Наследник для дикаря
Шрифт:
– Сожми, – хриплю, сам не узнавая своего голоса.
Она распахивает глаза.
Смотрит на меня так, что я уже кончить готов. Взорваться.
– Сильнее, Алмаз.
Сам накрываю ее сжатую руку. Начинаю водить с силой по окаменевшему члену. До самого основания, нажимая на ее пальцы еще сильнее. Вверх, до дергающейся головки.
– Вот так. Не бойся, – криво усмехаюсь.
– Там ты точно ничего не сломаешь.
Она заливается краской. Натуральной! Краской, на хрен, смущения!
Старательно водит кулачком
Опускаюсь ниже. Накрываю руками ее груди. Такие сочные. Такие упругие. Сжимаю соски, поигрывая с ними пальцами.
Прикусываю кожу на животе.
И девочка стонет. Откидывается на подушку, выгибаясь мне навстречу всем телом.
– Марат!
Выдыхает мое имя, когда я уверенно прижимаю ее дернувшийся под моими пальцами клитор.
– Скажи. Ты хочешь этого? Скажи, Алмаз!
– Да…
Стонет малышка, и меня добивает окончательно.
В ней ни капли игры. Ни грамма порока.
Гнать. Гнать надо было. Сразу. Каждый ее стон это контрольный выстрел. Снова и снова.
Но вместо этого я распахиваю ее бедра. На максимум.
Перехватываю ее руку.
Сжимаю сам свой член рукой. Кулаком.
Чтобы не слететь с катушек. Не сорваться окончательно. Не ворваться, причинив ей боль!
Медленно вхожу, ловя еще один ее стон.
Пожираю его. Как и ее. Глазами. Каждую новую вспышку в уже задурманенных глазах. Дрожь в сладких распахнутых для меня губах. Каждый жест. Каждое движение.
С ума сводит. Срывает планки.
– Теперь ты моя, Алмаз. Навсегда, – хриплю, толкаясь в нее до основания.
Чувствуя, как подстраиваются, растягиваются под меня ее дрожащие стеночки. Как туго обхватывают они мой одуревший от желания член.
– Моя, – рывком дергаю на себя ее ягодицы. Вот так. На максимум. До самого упора.
Вытягиваюсь на руках, чтобы наблюдать за ней сверху. Чтобы видеть всю. Ничего не пропустить!
– Да, – шепчет моя девочка, начиная выгибаться, толкаться бедрами мне навстречу.
Черт.
Всего несколько толчков.
И ее начинает колотить в бешенном оргазме.
И я с рычанием вонзаюсь в нее последний раз.
Когда ее хрупкое тело почти обмякает под моим.
Чувствую, как выстреливаю. Как заливаю ее спермой.
Накрываю своим ее тело. Сгребаю в охапку.
Покрываю всю то ли укусами, то ли поцелуями. Клеймлю.
И к себе прижимаю. Так крепко, что уже не выбраться. Никогда.
Только кому? Мне? Или ей?
Глава 21
Я долго чувствую ее взгляд утром.
Девочка смотрит изучающе. Всего меня ощупывает глазами.
– Не спится?
Дав ей налюбоваться, наконец открываю глаза.
Пытается отшатнуться, но я прижимаю к себе еще крепче. Не даю откатиться на край кровати, как ей, наверное, хотелось бы.
– Просто я привыкла просыпаться рано, и…
–
Резко дергаю на себя.
Черт. Как же она пахнет!
Нашим с ней сексом, а еще своим особенным, таким нежным запахом… Ноздри бешено раздуваются сами по себе. Охренеть. Я вдруг понимаю, что не могу надышаться. Так бы и сожрал. Ее. Всю. Полностью. И без остатка!
Член требовательно дергается. Наливается кровью. Начинает раздуваться и каменеть.
Уже не замечаю, как дергаю на себя еще крепче. Начинаю лихорадочно, до одури жадно скользить руками по ее горячему телу.
– Я тебя пугаю?
Черт. Девчонка вздрагивает. Дрожать начинает. И эти глаза, что распахиваются, как будто ужас какой-то она увидела.
Когда меня такое вообще интересовало? Когда я вообще обращал на такое внимание? Плевать. Мне, мать вашу, должно быть плевать! Женщина создана, чтобы удовлетворять мужчину!
Но с ней все. Все, с самого начала, идет не так!
– Ннет.
Алмаз запинается. Густо краснеет, слишком решительно мотая головой.
А у меня уже башню рвет. Потому что руки уже сами добрались до ее нежных складочек, вырывая из малышки тихий, такой робкий стон.
И меня кроет, как никогда. Потому что складочки дрожат и припухли после того, что я вчера с ней творил. Потому что так и вижу, как после вчерашнего их нее вытекает мое семя. И от этой картины все планки срывает окончательно. От того, как она судорожно сжималась, выталкивая мою сперму. Как стонала и извивалась. И краснела. Да. Да, мать вашу! Краснела! И кончала так по-настоящему.
Не как другие, что притворяются, чтобы распалить мужика. Хотя мне по фигу на самом деле.
Ни хера. Совсем иначе. По-особенному.
Как будто сдерживается. Даже кулачки сжимала. И… Не может. Срывается. На стон. Потом на крик. И внутри у нее. Эта дрожь сумасшедшая. Которая снова и снова судорожными спазмами взрывалась. Сжимала мой член так, что думал, его расплющит.
Маленькая. Нежная. Да. Красивая.
Только других в моей постели и не бывает!
Но искренностью. Тем, что вот настоящая такая меня зацепила. В самое сердце, прямо под ребра засадила гарпун. А я думал, что это уже невозможно. Что такого со мной больше не будет.
– Чего тогда дергаешься?
Пожираю глазами разбухшие от поцелуев губы.
– Иди ко мне.
Сбрасывая одеяло, в которое Алмаз так робко, как-то даже по-детски пытается завернуться. Пальчиками в него впилась.
– Марат…
Выдыхает, смущенно облизывая губы.
Блядь. Ну что творит? У меня же уже взрыв мозга и члена от одного этого движения!
И, кстати. Этот язычок я попробую. Во всех смыслах!
– Что не так?
Раздвигаю ее сжатые бедра. Провожу пальцами осторожно. Прижимаю уже потвердевший клитор, чуть не рыча, когда она снова пытается сдержать свой стон. Даже прикусывает губу.