Наследник братвы
Шрифт:
— Сорок семь, девятнадцать, — выдыхает Клэр.
— Очень хорошо, — ухмыляюсь я.
— Теперь, пожалуйста… пожалуйста… — она тяжело дышит.
— Умоляй меня разрешить тебе кончить.
— Пожалуйста, заставь меня кончить, Константин!
Я снова прижимаю вибратор к ней. Двигаю медленными кругами вокруг ее клитора, позволяя оргазму нарастать. Затем нажимаю на нужное место, пока все ее тело не начинает трястись, она кричит до хрипоты, как я и обещал.
Я наблюдаю, как волны удовольствия захлестывают ее.
Как только
Я срываю с ее глаз повязку.
— Еще один вопрос, Клэр. Ты уже отвечала на него раньше, но я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и ответила сейчас. Гребаную правду.
Она медленно поднимает голову и встречается со мной взглядом, выражение ее лица ошеломленное и расфокусированное, одурманенное удовольствием.
— Кто послал тебя встретиться со мной?
— Никто, — бормочет Клэр. — Это просто… они назначили мне группу заключенных. Твое досье было первым.
— Хм, — говорю я, не показывая, что поверил.
Я снова прижимаю вибратор к ее клитору, поставив мощность на максимум.
— Нет! — выдыхает она. — Это слишком!
Это еще не слишком.
Она снова кончает, безжалостно и беспомощно, все ее тело сотрясается, как будто она пристегнута к электрическому стулу.
Я не останавливаюсь, пока она не кончает еще три раза. Она умоляет меня остановиться со слезами, текущими по щекам.
Только когда она полностью измучена, вялая и беспомощная, как новорожденный младенец, я расстегиваю путы и кладу ее поперек кровати.
Глава 8
Клэр
Я просыпаюсь от комы, вызванной сексом. Я даже не знала, что это такое.
Комната затемненная, роскошная, пропитанная сладким, соблазнительным запахом секса. Мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, где я нахожусь, и когда все возвращается ко мне, я рывком поднимаюсь. Но не могу пошевелиться. Мои запястья в наручниках, ноги разведены в стороны и закреплены… чем-то вроде перекладины.
Я никогда не увлекалась ничем подобным. Я никогда в жизни не видела ничего подобного.
И все же…
Я облизываю губы и вспоминаю вкус его рта, вкус лаймовой водки на наших губах. Я делаю хриплый вдох и стараюсь не шевелиться.
Нужно понять, где мой похититель. Мне нужно подготовиться к тому, что он сделает со мной дальше.
Мысленно оцениваю свое тело.
Я слаба от того, что он сделал со мной, но не ранена. Смотрю вниз, наполовину ожидая синяков или доказательств того, что он сделал, но ничего.
Закрываю глаза и слушаю. Звук льющейся воды, затем сильный русский акцент Константина. Я оглядываю комнату, пока мои глаза привыкают к темноте. Полоска желтого света выглядывает из-за дверного косяка.
Когда он входит в комнату, его глаза встречаются с моими. Он принял душ, на
Он огромный, но, кажется, на нем нет ни грамма жира. Крепкая мускулистая шея, плечи такие сильные, что я представляю, как он может отжиматься со мной на спине. Помню, как он взял меня под мышку и понес, как ребенка. Татуировки струятся по его шее, плечам, рукам, и когда он поворачивается к столу с чайником в руках, я вижу, что его спина тоже покрыта татуировками.
Полотенце плотно облегает стройную талию.
Он произносит что-то по-русски, затем вешает трубку.
— Итак, ты проснулась, маленькая птичка. Готовы к нашему следующему допросу?
Что-то подсказывает мне, что наша следующая «дискуссия» будет вместе с предметами, лежащими на столах и полках — хлысты, цепи, какие-то кожаные нити и маски.
— Нет.
Его низкий, мрачный смешок заставляет меня дрожать в предвкушении того, что он сделает дальше. Он не удивлен и не рад. Зачем тогда смеяться? Интересно, это звук обезумевшего человека?
Он ставит чайник на стол, отбросив полотенце, тянется за чистым комплектом одежды. Я наблюдаю, с беззастенчивым благоговением рассматривая каждый мускулистый, точеный дюйм его тела, прежде чем он оденется.
— Нет? — он качает головой, включая чайник. На столе стоит серебряный поднос, которого я раньше не видела. У меня слюнки текут. Боже, я умираю с голоду. — Разве ты еще не поняла, что с тобой случится, если ты ослушаешься?
Ослушаюсь? Он что, бредит? С чего он взял, что со мной можно так разговаривать?
Да, он похитил меня, связал, потащил в этот клуб и довел до оргазма, когда я умоляла его остановиться.
На данный момент он обращается со мной так, будто я принадлежу ему. Может быть, он думает, что это действительно так.
Он ведет образ жизни, столь чуждый мне, и я имею в виду не только Братву. Я не знаю, чего ожидать.
Мне это не нравится.
— Голодна, маленькая птичка?
Желудок урчит, как будто хочет предать меня.
Когда я вспоминаю, как он давал мне попить… решаю, что, возможно, в конце концов, я не так уж и голодна. Я отворачиваюсь и не отвечаю, но ему это не нравится. В следующее мгновение кровать скрипит, прогибаясь под его весом, и его пальцы обхватывают мою челюсть.
— Тебе не мешало бы помнить свое место, Клэр, — говорит он своим глубоким голосом с оттенком русского акцента, который у меня всегда ассоциируется с опасностью. — Если ты ослушаешься, я накажу тебя. И я не всегда буду так добр, доводя до оргазма.
Он и раньше угрожал наказанием, и маленькая сумасшедшая часть моего мозга испытывает одновременно любопытство и ужас. Я никогда до конца не осознавала, что кульминация может быть болезненной и карательной. Полагаю, что, как и любой аппетит, чрезмерное употребление вызывает дискомфорт.