоянии от Рафтхола. Получалось, три башни из черного камня стояли в вершинах равностороннего треугольника. Само расположение наверняка тоже было частью заклинания.
Шаол водил пальцем по ободу кружки. Он поклялся оберегать Дорина от непонятных, но страшных приготовлений короля. Если король втянет в них своего сына…
У Шаола были догадки, которыми он не хотел делиться с Эдионом. Сам проверить их он не мог. Часовую башню он обходил стороной, не приближаясь к ней даже на десять футов. Но есть и другой способ. Можно посмотреть, правы ли они насчет действий короля. Значит…
Значит, ему нужно встретиться с Дорином.
Глава 37
Две недели подряд Манона и ее двенадцать ведьм учились летать единым отрядом. Две недели они вставали спозаранку и вели своих драконов упражняться над ущельями каньона. Ни один день
Но постепенно все они набирались опыта. Учились слаженности действий, чтобы и в воздухе оставаться отрядом Тринадцати. Учились чувствовать и понимать своих драконов. Не только Аброхас, но и остальные неохотно ели мясо овец, выращенных в горных пещерах. Маноне не давал покоя странный привкус этого мяса. Тогда она решила, что дважды в день они всем отрядом будут охотиться на горных коз. Тактика охоты была нехитрой: коз гнали к обрывам, вынуждая бросаться вниз. Довольно скоро ведьмы и сами начали есть козье мясо. Разводили костры в горных нишах и жарили козьи туши на завтрак и ужин. Манона запретила своим ведьмам прикасаться к пище, приготовленной людьми короля. Как и к самим смертным. Странный запах и вкус – неспроста. Так что лучше не рисковать.
Может, свежее мясо сыграло свою роль. Может, помогли утренние упражнения, но отряд Тринадцати явно опережал остальные шабаши. И здесь Манона проявила бдительность. Чтобы Желтоногие не подсмотрели и не переняли их навыки, она приказала своим ведьмам: едва только заметят скопление Желтоногих, сразу же улетать с глаз долой или опускаться на землю.
Ее главной заботой по-прежнему оставался Аброхас. Манона так и не отваживалась совершить требуемый правилами перелет между вершинами Омаги и Северного Клыка. Крылья ее дракона окрепли, но не настолько, чтобы позволить ему нырнуть в узкую пропасть и подняться оттуда. Манона мучительно думала об этом каждый вечер, когда отряд Тринадцати собирался у нее в комнате и начинался разговор о прошедшем дне. Ведьмы возбужденно рассказывали, чему еще успели научиться и научить своих драконов. То, что не умели объяснить на словах, показывали руками. Их железные ногти так и вспыхивали, отражая пламя свечей.
Успехи полетов возбуждали, но не могли снять копившуюся усталость. Даже Синекровным, гордящимся своей невозмутимостью, приходилось держать ее в узде. Стычки вспыхивали из-за пустяков, на ровном месте. Манону все чаще вызывали, чтобы разнять дерущихся.
Все свободное время она старалась проводить с Аброхасом. Проверяла состояние его железных когтей и зубов. Бывало, ведьмы отправлялись спать, а Манона, пренебрегая сном, летала в ночном небе. Аброхас нуждался в постоянных упражнениях. Чем больше, тем лучше. Им обоим нравилось летать в ночной тишине над серебристыми вершинами гор и любоваться звездными реками. Правда, утром она с трудом открывала глаза.
Набравшись смелости, Манона выпросила у бабушки два дня отдыха для всех Черноклювых. Довод, подействовавший на верховную ведьму, был прост: если ведьмы не отдохнут, велик риск кровавого побоища прямо в общем зале. И тогда у короля не останется всадниц для его воздушной кавалерии.
Бабушка согласилась дать Черноклювым два дня отдыха на сон, еду и развлечения со смертными. Оказалось, что в отряде Тринадцати многие были падки на забавы. Манона собственными глазами видела Васту, Линну, Астерину и демонических двойняшек, шедших по мосту к Северному Клыку.