Наследница проклятого рода. Книга I
Шрифт:
Охрана ушла, воительница достала пилку и принялась за дело. Пилить цепь, которой были скованы собственные руки, было непросто, к тому же через решетку, стоявшую вместо двери, было все видно и слышно, и девушке приходилось то и дело прекращать работу, когда шаги патрулировавших коридор воинов начинали приближаться к ее камере. Один раз Тильнорий, увидев, чем девушка занимается, хотел ей что-то сказать, но она приложила палец к губам.
Прошло несколько часов. Руки слушались плохо, пилка неоднократно падала на пол, один раз звон привлек охрану,
Под утро она сильно порезалась. К счастью, охранники, пришедшие с завтраком, не заметили кровь на ее лохмотьях. Так или иначе, ближе к вечеру последнего дня перед казнью одно из звеньев цепи, которой были скованы руки, сдерживалось лишь тончайшей перемычкой, которую можно было легко разорвать.
Но тут девушка поняла: делать этого сейчас нельзя – ведь скоро стража должна принести ужин, а ноги все еще в кандалах, которые она и не начинала пилить. За вторую цепь она принялась с удвоенной силой, но тем не менее, к ужину продвинулась весьма незначительно – высвободить ноги было пока невозможно, что делало положение отчаянным.
Ночь стала одним сплошным кошмаром, в основном из-за того, что время понеслось с какой-то невероятной скоростью – стемнело мгновенно, а луна стала меркнуть, едва успев взойти. Руки были изрезаны, она уже не обращала внимания на капающую с пальцев кровь, продолжая упорно пилить свои оковы. Небо начало сереть, как вдруг камеру заполнил странный, возникший из ниоткуда туман, поглотивший все вокруг. Еще миг - и девушка, сама не понимая этого, заснула.
Ее оковы исчезли, растворились и стены темницы – вокруг осталась одна лишь кромешная тьма. И вдруг перед ней возник человек, а впрочем, человек ли? Девушка видела лишь очертания фигуры, а лицо незнакомца скрывала тень.
– Совсем недавно ты мечтала о смерти, - спокойно произнес он (его голос показался Флиаманте странно знакомым). – А теперь в тебе вновь сильно желание жить. Почему же ты тогда не приняла предложение Мальфаруса или судьи?
– Ты неправ, незнакомец! – ответила воительница. – Эти палачи хотели сделать меня рабыней, а я ей не буду никогда! Жизнь без свободы мне не нужна!
– И за эту самую свободу ты готова пролить сколько угодно крови?
– Но я буду биться не только за себя, но и за свой народ. И, конечно, мстить за тех, кто погиб, «Пока живем – помним», - Флиаманта произнесла слова, начертанные на могиле дяди.
– Ты снова говоришь слово «жить», - сказал незнакомец. – Убей сама, или убьют тебя, не так ли?
– А что еще остается? – ответила Флиаманта, как-то сразу теряя интерес к разговору и просыпаясь.
– Как же получилось, что я заснула? Это похоже на какое-то колдовство. И голос этот я уже где-то слышала… - только и успела подумать воительница, прежде чем заскрипели отодвигаемые засовы.
Пленница поскорее спрятала пилку в углу и, как могла, утерла кровь, покрывшую ладони.
– Голодной ты не умрешь, - с этими словами вошедший стражник бросил девушке корку хлеба. – Только жри побыстрее, а то Наргтэйл, наш главный экзекутор, намерен удостоить твою казнь своим присутствием, только вот ждать он не любит.
– Польщена такой честью, - ответила Флиаманта, тем временем оценивая, хорошо ли подпилена цепь на ногах.
После этого охрана вывела девушку в коридор, а затем на главную площадь. У дверей их ожидал кровожадно улыбавшийся низкорослый человек с черной бородой, наверное, это и был Наргтэйл; неподалеку поигрывал топором верзила в маске. Флиаманта знала, что оружие притуплено, для того чтобы отрубить голову не с первого удара и причинить приговоренной ужасные страдания. Ворота открылись, и девушка увидела, что та часть площади, на которой стояли помост с плахой, отделена высокой стальной решеткой с острыми шипами наверху. Вдоль заграждения расположилась стража, а за ним клокотала громадная толпа.
Наемники, которые вели воительницу, Наргтэйл и палач поднялись на высокий, выкрашенный черной краской эшафот. Четверо солдат, заставили Флиаманту встать на колени перед плахой – это был толстый чурбан, обшитый сверху металлом. «Мясники», - подумала девушка, коснувшись лицом гладкой и холодной поверхности. Цепь, которая сковывала ее руки, оказалась натянутой вокруг плахи, так, что едва не порвалась. «Только не спешить, - уговаривала себя Флиаманта.
– Но и не опоздать». Сделав свое дело, охранники спустились вниз и выстроились вокруг помоста.
– Ты уже готова? – заботливо спросил Наргтэйл. – Жалко такую красивую голову отделять от такого стройного тела, но мы сделаем это не сразу, а постепенно…
– Хватит болтать, начинайте уже! – раздраженно прервала его воительница; дальнейшее произошло мгновенно.
Палач размахнулся, стальная цепь лопнула как тонкая нитка, девушка откатилась в сторону, топор, отскочив от металлической поверхности плахи, отлетел вслед за ней. Верзила был так удивлен происшедшим, что не сумел удержать свой инструмент. Но - поздно - топор был уже в руках у его жертвы. Еще мгновение, и он с проломленной головой уже валялся под помостом.
Наргтэйл заверещал: «Ведьма, хватайте ее!» - и начал пятится к краю эшафота. Кусок цепи на руке освободившейся пленницы был довольно длинным, и она слегка хлестнула им главного экзекутора. Тот пошатнулся, не удержался на помосте и свалился вниз - прямо на острия пик спешившей на подмогу стражи.
Пока растерявшиеся от такого поворота событий наемники взбирались на помост, Флиаманта успела освободить ноги, разрубив цепь в том месте, где она не успела ее допилить. И потом со смехом обратилась к наступавшим: