Наследник древней силы

Amazerak

— Кого-то конкретно подозреваете?

— Извини, но детали следствия я не могу раскрыть. Выясни, что прошу, с остальным мы разберёмся сами.

— Почему ты мне доверяешь такие вопросы? — спросил я. — Я же могу рассказать Востяковым о том, что за ними следит ГСБ? Не боишься?

— Нет, не боюсь.

Ответ показался слишком многозначительным. Интересно, что это значило? У ГСБ есть другие информаторы, а я — для подстраховки? Или меня проверяют этим заданием? А может быть, это надо воспринимать, как угрозу? Оставалось только гадать. Оболенская явно не собиралась раскрывать

передо мной все карты.

— Возьмёшься? — спросила она.

— Я постараюсь что-нибудь выяснить, а с вас — личности налётчиков, — напомнил я.

— Только есть один нюанс. Твоих слов будет недостаточно, нужно что-то более весомое: аудио или видеозапись. Постарайся, пожалуйста, записать всё, что услышишь. Это важно.

— Эх, чёрт, лишний геморой.

— Сам же согласился. Не поленись, включи диктофон.

Я решил не затягивать с этим делом. Николай вряд ли будет скрывать от меня свои политические взгляды и отношение к центральной власти. Поэтому я намеревался спросить его прямо, и в то же время постараться сделать это не слишком навязчиво.

Вот только за следующие два дня так и не выдалось удобного случая.

По вечерам я созванивался с Ирой. В пятницу же снова съездил навестил её. По моей просьбе её перевезли в клинику Востряковых, и теперь Ира лежала там, в чистой индивидуально палате. Наконец мы могли пообщаться с ней с глазу на глаз. Вот только говорили мы мало, и никаких серьёзных тем не затрагивали. А когда я пытался расспросить её про налётчиков, она просто замыкалась в себе.

Я беспокоился за состояние Иры, но не столько за физическое, сколько за психическое и эмоциональное. После нападения она сильно изменилась. Ира никогда не была замкнутой и неразговорчивой, а теперь — слова не вытянешь. А в глаза — постоянная тоска. Я очень хотел понять, что у неё творится на душе, но Ира не делилась переживаниями.

Ещё и с Костей мы из-за неё поссорились. В четверг вечером Костя зашёл ко мне и принялся упрекать в легкомыслии, из-за которого, якобы, пострадала Ира. Он что-то слышал про мой конфликт с дружинниками Борецких и решил, что во всём виноват я. Меня разозлили его претензии, и мы поругались. В итоге Костя ушёл злой, как собака, а я даже заснуть не мог, и в этот вечер опять накатили беспричинная тревога, особенно когда я выходил в коридор, полный дверей.

Основное же время в эти дни я занимался тренировками. Они состояли из двух блоков. Первый — под руководством мастера Фёдора Фёдоровича, второй — нашего дворецкого, Ивана Осиповича, который внезапно оказался ещё и мастером природной энергии. Силовых нагрузок он не давал, а все занятия были посвящены дыхательным упражнениям, упражнениям на контроль своего разума и выполнению некоторых форм. По словам Ивана Осиповича для успешного овладения бета-энергией, требовалось войти в изменённое состояние сознания. А этому надо долго учиться, если, конечно, не прибегать к помощи различных препаратов.

В субботу, мы с Иваном Осиповичем, как обычно, отправились в лесопарк на территории усадьбы, и я снова провёл два часа под открытым небом, даже несмотря на небольшой дождик. Благо мой спортивный костюм быстро высох.

— А что даёт эта энергия природы? — спросил я, когда мы закончили занятия. — Покажите, наконец, что умеете? А то уже два дня завтраками кормите.

— Ну что ж, Артём, коли интересно, смотри, — проговорил Иван Осипович. — Видишь то поваленное дерево?

— Ну допустим.

Иван Осипович замер, и секунд пятнадцать стоял, не пошевелив ни одной мышцей, а затем вытянул руку в сторону поваленного дерева и обрёл сосредоточенный, даже немного напряжённый вид.

Вскоре на стволе поваленного дерева заплясали языки пламени. Огонь возник сам по себе, даже несмотря на то, что кора отсырела во время дождя, и разгорался всё сильнее и сильнее. В конце концов, дерево запылало так, словно его облили бензином. Оно обугливалось и превращалось в пепел буквально у меня на глазах. Огонь мог в любой момент перекинуться на траву и соседнюю растительность, но этого не произошло: погас он так же быстро, как и разгорелся.

— Неплохо, — оценил я. — Я в легендах слышал о чём-то подобном. Своими глазами никогда не видел.

— Легенды о многом могут поведать, — важно проговорил Иван Осипович. — В них мудрость веков заключена, не относись к ним снисходительно. Ты прав, именно легенды донесли до нас сказания о волхвах-воинах, которые жили когда-то на земле этой и умели управлять силами природы. Вот только сила их была значительно больше, нежели моя. Многократно больше. Моя сила — жалкие капли по сравнению с той, которой владели древние. Былое величие осталось в прошлом. Или нет? — он вопросительно посмотрел на меня.

— А почём мне знать? Что вы имеете ввиду?

— А ты сам как думаешь? Я всю жизнь ждал этого момента. Ждал ученика, которому передам свои знания. И вот, дождался. Ты — достойный ученик, и добиться сможешь гораздо большего, чем старый слуга, — суровое лицо дворецкого на секунду осветилось тёплой улыбкой.

— То есть, вы на полном серьёзе полагаете, будто я смогу овладеть теми же способностями, что и древние волхвы из сказок?

— Пошли, нам домой пора, Артём. По дороге расскажу.

Мы побрели по узкой тропинке в направлении дома. Находились мы далеко от особняка, в самой дальней и глухой части усадьбы, так что топать предстояло минут двадцать.

— Ты не знаешь истории, Артём, — сказал Иван Осипович, который шёл впереди.

— В школе проходили, но я действительно помню мало, — признался я.

— Я сейчас говорю не про общую историю или историю СРК. Я говорю об истории твоего рода.

— Её-то я как раз знаю. Тарасовы начали служить Востряковым пять поколений назад. Не сказать, что богатая история.

— Я говорю про историю рода Востряковых, — дворецкий обернулся ко мне, наблюдая за моей реакцией.

— Вы уже знаете? — удивился я. — Вам рассказали?

— Ты, кажется, забыл, что я в доме этом служил ещё при твоём деде. Я должен обо всех всё знать… и молчать, пока не придёт время. И время пришло скинуть покров тайны — твоя семья так решила. А значит, тебе пришло время узнать про свой род.

Мы вышли на тропу пошире и зашагали рядом друг с другом, Иван Осипович стал рассказывать историю Востряковых.