Наследник для оборотня
Шрифт:
С трудом, но ей удалось собраться с мыслями и с ненавистью прошептать:
— Вы хоть видели, что сделали? Славе нужна помощь!
Наверное, ей не стоило этого произносить. Потому что лицо Дагмара превратилось в жуткую оскалившуюся маску. Глаза полыхнули так, что захотелось зажмуриться.
— Ты даже не подозреваешь, что эта мразь хотела с тобой сделать!
Марина не успела ничего ответить, когда он практически швырнул ее в нишу в стене и подошел к Славе. Тот пытался оказать сопротивление, матерился, но Дагмар схватил его за волосы и, не позволяя встать, потащил за собой. Слава закричал еще громче, называя Дагмара такими словами, которые Марина и не слышала. Он пытался
Когда они оба пропали из вида, в мозгу наконец что-то щелкнуло. Бежать! Ей нужно бежать отсюда. Но сначала как-то помочь Славе.
Преодолевая дикий туман в голове, она с трудом встала и пошатнулась. Спортивные штаны пропитались вином, которое она нечаянно разлила на себя, и теперь неприятно липли к коже. Но это меньшая ее проблема. О чем она вообще думает?! Слава! Он там один на один с психом, который способен на что угодно.
Подхватив с пола рюкзак, Марина побежала следом, но не успела сделать и пары шагов, как на ее пути возник Дагмар. Его глаза неестественно сверкали, бросая на лицо жуткие тени. Казалось, что это сам сатана явился за ней. Прямиком из преисподней.
Он шагнул к ней, на ходу снимая пиджак.
— Нам нужно кое-что обсудить. Но сначала ты снимешь с себя все это.
ГЛАВА 8. ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Меня разрывало на части. Не знал, что так может быть. Хочется впиться зубами в ее горло, оставить на белой тонкой шее свой знак, метку. Показать всем, что она моя. МОЯ! Только моя! Чертова девка. До одури красивая. Нереальная. Невероятная. Свела меня с ума. Вот так просто. Мог бы — убил бы ее, лишь бы больше не мучиться. За пару вздохов она стала моей слабостью. Моим искушением. Моим наслаждением. Моим ВСЕМ! И это уже повод ненавидеть ее.
Она ослушалась меня. Не могла не понимать, как действует на меня. И все-таки сделала то, что для таких как я равносильно предательству. Она предпочла мне уебка, который пускал на нее слюни. Я ведь сказал, что все объясню, что постараюсь все сделать правильно. Да, то, что я натворил, было… слишком. Но иначе я не мог. Сам не знаю, как сдержался. Когда она начала раздеваться, мне полностью оторвало башку. Все, кто был до нее, просто стерлись из памяти. Я снова чувствовал себя чертовым девственником, впервые дорвавшимся до женщины.
Меня не останавливало то, что я не ощущал ни запаха ее возбуждения, ни хотя бы любопытства. Ей было страшно и неприятно. Она не хотела происходящего. Но я не мог остановиться. Просто не мог. Я собирался вогнать в ее узкую щель свой член и долбить ее до тех пор, пока мы оба не свалимся без сил.
Когда она обнажила грудь, у меня встал так, как ни разу до этого. Я хотел секса. Нет, я хотел траха. Дико, долго и как звери. Чтобы она была моей. Каждой своей клеточкой, каждым сантиметром совершенного тела. Такой белой кожи не было ни у кого. Точно фарфоровая кукла. Даже страшно прикоснуться, чтобы не разбить. Но я прикоснулся. И понял, что она не фарфоровая. Она настоящая. Теплая и мягкая. Горячая. В моих руках она становилась горячей, я чувствовал это. Ее грудь набухала прямо у меня на глазах, под моим взглядом. Я видел и чувствовал это. Соски, такие маленькие… чертовски маленькие… Блядь… но как они призывно торчали! Розовые, нежные и тугие. Такие гладкие… Я уже представлял, как кончаю на ее потрясающие сиськи, которыми он будет зажимать мой член.
Все в ней, абсолютно
Моя сладкая… Ее кожа была сладкой на вкус. Гладкой, нежной. Такой… необходимой. Как только мы останемся наедине, вылижу ее всю. Еще одно желание, которое было внове. И о котором я теперь не мог не думать.
Мне осталось на память видео. Видео, которое я даже боялся смотреть, потому что только от одной мысли о том, что увижу, как трясется ее грудь, кончу. Перед глазами до сих пор стояла ее сочная аппетитная задница с алыми следами моих ладоней. Не знаю, как сдержался. До сих пор не понимал. Хотелось видеть на ее коже тонкие алые попруги от моего ремня. И теперь они там появятся. Она будет наказана.
За то, что предала.
Что ей во мне не понравилось? Что во мне не так? Да, она девственница, но не может не знать, что происходит между мужчиной и женщиной. Я знаю, что не урод. Те две идиотки хотели меня — я чуял вонь их желания, и этот смрад казался отвратительным. Теперь для меня был только один запах — запах моей самки. Которая выбрала другого!
Я с рычанием вонзил когти в ствол дерева, превращая кору в щепки. Те две суки готовы были дать мне, скажи я хоть слово! А моя женщина кривила нос. Я сдержался, не сделал то, чего так хотел. Пообещал, что все исправлю. Ну не мог, не мог я вот так сразу рассказать ей обо всем. И просто отпустить не мог. Нужно было пометить ее хоть так. Своим запахом. Хотя бы снаружи.
От воспоминания, как на ее коже блестела моя сперма, стало настолько жарко, что я снова едва не содрал с себя кожу. Зверь рвался наружу, хотел выбраться из человеческого тела. Хотел смотреть, как по белоснежной коже его самки растекается сперма. Как пропитывает капрон колготок. Хотел чувствовать на ней свой запах. Человек хотел подчиниться желаниям зверя. Выпустить монстра наружу и позволить ему решать.
Но я не мог. Не хотел, чтобы между нами было все так же, как между родителями. Но в глубине души я понимал, что уже допустил эту ошибку.
Не знаю, как заставил себя уйти. До сих пор не понимаю. Я уговаривал себя, что уже вечером она будет моей, что мы будем вместе, и только это помогало держаться.
Я заставил себя уехать от детдома, хотя больше всего хотел остаться там и наблюдать за ней. Я бы усадил ее в машину и увез к себе.
Но я переборол себя. Не во всем, но хотя бы в этом. Приставил к ней охрану и дал поручение Борису собрать на нее досье. Когда я вернулся, документы уже были готовы. Еще ничего я не читал с таким жадным интересом, как те жалкие строчки, которые удалось найти. Она жила в каком-то захолустье. С родителями. Двадцать шесть… Ей было двадцать шесть. Но выглядела моя фарфоровая кукла не старше семнадцати. Двадцать шесть и до сих пор девственница. Я воспринимал ее девственность как подарок, и все равно не мог понять, как так получилось. Почему? Она нравилась мужчинам. Красивая, соблазнительная, так и хотелось проглотить ее целиком. Неужели не нашлось никого, кто смог бы понравиться ей достаточно сильно, чтобы она решилась? Прилипший на празднике Кощей был тому подтверждением.