Наследник фаворитки
Шрифт:
Женя еще и еще раз вспоминал первый свой бой. У него был сильный соперник, и стоило большого труда выиграть схватку. Но не это главное. Его поразило, как страстно болела за него Маша. До сих пор в его ушах звенел ее отчаянный крик: «Женя, бей! Женя, вперед!»
Ведь сам он точно так же болел за нее на соревнованиях по художественной гимнастике. Она вышла на ковер такая ошеломляюще красивая, что у него даже дыхание перехватило, и он готов был заплакать от счастья, когда она удачно выступила и судьи показали высокие баллы.
А сегодня он должен
А вот и та самая маленькая уютная полянка. Густой, еще недавно пушистый коврик зеленой травы пожух, сник. Деревья, похожие летом на зеленые беседки, наполовину облетели. Запустение и желтая тоска.
Здесь издавна он любит посидеть в одиночестве, поразмышлять о своих удачах, неудачах, почитать стихи, помечтать. Или просто полежать на траве, подложив руки под голову, бездумно наблюдая за плывущими высоко в небе белыми лебедями облаков.
Он приходил сюда казнить себя за леность, безволие, трусость. Уходил просветленный, наполненный решимостью стать другим — чище, лучше, сильнее.
…Серая пелена над парком развеялась, выглянуло солнышко. Снова стало светло. И на душе сразу тоже посветлело. Он облюбовал ясень потолще, высмотрел чистый участок коры, достал шариковую ручку и написал на дереве два слова: «Люблю Машу».
Он был почему-то уверен, что если победит Кима, то тем самым завоюет и сердце Маши. Блажен, кто верует…
Вечером он зашел за Кимом. Вместе направились на соревнования. Дорогой они весело балагурили, и со стороны ни за что нельзя было догадаться, что спустя час эти подтянутые, культурные юноши будут ожесточенно колотить друг друга.
У входа в студенческий Дворец спорта ребят ждала Машенька. Каждому вручила букетик цветов и сказала, сияя улыбкой:
— Желаю победы!
Ким и Женя переглянулись и засмеялись:
— Один из нас обязательно победит и, как военный трофей, бросит свою победу к твоим ногам. Ты не проиграешь в любом случае.
Женя откровенно любовался Машей. Она и впрямь была прекрасна. Губы пунцовые, глаза горят, вся как-то необычно возбуждена. Кимуля, конечно, воспользовался моментом, наклонился к ней, поцеловал в щеку.
— Мальчики, — положив им обоим руки на плечи, искательно попросила Маша, — вы уж не слишком увлекайтесь. Хотя бы ради меня. Договорились? — сама улыбается неизвестно чему. Смешные эти девчонки.
— Постараемся! — кивнул Ким.
Уж он-то постарается, это точно.
У Маши была своя причина для отличного настроения.
У своего подъезда лицом к лицу она столкнулась с новым соседом — Аликом. Он так мило смутился, увидев ее, так обрадовался. Искательно улыбнувшись, пригласил сходить в кино.
— Я сегодня занята, — огорчилась Машенька.
— Конечно, конечно, — по-своему понял ее и тоже подосадовал Алик. — Когда угодно. В любой свободный день. Разумеется, у вас свидание. А почему бы и нет? Было бы странно, если…
— Нет-нет, — поспешила разуверить его Маша. — Я иду болеть за своих мальчишек. У них сегодня очень важный поединок.
…Она устроилась в первом ряду у самого ринга. Уперлась локтями в коленки, прижала кулаки к губам.
Первым на ринг, поднырнув под канат, вышел Ким. Держась в углу за канаты руками в толстых черных перчатках, он поелозил боксерками по брезентовому настилу ринга, растирая подошвами канифоль. Дважды присел, пружиня ногами, обернулся к залу, нашел глазами Машу, улыбнулся ей, приветственно поднял руку.
Ким был в белой шелковой майке и синих в обтяжку трусиках с красной лентой пояска. Нетерпеливо подергивая руками и плечами, переступая жилистыми ногами, он ждал начала боя с веселой и, казалось, беспечной улыбкой.
В противоположном углу появился Женя — так же стремительно пронырнул между канатами, потер подошвами боксерок о брезент, помахал Маше черной раскрытой перчаткой. Так же, как и Киму, Маша улыбнулась ему и помахала рукой.
Женя был в голубой майке и белых трусиках с синим пояском. Сердце его короткими сильными толчками гнало кровь. В висках тоненько звенело, как будто у самых ушей неотвязно гудело по комарику. Зал дробился пятнами оживленных раскрасневшихся лиц.
К удивлению своему, еще перед началом соревнований он встретил в вестибюле Грошкина.
— Я буду болеть за вас! — многозначительно сказал Грошкин. Почему вдруг Грошкин вздумал болеть за него? И вообще, какое отношение имеет нормальная анатомия к боксу? Удивительно! Вот Лавровский пришел болеть за Кима. Это понятно. Он его любит…
Ох уж эти болельщики! Всякую мелочь возведут в степень. Велика важность — институтские соревнования. Они уже разбились на партии, у каждой свой фаворит. Особенно рьяно болеют первокурсники. В понедельник разговоров о боксе будет на целый день.
Судья — высокий мрачный мужчина с глубоким шрамом на щеке — жестом пригласил их на середину ринга. Ким от самого своего угла шел навстречу Жене с протянутыми вперед руками и со всей сердечностью пожал ему руки. Судья предупредил, чтобы внимательно слушали его команды и четко выполняли их, легким толчком в плечо направил каждого к своему углу, затем повернулся к длинному судейскому столу и отрывисто сказал:
— Боксеры готовы!
Дзинь! — звонко прозвучал удар молоточком о медную тарелку. Ким и Женя стали сходиться в центре. Они действовали строго по правилам, так, как на тренировках учил тренер Леонид Михайлович. Сначала разведка боем, нащупывание уязвимых мест противника, потом атака. Продуманная до каждого удара тактика. Они боксировали на ярко освещенном, огороженном канатами квадрате ринга под наблюдением строгих судей и сотен внимательных глаз.