Наследник фортуны 2
Шрифт:
— Кажись, он выбил дверь! — раздался удивлённый вопль на этаж ниже.
— Ты же божился, что он хлюпик, который непохож на переодетого в гражданку архаровца!
— Небось, маг, — опасливо вставил ещё один голос, молчавший до этого.
— Не бздите, братцы! Сейчас мы его настругаем!
— Да вот хрен вам, — прошептал я и толкнул дверь. Та с грохотом упала, а я перескочил её, задев цилиндром притолоку. Шляпа слетала с головы, но у меня даже мысли не возникло поднять её. Вместо этого я изо всех сил помчался по узкому полутёмному коридору. Под подошвами штиблет немилосердно скрипели древние половицы, слева рядком
— Стой! — раздался от вышибленной двери яростный вопль и хлопнул револьвер. Пуля пронеслась мимо меня, выбив щепки из подоконника со вздувшейся краской.
— Стою, стою, ваша взяла! — просипел я, остановившись посреди коридора.
Дыхание с хрипами вылетало из моей груди, сердце отчаянно колотилось в темнице из рёбер, а глаза напряжённо следили за показавшейся четвёркой, напоминающей довольных волков, загнавших желанную дичь. Трое были вооружены револьверами, а у одного в руке почему-то холодно поблёскивал громадный нож мясника.
— Я же говорил, сударик, что от нас не сбежать! — прорычал басом пузатый, широкоплечий детина, который дышал так мощно, будто пытался сдуть идущего перед ним субтильного мужичонку с картузом на голове.
— А я вот тебе миром предлагал разойтись… — ехидно вторил ему гнусавый, оказавшийся высоким доходягой с близко посаженными к длинному носу глазёнками.
— Вас повесят за ограбление дворянина, — угрожающе выдал я, пытаясь ухнуть в транс. Но, к сожалению, внутри меня горели слишком сильные эмоции. Они не давали мне воспользоваться магией. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
— Никто ничего не прознает, — сладко пропел гнусавый, медленно двигаясь ко мне, чуть оторвавшись от прочих уродов. — И можешь, даже не пытаться звать на помощь. В этой халупе токмо первый этаж обитаем, но его обитатели тебе точно не подмогнут, сударик.
— Ты это… руки в гору подыми! — приказал тот самый козёл, который предположил, что я маг. Он, в отличие от гнусавого, шёл позади всех и опасливо выглядывал из-за плеча обладателя баса, держащего нож.
— В гору говоришь? — прошипел я, чувствуя, как в зобу спёрло от ярости.
Какие-то козлы загнали меня в угол, как крысу. Но в угол ли? Мой пылающий взгляд метнулся к покрытому жёлтыми пятнами потолку, а руки стали медленно подниматься. И казалось, что само гордое время замедлило свой бег, дабы хорошенечко разглядеть мою эпическую борьбу с собственными обжигающими эмоциями, которые вот-вот хлынут лавой из ушей.
Однако каким-то невероятным усилием воли мне удалось выровнять дыхание, засунуть бурлящие чувства в одно место и ухнуть-таки в долгожданный транс. Я прикоснулся к дару и высосал из него громадное количество энергии, после чего на повёрнутой ко мне раскрытой ладони появился непроглядно-чёрный туман. Довольно скалящиеся уроды не видели его… пока не видели. Но, когда я швырнул туман в потолок над их головами, они его узрели.
— Что енто?! — тоненьким фальцетом выдал бандит, шедший последним.
— Тикаем! — рявкнул пузатый хозяин баса, но уже было поздно.
Его вопль потонул в треске рушащегося потолка, чьё хлипкое спокойствие нарушила моя магия. На мужичков единым пластом с грохотом упало перекрытие, а под ногами вздрогнул пол, принявший на себя такую массу. В воздух взметнулись облака пыли и полетели щепки, одна из которых поцарапала мою щеку. Я рефлекторно прижал к ней ладонь, отшатнулся и упал на спину, зацепившись ногой за кусок перекрытия. Он предательски подкатился ко мне, оторвавшись от основного пласта, развалившегося на множество фрагментов. Боль от падения стеганула меня по спине, рот мучительно распахнулся, а в нос забилась щекочущая пыль. И, несмотря на боль, я оглушительно чихнул, а затем с кряхтением принял сидячее положение и лихорадочно осмотрелся.
Охренеть! Обвалилась практически половина потолка пятого этажа, обнажив нутро чердака. Ещё бы чуть-чуть и рухнула крыша, которая, кажется, держалась только за счёт голубиного дерьма, скрепляющего её. Ребра-стропила давно прогнили до черноты, конёк провис, а в кровле зияли дыры величиной с футбольный мяч. Свят, свят, свят… Здесь даже второй раз чихнуть боязно.
А тут вдруг из-под обвала раздался пропитанный болью голос трусоватого козла:
— Помо… ги… помоги, Христом-богом прошу. У меня… детки малые.
— Лежи смирно, сейчас что-нибудь придумаю, — нехотя выдал я, переборов желание добить этого ублюдка.
Прочие бандиты никаких звуков не издавали. Они валялись среди рассыпавшегося на куски перекрытия, запорошённые чем-то белым. И на этом белом хорошо выделялась кровь, шустро струящаяся из пробитой головы гнусавого. Он оказался ближе всех ко мне, потому-то я его первым и увидел. Ну, туда тебе и дорога, мразь.
Осторожно выпрямившись, я поморщился из-за боли, прострелившей спину, а затем медленно двинулся к стонущему бандиту. Мои ноги переступали через обломки, а глаза исследовали тела. Мужичонка в картузе наполовину скрылся под большим куском рухнувшего перекрытия, из-под которого торчали лишь его ноги и жопа, да вытекала кровь. Он погиб как таракан под подошвой ботинка.
Обладателя баса тоже насмерть завалило. А вот трусоватый бандит распластался на полу, придавленный здоровенным бревном и кусками перекрытия. Он ещё был жив и смотрел на меня мутными глазами, тяжело дышал и выплёвывал клокочущую в горле кровь. Кажись, бревно поломало ему рёбра, а то и грудную клетку. На тёмной робе мужика не было видно крови, но на ощупь та оказалась мокрой.
— Терпи, — черство бросил я, ухватился руками за шершавое бревно и попытался его сдвинуть. Сука как же тяжело! Да ещё и мелкие занозы стали впиваться в нежную кожу Никитоса. Ладони вспыхнули огнём, а локтевые суставы едва не вывернулись. Однако я всё-таки сумел приподнять бревно и положить его рядом с раненым, да только тот уже помер. Его остекленевший взгляд уставился в дырявую крышу, а грудь больше не вздымалась. Я перекрестил его кровоточащими пальцами и через миг услышал торопливые шаги, несущиеся с лестницы. Это млять ещё кто?!
В дверном проёме появился скрытый сумраком мужской силуэт, который удивлённо выдохнул:
— Никита?! Ты как тут очутился?
— Тебя искал, — судорожно бросил я Кондратьеву и облизал губы. Во рту сразу появился металлический привкус. Кажись, губу прокусил во время падения.
— Зачем?
— Я потом тебе всё объясню, а сейчас надо уходить отсюда, пока всё не рухнуло. Видишь, какая крыша? — ткнул я вверх и поморщился от боли в запястье, на котором бахромой висела содранная кожа.