Наследник фортуны 2
Шрифт:
— Матушка, — услышал я недовольный шёпот Поля, сидящего на стуле подле своей мамашки, — почему так долго? Мне уже всё это наскучило. И так ведь ясно, что всё получит папенька да мы с Васькой.
— Тише, сынок, так надо, — едва слышно просюсюкала мать этого капризного урода. Он надулся и сложил руки на хилой груди. А его невеста окинула будущего мужа откровенно презрительным взглядом и сокрушённо прикрыла глаза рукой. У меня аж стало тепло на душе. Только ради этого зрелища стоило сюда приехать.
— Попрошу соблюдать тишину, — проговорил господин Зиммер, обвёл всех тяжёлым взглядом, сломал печать и вытащил из конверта сложенный вдвое листок с коротким рукописным текстом,
Окончание завещания господин Зиммер прочитал в гробовой тишине, а затем Ивана Петровича прорвало. Он вскочил с кресла и заорал, прожигая меня яростным взглядом:
— Ничего ты не получишь, ублюдок! Ты не Лебедев! Шиш тебе на постном масле, а не особняк моего брата!
— Мне думается, что воля покойного вполне ясна, — спокойно сказал я, хотя внутри меня бушевал вулкан эмоций. И я даже не мог сообразить, как мне себя вести. Да, усопший и правда завещал особняк как бы мне, но в то же время я не тот, кем он меня считал. Так есть ли у меня право на то, чтобы получить наследство? Да-а, запутанная ситуация. Но запутанной, видимо, она была лишь для меня. А вот Романова видела её вполне однозначно. Она обрадованно сверкнула глазами, будто только и ждала чего-то подобного, дабы поучаствовать в скандале, потому сразу же взяла с места в карьер.
— Сударь Лебедев! Попридержите язык! Вы разговариваете с хозяином этого дома!
— Молчи, женщина! — рыкнул на неё взбесившийся Иван Петрович, который покрылся нездоровыми красными пятнами и хрипел точно умирающий бык.
— Дорогой, дорогой! Успокойся! — схватила его за руку мачеха, перепугано глядя на оторопевшую Романову.
— Папенька, давай уйдёт, — заголосил Васька, подскочив к отцу. — Мы, конечно же, так дело не оставим! Будем судиться, но сейчас нам надо уйти!
— В Ад вы уйдёте, когда всё дворянское общество Петрограда узнает о недостойном поведении этого… даже не могу назвать вас сударем, — яростно отбарабанила Елизавета, уничижительно глядя на старшего Лебедева. — Вы не дворянин! А самый настоящий грубый, неотёсанный мужлан. Вам не в шелках ходить надо, а лес валить в Сибири!
— Да что ты себе позволяешь, девчонка?! — взревел Иван Петрович, окончательно выйдя из себя. Его напитанный гневом язык значительно опережал работу крошечного мозга, иначе бы он давно заткнул пасть и молча вышел вон, а не сопротивлялся Ваське и мачехе, которые пытались вытащить его из комнаты. Я же, глядя на эту сцену, молча взял хрустальный графин, налил воды в стакан и опорожнил его, а потом вопросительно приподнял бровь и показал графин шокированному душеприказчику. Мол, будешь? Тот отрицательно покачал головой.
Тогда я пожал плечами, потянул за руку раскрасневшуюся Романову и громко сказал:
— Лебедевы, вы же дворяне, а ведёте себя как собаки! Где ваше воспитание? Честь? Сударь Зиммер вон уже не верит в то, что вы можете быть родственниками усопшего!
— Тебе ли говорить о чести! — завопил Лебедев, тараща глаза.
— А почему бы и нет? Или вы можете уличить меня в бесчестном поступке?
— Да ты… ты… — задохнулся от бешенства мужчина и на эмоциях оттолкнул от себя жену. Та всплеснула руками и повалилась на пол, сильно ударившись затылком. Тут же из её глаз брызнули слёзы, и они слегка отрезвили Лебеда.
Он неуклюже бросился к жене, грузно упал на колени и стал тараторить:
— Дорогая, дорогая, прости меня. Я не хотел… Просто этот ублюдок вывел меня из себя. Дорогая, тебе больно? Я сейчас же отвезу тебя к лекарю. Васька, не стой столбом! Помоги мне поднять жену. А ты, Поль, быстро беги к шоферу. Пущай заводит автомобиль. А ты… — взгляд Ивана Петровича вперился в меня.
—… А я, наверное, иду к чёрту? Или скажите что-то про суд? Встретимся в суде?
— Вот именно! — рявкнул он, подхватил под руку плачущую женщину и вместе с сыном вывел её вон. Поль, Анастасия Юрьевна и Марфа ускакали вместе с ними.
— Кхем, я, пожалуй, тоже пойду, — проговорил Генрих Карлович, вставая с кресла. — Ключи от особняка на столе.
— До свидания, сударь, — бросил я ему вслед, покосившись на внушительную связку ключей. Такой легко можно оглушить человека, а то и голову проломить. На железное кольцо, кажется, были нанизаны ключи от всех дверей в доме, что, в общем-то, логично.
— Как самочувствие? — спросил я у Романовой, которая распахнула окно и подставила раскрасневшееся лицо струйкам свежего воздуха. — Воды?
— Не откажусь, — проронила она, постепенно успокаиваясь. — Ну и хам же этот Лебедев. Право слово, я даже не ожидала такого скотского поведения. Настоящий мужлан. Хорошо, что ты не его сын.
— Ага, — поддакнул я, протянув девушке стакан с водой.
Она сделала несколько глотков, вернула его мне и продолжила:
— Для меня теперь дело чести не дать ему заполучить этот особняк.
— Ну, вообще-то, у Лебедева есть все шансы получить дом, — задумчиво выдал я, посмотрев на красивые, старинные настенные часы с кукушкой. — Особняк же завещали Никите Ивановичу Лебедеву, а я по документам теперь Никита Алексеевич Шипицин.
— Душа моя, — снисходительно посмотрела на меня девушка, словно увидела перед собой ребёнка, сморозившего глупость. — В этом деле прав будет тот, кто договорится с нужными господами, а я знакома с этими достойными людьми. Мне думается, что я смогу убедить их оставить за тобой право владеть этим домом.
— Вы настоящая волшебница, Елизавета, — усмехнулся я. — И людей из темницы умеете освобождать, и особняки оставлять в нужных руках. Вам цены нет.
— Всё верно, — очаровательно улыбнулась Романова и вдруг сказала: — Я отлучусь ненадолго. Мне нужно припудрить носик.