Наследница
Шрифт:
— Ты лжёшь, Ясмин, — тихо сказала она.
Это случилось на вторую неделю, когда одиночество в квартире сделалось особенно невыносимым. Соседка по лестничной клетке, с которой Амина едва ли здоровались до маминой смерти, организовывала похороны, занималась документами и кормила ее чуть не с ложечки. Абсолютно посторонний человек бескорыстно приходил и спасал ее каждый вечер.
А сегодня не смог. Сестра вроде бы приехала. Соседка говорила, почему не сможет прийти, но Амина прослушала. Амина сидела где-то очень глубоко внутри себя, где ещё были живы ее кот и мама,
О том, что она голодна до чертиков Амина сообразила только к часу ночи, когда кое-как устроилась онемевшим, затёкшим телом на кровать. Сначала лежала, гадая, получится ли перетерпеть, а после вспомнила, что третьи сутки почти ничего не ест и, наверное, нужно.
Некому больше сопли тебе подтирать, Мусенька, подумала она со злобой. Некому суп в рот засовывать, да ещё и уговаривать. Все сама.
На кухне обнаружился хлеб, немного масла и огурцы. Она сделала бутерброд и тупо пережёвывая безвкусную сухомятку и двинулась обратно в спальню, а в коридоре остановилась. С отражением было что-то не так, в привычной зеркальной глади что-то цепляло глаз. Амина включила боковой свет, разгадывая собственное, утонувшее в полумраке ночной квартиры лицо, и вдруг поняла, что именно не так. Отражение не двигалось. И вроде бы смотрело с некоторым пренебрежением.
— Здравствуй, душа, — с некоторой насмешкой сказало отражение.
Это было очень неожиданно и очень жутко, потому что отражение все ещё не двигалось, а губы, искривленные в усмешке, были плотно сомкнуты.
Амина облизала пересохшие от сухомятки и сладковатого ужаса губы и чуть дернулась вбок, после опрометью бросилась в спальню и захлопнула дверь. В темной комнате было ещё страшнее, а сердце колотилось, как рыба, пойманная в невод. С трудом, но она заставила себя вернуться. Полтергейста не существует. Призраков, русалок и посланий с того света тоже.
Отражение было на месте, все с той же усмешкой, оглядывающей из зеркальной глади ее квартиру.
— Странный мир, очень нервный, и люди здесь бояться совершенно незначительных вещей и явлений.
Девица смотрела в темноту и словно бы сквозь Амину, как будто видела не темный коридор, а весь ее мир целиком.
— Кто ты?
Амина спросила и тут же почувствовала себя очень глупо. Она разговаривает с полтергейстом, который, ко всем его прочим недостаткам, даже не существует.
— Неважно, — сказал зеркальный клон. — Но я знаю о тебе многое и могу помочь. Мы можем помочь друг другу.
Возможно, у неё галлюцинации или плохой сон, порождённый измученным сознанием, но зато Амина осознаёт себя и способна управлять кошмаром.
— Нет, — жестко сказала она, глядя в неприятные саркастичные глаза. — Я собираюсь проснуться.
Двойник засмеялся. Белые зубы вызывающе сверкнули в свете боковой лампы.
— Ты не проснёшься, потому что твоя мать на самом деле мертва, и тебе совершенно незачем жить.
Амина почувствовала себя сухой травой, в которую обронили искру.
— Заткнись, — прошипела она. — Заткнись, заткнись, за…
— Я могу вернуть ее тебе.
Амина с силой дернула зеркало на себя. Оно весь последний год держалось на честном слове и его трижды снимали-вешали, в попытке помочь ему висеть ровно, но сейчас оно словно намертво приклеилось. Стало единым со стеной.
— Представь, что это сон. Кошмар. Не нужно злиться, просто представь, что здесь все возможно, и договорись со мной.
Зеркало заговорило ее собственным терапевтическим тоном, который Амина приберегала для сложных клиентов. Ну и плевать, что полтергейста не существует — это же сон. Руки у неё мгновенно ослабели и соскользнули с резных чёрных завитушек рамы.
— Ты вернёшь маму, а что должна сделать я?
— Пройти путь, который не могу пройти я. А я буду здесь, ждать тебя, и каждый получит желаемое. Ты семидневное воссоединение с матерью, я возможность получить результат без усилий.
Какой ещё маршрут? Какие испытания? Это что, компьютерная игра?
— Какой маршрут?
— Слишком долго объяснять, — сказало отражение. — Я расскажу потом, а теперь дай мне руку.
Она не уточнила условия сделки, не спросила зачем, не спросила, как, просто протянула руку и шагнула в растекшееся во всю стену зеркальное серое марево. Где-то очень глубоко внутри Амина считала все происходящее сном.
А теперь она сидела напротив Ясмин и понимала, насколько глупым был ее поступок. Теперь, когда отступила горечь потери, сделалось очевидным, что ей воспользовались, как если бы она была бумажным платочком или ватным диском. Ей промокнули подтекающую зловонной жижей ложь последнего испытания и собирались выкинуть.
— То, что ты совершила — обман, — очень четко и громко сказала Амина.
— Да, — не стала ломаться Ясмин. — А то, что совершила ты — глупость. Душа, знаешь, за глупость надо платить.
Амина беспомощно пожала плечами.
— А ты мне нравилась. Я понимала, какая ты, но все равно сочувствовала.
— Это потому, что мы похожи, — лицо Ясмин дрогнуло и почти сразу снова закаменело. — Наша разность порождена различием миров, в которых мы были рождены.
Сейчас Амина, как никогда понимала, что очень скоро умрет. Где было ее тело все эти два месяца? Лежало овощем в Кащенко с диагнозом «свихнулась, бедная, на фоне утраты» или
поместилось в соседнюю с матерью могилу? Осталось только тело Ясмин и две души, претендующие на него.
— Ты должна понять, это мое тело, моя мать и моя жизнь. Каким бы ни был договор, его нужно соблюдать, потому что за ним смотрят духи рода, и, разумеется, они предпочтут меня.
— Но ты здесь, — тихо возразила Амина. — Духи рода тебя не забрали. Быть может, они не поощряют обман?
— Ты никогда не лгала?
— Я никогда не убивала. Ты ведь собираешься меня убить?
— Ты уже мертва! — крикнула Ясмин. — Возвращайся в могилу и не кради чужую жизнь! Абаль принадлежит мне, он принадлежал мне с самого начала!