Наследник братвы
Шрифт:
Клэр смотрит на меня снизу вверх.
— Я хочу быть с тобой, — тихо говорит она. — Куда бы ты ни направлялся. Что бы ты ни делал.
Я колеблюсь, вытаскивая один из пистолетов из кобуры, спрятанной под пиджаком.
— Ты умеешь стрелять? — спрашиваю я ее.
Она кивает, беря пистолет в свою маленькую, тонкую руку.
— Папа показывал.
— Будь позади меня, и если я скажу тебе спрятаться, ты спрячешься.
Она снова кивает.
Крепко сжимая в руке второй пистолет, я направляюсь на кухню. Протискиваясь через вращающиеся двойные двери, я вижу сцену полного
Мгновение спустя пуля разбивает винные бокалы прямо за моим правым ухом.
— Ложись! — рычу я Клэр, сам следуя этому совету, и ныряю за тележку, нагруженную выпечкой. Еще две пули рикошетят от вентиляционной трубы, когда Клэр ныряет в шкаф. Я толкаю тележку, скрывая ее из виду, бегу, пригнувшись.
Валенсия продолжает стрелять в меня, взрывая сервировочные тарелки и огромный кувшин с оливковым маслом. Масло стекает на пол, усугубляя скользкую грязь, уже покрывающую плитку.
Открываю ответный огонь, заставляя Валенсию отступить к холодильнику. Я стреляю лучше него — могу закончить все сейчас. Но я все еще не знаю, кто на самом деле убил Рокси. У Валенсии не хватило бы духу сделать это самому, да и у Парсонса тоже. Мне нужно знать, чьи руки были обернуты вокруг ее шеи. Кто оборвал ее жизнь и жизнь моего сына.
Поэтому вместо того, чтобы всадить пулю ему прямо между глаз, я хватаю тяжелую оловянную тарелку и швыряю ему в голову, попадая в висок. Он поскальзывается на мокром полу и спотыкается, выпуская пистолет. Взревев, я бросаюсь на него, хватаю за шкирку и отбрасываю назад. Бью его по лицу, один, два, три раза, пока у него не разбивается нос, а рот не наполняется кровью.
Дымящиеся сковородки, наконец, вызвали пожарную тревогу, или, возможно, это из-за бомбы. С неистовым шипящим звуком включаются разбрызгиватели. Вода льется с потолка. Пропитывает меня за считанные секунды, и Валенсию тоже, кровь стекает с него длинными извилистыми нитями.
Схватив его за горло, я рычу:
— Все кончено! У меня есть твои электронные письма. У меня есть запись твоего признания во всем. Единственное, что у тебя осталось — это твоя жизнь, и я вытрясу ее из тебя, если ты прямо сейчас не скажешь мне, кого нанял, чтобы убить Рокси.
Валенсия смеется, волосы прилипли к его голове, зубы превратились в кровавое месиво.
— Я никого не нанимал, — задыхается он.
Я сопротивляюсь непреодолимому желанию вырвать ему гортань голыми руками.
— Что, черт возьми, это значит? — рычу я.
— Я никого не нанимал. Он вызвался добровольцем.
— Кто?!
Валенсия смотрит мне прямо в глаза.
— Ее брат, — говорит он. — Найл Магуайр.
Я смотрю на него, не понимая, не веря.
Затем последние кусочки встают на свои места, и я вижу все ясно. Почему собака не лаяла. Почему двери не были взломаны. Почему Рокси не смогла защититься от человека, которого она пригласила в дом. Ее собственный младший брат.
— Мы не единственные, кто был недоволен вашим союзом, — говорит Валенсия
— Я хотел, — яростно кричу.
С этими словами я поднимаю массивное медное блюдо над головой, планируя обрушить его на череп Валенсии.
— Константин! — Клэр плачет, в ее голосе слышится высокая нотка мольбы.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
Она не просит меня остановиться.
Она просто стоит там, вода стекает по ее лицу, большие темные глаза полны слез.
И в этот момент я понимаю, что, хотя я, возможно, и потерял своего сына, Валенсия дал мне кое-что еще. Сам того не желая, он отдал мне Клэр. И я люблю ее с такой силой, которая со временем может затмить даже самые глубокие обиды.
Я медленно ставлю блюдо на стол.
В этот момент дверь морозильной камеры распахивается, и оттуда вылетает Эммануэль. Он сжимает мясницкий нож, его лицо — маска ярости. Он бросается на меня, лезвие опускается к моему лицу. Все, что я могу сделать — это выставить предплечье, чтобы блокировать его.
Но Эммануэль целится не в меня. Он вонзает нож по рукоять глубоко в грудь Валенсии. Он наносит ему удар снова и снова, а крик Клэр пронзает воздух.
Затем, рыдая, Эммануэль садится на корточки и говорит:
— Извини, брат! Прости, брат. Они подобрали меня в баре на окраине города. Они били меня, пытали. Я не понимал, что говорю. Я не хотел говорить. Я должен был признаться в самом начале, когда ошибка была небольшой, когда ты мог бы простить меня. Я понятия не имел, что они планировали. Я заказал вино, но, клянусь богом, я не знал, для чего оно предназначено… я не думал, что они осмелятся…
Он опускается передо мной на колени, склонив голову.
— Я принимаю любое наказание, — говорит он. — Даже если мне придется заплатить своей жизнью.
На этот раз я все понимаю в одно мгновение.
Эммануэль действительно выдал информацию об альянсе, вероятно, пьяный и под кайфом, как он и сказал. Затем Парсонс и Валенсия использовали этот рычаг, чтобы шантажировать его. Но он не убивал Рокси. Он намеренно не предавал меня.
Прежде чем я успеваю открыть рот, чтобы заговорить, раздается выстрел. Выражение раскаяния на лице Эммануэля сменяется выражением легкого удивления. Он смотрит вниз на свою грудь, где кровь темным потоком растекается по его белой рубашке.
Я поворачиваюсь к дверному проему. Шеф Парсонс стоит между открытыми двойными дверями, дуло его пистолета все еще слегка дымится.
— Не за что, — говорит он мне.
Затем он направляет пистолет прямо мне в лицо.
— К сожалению, тебе недолго придется радоваться.
Его палец сжимает спусковой крючок.
Я поднимаю подбородок, готовый встретить судьбу, которая ждет в конце пути всех таких мужчин, как я.
Раздается второй выстрел, и, как ни странно, спотыкается именно Парсонс. Он хватается за бок, поворачиваясь в шоке и ужасе.